— После завтрака на комиссию! — снова донеслись до больного слова медсестры.

На завтраке Андрей не стал есть кашу и обменял ее на сигарету у больного по кличке Ус, который, несмотря на свою худобу, ел больше, чем его более плотные товарищи по несчастью. Себе новичок оставил только кусок хлеба, который, при известных обстоятельствах, тоже мог пригодиться в больничном товарообмене.

После завтрака новичка посадили около входа в отделение, велев ждать, когда его позовут врачи. Мысль пациента лихорадочно работала. “Как мне доказать комиссии, что ко мне действительно приходят рыцари-тамплиеры и общаются со мной? Ведь я уже видел их несколько раз. Откуда у меня в голове такие подробности о крестоносцах, ведь я никогда не был на Святой земле? Их мог мне сообщить только храмовник, кто же еще? Итак, я здоров и потребую у врачей признать этот очевидный факт. А если эти коновалы не согласятся со мной, я пригрожу, что подам заявление в суд!”

Согласно заведенным среди психиатров правилам, поставить диагноз впервые попавшему в больницу для душевнобольных можно было только коллегиально. Таким образом с врачей снималась вина за, допустим, неправильно поставленный диагноз. Для освидетельствования новичка собралась комиссия из трех эскулапов. Андрея вывели из отделения и провели к кабинету заведующего.

— Андрей, входите, — пригласил пациента Игорь Николаевич. Санитар подтолкнул больного в спину, и, оглядываясь по сторонам, Андрей вошел в уже знакомый кабинет.

— Присаживайтесь, — продолжал лечащий врач.

Табуретка, на которую предлагали сесть пациенту, стояла посереди большого просторного помещения. В кабинете стояло три стола, за которыми сейчас сидели врачи. Окна в кабинете были зарешечены так же, как и во всей больнице. Сквозь не очень прозрачные стекла в помещение проникали лучи неяркого декабрьского солнца.

Психиатры поочередно задавали пациенту вопросы. Сначала один врач, толстый дядька с блестящей лысиной и глубоко посаженными глазами, все допытывался, не кажется ли пациенту, что он какой-то особенный. Андрей ответил:

— Конечно, кажется!

— А почему?

— Я могу общаться с душами покойных рыцарей.

— А что это за рыцари?

— Это рыцари ордена Храма.

— Простите, кто это такие?

— “Бедные рыцари Христовы”, тамплиеры, борцы за освобождение Гроба Господня!

— Видели ли вы их? Или только, так сказать, общались с их душами?

— Да, видел!

После этих слов пациента толстяк удовлетворенно закивал головой, не задавая больше вопросов.

— А где вы их видели? — вопрос Игоря Николаевича поставил пациента в тупик.

— Они выходят из потока света, — многозначительно сообщил комиссии больной, — а также приходят ко мне во сне.

— А вы можете с ними общаться, разговаривать, например?

— С тамплиерами? Да, могу.

— И вы слышите их голоса?

— Да, я же разговариваю с ними.

— А сейчас слышите?

— Сейчас нет. Рыцари сами выбирают время, когда говорить со мной. Они приходит ко мне и рассказывают о своем паломничестве на Святую землю.

— Скажите, Андрей, а давно ли вы стали, так сказать, общаться с крестоносцами? — спросил худощавый, высокий, темноволосый врач, при этом на его лице промелькнула улыбка.

Пациент возмутился недоверчивым отношением психиатра к своему рассказу и с вызовом ответил:

— Недавно, но это ничего не значит.

— И все-таки когда вам стало ясно, что эти тамплиеры живы? — продолжал спрашивать брюнет.

— Недели две назад. Однажды ночью, когда я долго не мог заснуть, из лампочки появился рыцарь, я даже знаю, как его зовут.

— Значит, последние ночи вы не спали?

— Да, сейчас, когда я удостоен чести общаться с “Нищими рыцарями Христовыми”, мне это ни к чему.

— Все ясно, Андрей, можете дальше не продолжать.

“Диагноз ясен, шизофрения, есть и голоса, психоз “а-ля Дон Кихот”, — думал Игорь Николаевич, — рыцарские бредни, которыми увлекались в детстве почти что все мальчишки, играя в “Трех мушкетеров”. Надо будет назначить жесткую терапию, думаю, за пару месяцев можно будет поднять больного на ноги”.

— Вы считаете, что вы здоровы? — спросил толстяк.

— Да, я абсолютно здоров! И требую, чтобы меня немедленно выпустили из дурдома! — попытавшись вскочить со стула, выкрикнул Андрей. Жесткая рука санитара легла на плечо новичка и не позволила делать какие-нибудь движения.

— Выпускают, Андрей, из тюрьмы, а вы находитесь в лечебнице! — мягким тоном сказал Игорь Николаевич.

— А почему почти все ваши пациенты в наколках? В какой это лечебнице лежат одни зэки?

— Ну, не только зэки, есть и гражданские больные. Да вы, Андрей, не обращайте на это внимания. А бывших зэков тоже лечить надо, так что относитесь к ним как к обычным пациентам.

— Я ни в чем не виновен! Мне не за что сидеть в вашей тюрьме!

— А вам кажется, что вас в чем-то обвиняют?

— Но ведь поместили же меня в вашу психушку!

— Для вас это не тюрьма, а лечебница, где вам помогут. Кстати, мы дозвонились до ваших родственников, они скоро приедут. Вы можете идти в отделение.

— Вставай, пошли, — сказал санитар.

Андрей нехотя поднялся и, вспомнив Фофана, Касима и Туза, содрогнулся от мысли, что ему придется делить с ними крышу еще неизвестно сколько времени.

Когда врачи остались одни, они, не сговариваясь заранее, поставили диагноз: шизофрения приступообразная, вопрос о наличии паранойи пока открыт, по ходу лечения будет ясно, как пациент реагирует на нейролептики, если улучшения не будет, попробовать лечение инсулином.

18

Андрея снова привели в палату.

— Ну что, как с врачами поговорил? — спросил Карась.

— Да никак, все что-то выспрашивали, я им всю правду и рассказал.

— Про своих тамплиеров?

— Да, но они, похоже, не поверили. Но ты-то, Илья, веришь мне, что храмовники на самом деле существуют?

— Я же тебе говорил, что даже не знаю, кто это такие. Ты лучше с Печенем на эту общайся. Да брось ты гонять за своих рыцарей, лучше подумай, как курево достать, у меня последняя пачка. А приедут ко мне неизвестно когда.

— У меня есть одна сигаретка, у Уса на кашу выменял, — ответил Андрей. — Пошли покурим!

— Во молодец, сразу врубился за больничную тему, понял, что здесь все дашь на дашь делается! Но ты забыл, что ты в наблюдаловке, только через полчаса санитар выпустит.

— А если с ним поговорить?

— Фига с два, не выйдет, вот если бы Мишина смена была, тогда шансы бы были, а с сегодняшним санитаром придется терпеть.

— Может, здесь покурим?

— Ухо сдаст, для него в порядке вещей стучать. Он этим и живет, за это его персонал подкармливает и куревом подогревает.

— Давай побьем его!

— На вязки попадем, он орать начнет, и нам же и достанется. Кстати, я тут с мужиками договорился, скоро нам в палату чифирь зашлют, пробовал когда-нибудь?

— Нет, а что это такое?

— Тот же чай, только очень крепкий, ты сразу кайф словишь.

— С сахаром?

— Ты че, сахар у чифиря весь вкус портит. Если только карамельку вприкуску пить, так где ее, карамельку, взять.

— И как чифирь действует?

— Сначала с непривычки тебе блевать станет охота, ты это перетерпи, а потом станет так легко, все покажется таким классным, сразу жить охота станет. Вот, кстати, и Борода. Ну что, Вася, принес?

Борода вытащил из-под полы больничного халата граненый двухсотграммовый стакан, наполовину заполненный темно-коричневой густой жидкостью. По палате разнесся приятный чайный запах. Не дремавший Ухов, сидевший через две кровати от компании, задвигал ноздрями и сразу стал просить:

— Мужики, оставьте мне нифеля!

— Ты, петушина, на нас стучишь, санитарам уши греешь, обойдешься, гребень! — ответил за всех Карась.

— Ну пожалуйста! Я на вас стучать больше не буду!

— Какая вера может быть к проткнутому?

— Меня по беспределу опустили!

— Знаем мы твой беспредел, за кулек пряников в рот взял!