40

Для того чтобы персонал не мешал выпить спиртное, стакан сорокоградусной налили санитару Игорю. Игорь, как и большинство мужского персонала больницы, в недавнем прошлом был зэк. Лишних вопросов санитар не задавал. Выпив предложенный алкоголь, он разрешил Карасю выйти из наблюдательной в палату, где жил Туз. Обиталище смотрящего за крыткой существенно отличалось от остальных помещений отделения. Во-первых, палата была четырехместной, но в действительности в ней обитали только двое: сам Туз и его подпевало Касим. Во-вторых, на окнах в палате были занавески, а над кроватью смотрящего висело матерчатое узорное покрывало. Сама шконка Туза стояла на козырном месте, параллельно батарее отопления. На полу перед кроватью лежал коврик, на столе открыто лежали сигареты и стояли стаканы.

— Ну что, пьем за то, чтобы побыстрее выйти отсюда, — сказал Туз и опрокинул сто грамм. Вместе с ним выпили Илья и Андрей. Закусывали припасенной Котовым колбасой.

— А ведь меня, Андрюха, когда ты уехал, чуть на тот свет тут не отправили! — занюхивая водку хлебной корочкой, сказал Илья. — Только аминазина четыре куба вкололи и сульфы под лопатку! Два дня отходил, кое-что соображать только вчера начал!

— Так зачем ты до врача стал докапываться? — спросил Котов. — Руку зачем резал?

— Да ты пойми, когда в жизни никакого просвета нет, еще не то сделаешь!

— Ну, ладно, это в прошлом, надо надеяться на лучшее.

— Это ты верно говоришь, — одобрил Туз, — но ты и нас, принудчиков, пойми. Со здоровыми людьми ведь как? Совершил преступление, отсидел свой срок — и домой. А если ты сюда, в эту богадельню, попал, то только на милость врача остается надеяться, как гадание на ромашке, выпустит, не выпустит. Вон Глазков, у него срок за хулиганку максимум четыре года. А он уже десять лет в этом гадюшнике обитает.

— Ну, тогда за то, мужики, выпьем, чтобы врач нам поперек дороги не встал! — предложил Андрей.

— И за то, чтобы побыстрее с нас принудительное лечение сняли! — добавил Туз.

Через полчаса компания захмелела. И тут Туз, обращаясь к Андрею, сказал:

— Дельце у меня к тебе есть, к человеку одному в городе зайти надо!

— Так я ведь, как и ты, в больнице околачиваюсь! — ответил Котов.

— Тебя скоро выпустят.

Котов, памятуя о том, как уже выполнял подобную просьбу со стороны Карася и чем это закончилось, замялся. Как бы читая его мысли, Туз прошептал:

— Не бойся, никакого криминала нет, занесешь записочку от меня, тебе еще спасибо скажут.

— Ну, если только записочку.

— Вот и договорились. А то если надоело на государство горбатиться, так ты скажи, я тебе могу дорогу нужную сделать.

— Например?

— Так вот хотя бы водкой торговать. Я корешам могу передать, они тебе место найдут и керой снабжать будут. Сколько ты в своем институте получаешь в месяц?

— Сто сорок.

— Смех. На торговле бухлом ты тысячу огребать будешь!

— Заманчиво, только я хочу диссертацию защитить.

— Кому она, твоя диссертация-то, нужна? Чувствуешь, какие сейчас перемены-то в жизни идут? Сейчас нужно за деньгу работать, а не за идею!

— Надо подумать, только ведь и ученые нужны кому-то.

— Послушай, скоро времена такие настанут, что никто никому нужен не будет.

— А я все-таки верю, что интеллектуальный труд будет в почете.

— Ну, как хочешь. Получишь за свою работу орден Сутулого и медаль Горбатого!

— Все, мужики, заканчивайте, — вмешался в разговор компании Игорь. — Спать идите!

— Все, гражданин начальник, — ответил Туз, — сворачиваемся!

— Хорошо, хоть вертухаем не назвал, — рассмеялся санитар.

41

Последние дни пребывания в больнице тянулись медленно. Днем работа и чифирь, вечером все та же богадельня. В стенах заведения Андрей общался с Карасем, Печенем и Бородой. На улице вместе с бригадой таскал тяжеленные доски. Все проблемы были те же, что и раньше: где достать чай, курево и хавку. Продукты, которые привез Котов, быстро закончились, но благодаря им три дня компания вечером устраивала себе пир горой.

— Ну, что, друг, скоро тебе укол правды поставят, — сказал Андрею как-то ближе к февралю Илья.

— А что это такое?

— Ну, кайфовый такой укол. Всем выписывающимся его ставят. Тебя им уколют, а ты начинаешь все рассказывать, что у тебя в голове.

— А зачем это?

— Ну, не выпускать же тебя недолеченного. Вдруг ты только вид делаешь, что выздоровел, чтобы смотаться отсюда побыстрее. А под действием этого укола все расскажешь.

— А если я не хочу такого укола?

— И спрашивать не будут. Одна беда, могут спросить о всей движухе в больнице. Так что помимо своей воли заложить можешь кого-нибудь.

— А я тогда откажусь.

— Бесполезно, да ты не переживай, авось пронесет. Чаще-то спрашивают за твой гон, за шизуху то есть.

Через день Котова действительно позвали в процедурку. На стуле возле стены сидел Игорь Николаевич.

— Андрей, сейчас вам поставят укольчик, и вы ответите мне на несколько вопросов.

— А что это за укол?

— Витаминчики, — соврал врач.

— Ну, что же, ставьте.

В вену пациенту ввели иглу. Медсестра медленно выдавливала содержимое шприца, смотря за тем, чтобы больной не терял сознания. Внезапно Андрею стало очень хорошо, только немного кружилась голова. Игорь Николаевич спросил:

— К вам приходят рыцари-тамплиеры?

— Нет.

— Вам не кажется, что на вас могут влиять какие-нибудь люди или предметы?

— Нет.

— Слышите ли вы чьи-нибудь голоса?

— Нет, только вас.

— Все, достаточно, Андрей, вы свободны.

Покачиваясь на ногах, пьяный от укола Котов пошел к себе в палату. Андрею захотелось обнять всех одновременно, так ему было хорошо.

— Ну, как тебе “укол правды”? — спросил Андрея Печень.

— Кайф! — с осоловевшими глазами ответил Котов.

— Это точно, наверняка ведь какой-то наркотик нам внутривенно ширяют! Мне такой же в прошлую госпитализацию ставили, так я даже рассказал, как в третьем классе у учительницы со стола трешку стибрил, — смеясь, говорил Леша.

На следующий день врач пригласил Котова уже в ординаторскую.

— Ну, что, Андрей, по дому соскучились?

— А то!

— Завтра туда и поедете, я вас выписываю.

Пациент, столько ждавший этого разговора, почему-то особой радости не испытывал.

— Скажите, доктор, а от армии вы меня освободите?

— К сожалению, да. А может, и к радости. Что вам с вашими жизненными планами на воинской службе делать? Вы ведь собираетесь продолжить работу в Академии наук?

— Точно, там. Только ведь если вы освободите меня от армии, у меня же никакой перспективы не будет! Да даже водительские права мне не получить!

— Бросьте вы, Андрей. У нас сотни людей только и хотели бы избежать службы, а вы что-то артачитесь. Живите себе спокойно, дома таблеточки принимайте, и, может, мы с вами больше никогда и не увидимся.

— Скажите, а что мне на работе сказать, где я был два месяца?

— Так мы вам больничный выпишем!

— А нельзя ли какую-нибудь справку, ведь в больничном вы диагноз укажете!

— Не беспокойтесь, напишем “астеническое состояние” и, чтобы вы успокоились, добавим: “после гриппа”.

— Ну, это другое дело.

— Кстати, Андрей, вы никому не сказали, что лечились у нас?

— Нет, но, по-моему, все и так знают.

— Это у вас мнительность. Никому не говорите, что вы в психиатрической больнице лежали.

— Хорошо!

Последний свой вечер в богадельне Котов посвятил Илье. Приятели не расставались и постоянно разговаривали.

— Спасибо тебе, Карась. Без твоей помощи не знаю, что со мною и было бы.

— Да ерунда.

— Может, к тебе приехать, когда я выйду?

— А что толку, свиданку только с родственниками разрешают.

— А продукты-то передадут?

— Нет, у них правила строгие, только если через рабочих, которые на улицу ходят, передать, так ведь это еще подгадать надо.

— Илья, все равно выпустят ведь тебя когда-нибудь на волю, ты телефончик мой черкани где-нибудь. Позвонишь, встретимся!