Но вот он вернулся ... По его мнению на хуторе коммунисты ... и он предлагает уходить...
Ни в коем разе!.. Идем и берем...
Быстро скатились мы с горы на хутор. Брать и брать как можно больше. Икон нет... Валяются коммунистические газеты...
Много забрали мы там... Был хлеб, масло, рыба, соль,,. Сели на лодку... Через реку... По озеру и на запад...
Бросили лодку, взвалили на плечи продукты и вперед... Шли и на ходу жевали вкусные пироги с рыбой...
Тропинка... Горы... Хочется остановиться и поесть по-человечески... Но положение опасное, ясно, что будет погоня...
Забрались на гору, развели костер, поели вволю и двинулись дальше...
Я страшно устал...Для того, чтобы вести, нужно постоянное напряжение... {210} Кажется, что по компасу идти легко, но это не совсем так. - Тебя так и тянет сбиться на круг... Я передал компас Мальбродскому и сам шел сзади всех... Светило солнце и, ориентируясь по нему, я видел, что он врет в направлении... Меня это злило... Я нервничал и резко говорил ему об этом... Шли мы через горы... И нужно было чувствовать... Не знать, а чувствовать...Угадывать впереди лежащую местность... А он вел с хребта на хребет...
Дошли до реки... Попробовали перейти - невозможно. Течение настолько быстро, что сбивает с ног...
Я взял компас и мы пошли обратно... Была уже ночь... Силы были истрачены на горы и нужно становиться на отдых... Снова мы вышли на тропинку, с которой свернули.
Но что это?.. На мокрой земле свежие следы... Кто то прошел. Стой!.. Нужно понять...
Несколько шагов вперед... Около тропинки камень и около него свежий окурок махорки... Табаку у нас не было - его раскурили. Немного дальше... Записка... Я прочел... He помню точно - что то вроде: "Дорогой товарищ такой то возьми мое белье, которое находится у товарища командира"...
Сомнений нет... За нами по пятам идет погоня...
Я отвел всех в сторону. На мой взгляд положение было серьезное... Прежде всего нужно выяснить направление следов, их количество и затем, принимая во внимание нашу усталость, отойти, хотя бы и в противоположную нашему направлению сторону, и встать на отдых... Так решено.
Мы вышли на тропинку... Переставив затвор своей винтовки с предохранительного на боевой взвод, крадучись, весь внимание, смягчая звук своих шагов, чтоб не было слышно металлического лязга, придерживая рукой подсумок с патронами, подвигался я вперед.
Помню как я огрызнулся на Мальсогова, когда он от усталости, чтобы было легче, закинул винтовку за спину и отстал от меня... Он перевесил ее на плечо и подошел ко мне.
Так прошли мы шагов 100...
Чтобы не показывать наших следов мы старались идти по обочине... На тропинке же ясно обозначилось штук десять красноармейских, с подкованными каблуками следов, и один крестьянский, - широкий, с тупыми носками отпечаток.
"Проводник"! подумал я... {211} Тишина... Птички угомонились... Лес замер. Впереди, шагах в десяти, маленькая горка... На ней большиe куски гранита... Кругом кусты... Еще вперед...
И вдруг картина изменилась...
Лес защелкал... Загрохотал... Загудел... Эхо подхватило, понесло... Все сразу ожило.
На мгновенье я остановился. Часто, очень часто, но беспорядочно - то здесь, то там, из-за камней, вспыхивали огоньки и щелкали выстрелы.
Вспышка! Огонь! Выстрел! Шлепок пули о дерево! Трах-тах-так!.. Неслось по лесу. Но ни людей, ни их шапок видно не было, и свиста пуль не слышно.
Мальсогов сжался... И вся его кавказская кровь выявилась во всей своей непосредственности...
"Бей! Стреляй!"... Шептал он мне... Я схватил его за руку и ткнул под откос... Васька удирал... Сазонов на моих глазах спускаясь под гору, как раненый заяц, три раза перевернулся через голову. - Убит, подумал я. Мальбродский был спокоен.
Огонь продолжался... Стреляли пачками... Но свиста пуль я не слышал и людей не видел... По количеству выстрелов и скорости стрельбы, в засаде было человек 10... Однако ясно было, что эти люди боялись нас и стреляли как новобранцы на войне - не высовывая головы, вверх, не целясь.
Принимать бой было глупо... Надо уходить... И как можно скорее... Куда?
Путь был один - на запад... На реку... Я спустился под откос... Погони нет... Компас в руку... И полный ход... Два-три изменения направления и снова на запад...
Сазонов здесь... Сзади тяжело дышит Васька... Оказывается он бросил мешок с хлебом, но потом вернулся, нашел и тащит на плечах...
Подошли к реке... Все то же быстрое течение... Но нужно переходить...
Сразу ткнулись в воду... Брода нет...
Был мороз, болото подернулось корой льда... Холодно, но нужно идти. Я плаваю как топор... Пошел в одно место - не глубоко, но течение так быстро, что валит с ног. Один шаг вперед, - вода подобьет ноги... Свалишься... и головой о камни...На мне были кожаные туфли и течение разорвало их на клочки...
Прошел час, другой... Все пробуют, но ничего не выходит...
Мальбродский отошел от берега - встал посередине реки и не может двинуться ни вперед ни назад. Замерз, посинел, дрожит... Один шаг, ноги не выдержат, теченье подобьет, подхватит и он разобьется об камни.
Его вытащили...
Наконец переправился Сазонов. Он взять палку и пошел по горло в воду там, где течение было слабее. За ним самостоятельно перешел Мальсогов...
Положение наше становилось все хуже... Мы раздроблены... С минуты на минуту можно ждать обстрела...
Тут Сазонов выручил. - Он с палкой вернулся обратно и, приняв на себя всю силу течения, помог перейти мне и Мальбродскому. За нами перешел Васька.
Мы все были мокрые по горло... Компас, Евангелие и спички я положил в шапку. Хлеб намок и обратился в труху...
Одежда стала пудовой...Я дрожал редкой, крупной дрожью. Отойти далеко не было сил, и мы, пройдя верст пять, встали на отдых...
Я продолжаю дневник:
... Патрульная линия. Обход. Отдых без костра. Верст около 10-ти на запад и никаких признаков границы. По моему мы перешли границу в 12 часов дня. Ночь шли. Холод. Развели костер и простояли до утра. Продуктов нет совершенно.
15-го июня. Часа в 4 утра выступили. Опять с продуктами. Положение опасное. Отдых "на высоте". Река. Отступление на тропинку. Засада. Выстрелы в упор. Бог спас. Слава Ему. Бегство. Опять на реке. Кошмарная переправа".
{213} Уже в Финляндии мы узнали, что река, которую мы перешли, считалась также как и болото "непроходимой".
Но когда что-нибудь очень хочешь, то препятствия нет...
16-го июня. Отдых: "После переправы". Сушка весь день и ночь. Раздел продуктов. Конфликт. Примирение.
17-го июня. День на отдыхе. Вечером выступление. Ночь шли.
Где мы? И где конец?
Отношения наши начали обостряться... Мальбродский и Сазонов обвиняли меня в недостаточной осторожности... Мне это надоело, и я решил отдать им компас, одну винтовку и, с Мальсоговым и Васькой, ориентируясь если возможно по солнцу, а если его не будет, то просто надеясь на Бога, идти напрямик. Я знал, что граница к нам не подойдет, сил нет, - надо двигаться вперед.
Чтобы кончить это, я поставил ультиматум. Или полное и беспрекословное подчинение, которое они мне сами обещали, или я ухожу...
Сидели, рядили и, наконец, решили подчиниться...
У Мальбродского несколько раз не хватало хлеба... Он его съедал сразу... И я, каждый раз делился с ним моей долей... Но мне тоже нужно было питаться, и я поставил условием, что все потребление продуктов будет под моим контролем. Сначала он накинулся, но потом подчинился, и мы двинулись...
На этом переходе сдал Васька. - "Не могу идти... Устал... Тяжело". Ныл он. Но двигаться было надо.
"Пойдешь". Приказал я ему.
"Не могу"...
Можно и нужно было, только страхом перед еще большими страданиями победить усталость. Я крепко ударил его. Упал... Встал ...
"Пойдешь"? "Не могу"...
Снова в ухо... Встал и тихо, безропотно поплелся сзади.
