"Давай! Давай!" - услышал он.

Он стал ориентироваться не на силуэт, который мутным светящимся маревом скользил мимо, а на тот сгусток энергии, который почувствовал. Силуэт был обманом, а сила была настоящей. Про себя он обозвал его странником. Появилась возможность опережать ее, он будто бы предвидел следующее действие. Он уходил от ударов, не отвечая на них, пока сил совсем не осталось.

- Эл! Прекрати! - заорал он и кинулся туда, где концентрация силы была самой мощной.

Еще один тумак, а иначе и не назовешь, когда она ладонью хлестко ударила его наотмашь сбоку по голове, и зрение вернулось.

Вот теперь и гул в ушах, и искры из глаз были самыми обычными, как полагается по-человечески.

Он очнулся на земле, его руки сжимали шест, он изо всех сил стискивал его и прижимали к земле плечи Эл, чуть выше - он начнет ее душить. Он всем телом навалился на нее, она сдерживала его натиск одной рукой, другой замахнулась для повторного удара, а в ее глазах читался вопрос и восторг. Через мгновение он сообразил, что не отдает себе отчета в том, что делает. Он лишь хотел ее остановить. Он отпрянул и повалился на траву рядом с ней, сил шевелиться не осталось.

Эл переводила дух, села, обернулась к нему, ее лицо озарилось азартной улыбкой. Она толкнула его голову.

- Берсерк!

Его сознание стало кристально ясным. Он лежал и смотрел в стального цвета марево, которое заменяло здесь небо. Марево расползалось в точности так, как в пасмурный день расходятся облака, чтобы ненадолго показать наблюдателю синеву неба. Так и произошло. Он смотрел в проникновенную глубину, так будто он, Дмитрий Королев, только что вернулся из долго полета, когда ничего кроме звезд не видел невесть какое количество времени. Спал, проснулся. И вот, над головой - небо, и он особенно явственно ощущает все величие жизни вокруг. Тело не слушается от усталости, ноют разбитые руки, на спине - словно живого места нет, ноют мышцы, горит кожа от побоев, а душа ликует. Отчего? Он и сообразить-то не в силах, но так хорошо ему давно не было...

Он пришел в себя не сразу. Как будто его контузило. Он с трудом, с болью во всем теле смог подняться. На руках и груди выступили синяки, на животе царапины, ныли колени. Единственное, что у него не болело - голова.

Она ушла. Она унесла листы с рисунками и шесты. Его балахон аккуратным свертком лежал поодаль. Он поднял одежду и поморщился, представив, как наденет грубую ткань на избитое тело. Отлупила она его изрядно. Ему требовалось умыться, и он поплелся на берег. Он, как недавно, оказался в воде, но теперь она была значительно теплее, и на берегу были пятна солнечного света. Он смотрел на берег, потом в сторону громады дворца.

Почему все так? Он никогда не интересовался у Эл, почему остров так устроен? Она что-то говорила о том, что остров напоминает ей осколок какого-то из миров, но почему именно так все выглядит?

Он посмотрел на самый верх башни. Он не лазал туда, а Эл ходила иногда наверх. И она пропадала там, в такие моменты он ее не чувствовал. Совсем, как недавно. Она не спала, она была наверху, поэтому он ее потерял.

Дмитрий плеснул себе водой в лицо. Облизал губы. Соленая влага, как в океане, напомнила ему о Земле. А какого вкуса здесь вода для Эл?

Ощущения переменились. Теснились вопросы. Они крутились вокруг Эл. Все время вокруг нее. Сознание зациклилось на ней. Ему последнее время трудно без нее, но он впервые задумался о том, что это не нормально.

Он вытер лицо, вышел из воды, наскоро оделся, морщась от боли, и поплелся в сторону дворца. На лестнице он вспомнил про обувь, не смог припомнить, где забыл ее, искать не пошел, как был босой, двинулся в библиотеку, куда после потасовки возвратилась Эл.

В дальнем конце галереи он заметил, что открыта дверь в покои Тиамита. Быстро он сегодня возвратился.

Дмитрий остановился на пороге. Тиамит стоял у стола, смешивая настои.

- Для меня? - спросил Дмитрий.

- Да. Желаю облегчить твои страдания, не хочу, чтобы Эл занималась еще и этими твоими ранами.

- Почему я все время думаю о ней? Мне кажется, я и пяти минут без нее не могу провести. Вы знаете почему?

Тиамит кивнул, наливая из пузырька лекарство.

- Твой ум сам в состоянии построить гипотезу? - задала вопрос Тиамит.

- Это из-за рисунков? Да? Вы же их видели?

- Я видел не рисунки, - возразил Тиамит.

- Ах, да. Она сказала, что вы и Ника видели то, что видела она.

- Да. То, что я не видел, девочка мне подробно показала потом, свою часть видения. Она талантливая. Она поможет тебе оправиться от наваждения связанного с Эл. Я разрешил ей рассказать тебе ту историю. Все, что ты попросишь.

- Это прошлое?

- Я не знаю.

- Но вы же очень старый.

- Как сказал Самадин Бхудт: Эл - самый невероятный экземпляр в его практике. Она нырнула туда, где полно тайн и, вероятно, находятся все корни нынешних событий. Очень глубоко. Меня тогда еще не было. Насколько это все правда, сможет разобраться только Эл.

- Тот парнишка. На меня похожий, он погиб? На обрыве.

- Да. Почему у Эл не спросил?

- Мне кажется, ей больно. Она себя винит, хоть и утверждает, что, возможно, не связана с тем, кого зовет странником.

- Связана. Иначе не увидела бы кусок его жизни.

- Она тот странник? Мне показалось, что между ними тесная связь. Я реагирую на Эл так же, как тот парнишка на странника?

- Да. У тебя ум просветлел? - спросил Тиамит и посмотрел хитро.

Дмитрий тоже улыбнулся, смущенно кивнул.

- Да.

- Хорошие вопросы. Я ничего не могу утверждать. Садись, я смажу твои раны и отвечу на твои вопросы.

- Неужели. - Дмитрий оторвался от дверного косяка и прошел в комнату. - Вы удостоите меня ответами?

- Ты же Хранитель, - многозначительно заявил Тиамит.

- Ради бога! - Дмитрий воздел очи к потолку. - Это смешно звучит в моем нынешнем положении. Не давите на совесть, не разбудите.

- Сама проснется, - равнодушно бросил маг. - Ум же проснулся. А Эл не объяснила, почему погиб тот, на которого ты так похож?

- Что-то о силе, - сказал он, осознав, что его сознание хранит какие-то смутные воспоминания о том, что было до поединка с Эл.

Тиамит помог ему стянуть балахон и стал осторожно втирать в его кожу вокруг ушибов то, что приготовил. По комнате пошел какой-то невероятный аромат. Запах был просто восхитительным. Дмитрий ловил носом воздух. И решил не мешать Тиамиту.

- Ты не мешаешь. Говори.

- Я не знаю, что спрашивать, - вдруг смутился Дмитрий. - Почему вы все еще считаете меня Хранителем?

- Это твоя суть, - ответил Тиамит.

Дмитрий фыркнул.

- Ты отрицаешь это, но от твоего мнения о себе или мнения окружающих ровным счетом ничего не изменится. Мальчик по имени Гай вместе с правом на жизнь получил и силу. Это громадный долг. Его отец из эгоистической любви к сыну вверг его в круг существования, где обязательств больше, чем свободы. Он одолжил сыну жизнь, а долги нужно всегда возвращать - это закон.

- Я должен Эл жизнь? - вопрос был риторическим и Дмитрий задумался.

- Разве я назвал ее имя? Ты не ей обязан. Но все же обязан, кое-чему другому. А Эл? Она - следствие тех обязательств. Почему ты до сих пор жив? Разве тебе не удивительно порой?

- Еще как удивительно. С самой войны. - И Дмитрий вспомнил что-то, что, казалось бы, воскрешать в памяти не хотел. Он нахмурился. Переживание отразилось в его взгляде. Он сказал с горечью. - Полагаю, что теперь мера долга возросла. Да... Вы не ошибаетесь, я до мозга и костей, что не припомни, Эл обязан.

- Не преувеличивай. Все что ты себе возомнил - это ребячество. Даже ваша девочка взрослее тебя.

- Ника? Не удивили. Ей от Эл тоже кое-что досталось.

- Неужели только ей? - опять тем же многозначительным тоном произнес Тиамит.

Тиамит обошел его, чтобы натереть лекарством грудь, слева она была разбита, рана была небольшая, кровоточила. Тиамит подумал, что Эл, на этот раз, выбрала суровый способ достучаться до его души. Она призвала себе в помощники его воинственную сторону и ярость. Интуиция ее обманывает редко.