– Кто вымер? – озадаченно поинтересовалась Ниночка на том конце. Все ее мысли были заняты одной только свадьбой, и конкретно туфлями.

– Да так, никто. Ну, так что там говорит твой Ге..?

И в этот момент дверь распахнулась, и в комнату заскочил разъяренный начальник. Все замерли, как в немой сцене Гоголя. Явно запахло грозой.

– Что это еще за вопли!? – полузадушено прошипел он с яростью, и казалось, будто его зеленый в разводах галстук сейчас сделает стойку, как кобра.

– Мы ниче… – начала оправдываться Верочка, но он, словно не видя ее, уставился на Женьку, будто в комнате больше никого и не было.

– Вы что себе позволяете? У меня, между прочим, заказчики сидят, – он обвел всех убийственным взглядом, затем снова уставился на Женьку, она неловко сглотнула и повесила трубку на рычаг, так и не попрощавшись с Ниночкой. – Костырина, вы мне нужны, зайдите ко мне в кабинет.

Ну вот, подумала Женька, мне только неприятностей в последний день перед отпуском и не хватало. Она нервно улыбнулась.

– Одну минутку, Валерий Палыч.

– Никакой минуточки, немедленно, – прошипел он. – И захватите эскизы. Заказчик хочет посмотреть предварительные наброски, – он развернулся и зашагал по коридору обратно в свой кабинет.

Женька кинулась к столу, открыла верхний ящик и застыла: набросков здесь, конечно же, не было.

– Верунчик, где наброски?

– В шкафу. Я их туда убрала.

Женька в отчаянии чуть не застонала. Нет, ну почему, почему с ней всегда что-нибудь да приключается, почему даже сейчас она не может обойтись без неприятностей? Давно известно: если Верочка что-нибудь прятала, то наверняка и надолго. Хоть ОБХСС вызывай, чтобы с обыском приходили.

– Ты же все равно уезжаешь, – Верочка небрежно махнула рукой, – проект откладывался…

– Ты же знаешь, что у нашего Палыча семь пятниц на неделе. Теперь их что, с собаками и оперативниками из КГБ искать? Вот ведь подпольщица!

– Ну знаешь! – тут же возмутилась Верочка, переходя от обороны к наступлению по всем фронтам, – да ты мне еще спасибо должна сказать! Разбросала тут свои наброски по всем столам! Ступить некуда. А я, между прочим, позаботилась.

Женька сосредоточенно нахмурилась: что-то эта тирада ей сильно напоминала. Ах, да ладно. Сейчас не это главное.

– Девчонки! Быстро! Все на поиски набросков! – призвала она на помощь дружный коллектив.

– Вот пусть Верка и ищет, – заявила зловредная Раиса, снимая ломтик сыра с дверцы стоявшего у входа платяного шкафа, и демонстративно отправляя деликатес в рот.

– Да ты чо, чокнулась, что ли? Ты видала, какой Палыч сегодня злой? – накинулась на нее Татьянка. – Хочешь, чтобы он нам всем тут сейчас пендюлей понавешал?

– Лаворская, что за неприличности в культурном обществе! – поморщилась Верочка.

– Это кто это у нас тут культурный? – сразу с ехидцей поинтересовалась Татьяна, оборачиваясь и вперяя полный сарказма взгляд в оппонентку. Всем было известно, что Татьяна считала культурными только гуманитариев, а вот Верочку Господь не сподобил родиться с талантом. Она была заурядным бухгалтером.

– Девочки, девочки! – прикрикнула на них Валентина – большая, дородная, она напоминала баобаб, только мягкий и не в меру говорливый. – Давайте делом займемся. – Она подошла к шкафу и решительно распахнула его. И едва успела подставить руки под хлынувший сверху поток бумаги. Поток иссяк, только когда верхняя полка опустела. – Ну вот, половина проблемы решена, – невозмутимо прокомментировала Валентина, – отсюда и начнем…

Минут через десять Татьянке стало очень интересно, что же, собственно, они ищут. Она невинно поинтересовалась.

– Тебе же русским языком сказали: наброски! – вспылила Раиска.

– Ну да, ты, старательная, а кто их кроме Женьки и Веры видел? Я лично – нет. Я вообще представления не имею, как они выглядят.

Валентина с Лидочкой, для видимости разложив на полу какой-то эскиз, что-то тихонько обсуждали, в стороне от остальных.

– Вот я ей и говорю: мне такое платье не пойдет. Не мой стиль, не мой цвет. А она мне: тебе ничего не пойдет, на тебе любое платье, как на корове седло. Нет, ну ты представь! Хамка!

– Девчата, когда мы, наконец, за стол сядем? – с отчаянием в голосе воззвал Жорик. – Есть хочется.

– Вас, мужиков, легче убить, чем прокормить, – даже не обернувшись, заметила Татьяна, продолжая рыться в целой куче бумаг. – Троглодиты несчастные.

Снова зазвонил телефон. Она подскочила и схватила трубку.

– Здравствуйте, Костырину можно позвать? – поинтересовался гнусаво-обиженный женский голос.

– Она у начальника на совещании. Что передать? – Татьяна была не слишком вежлива, вот если бы это был приятный мужской баритон…

– Передайте, пожалуйста, что звонила Нина…

– А вот и она сама.

Женька влетела в комнату, как сумасшедшая:

– Девчата, ну, что-нибудь нашли?

– Пока ничего.

– О, Господи! – Женька в сердцах всплеснула руками.

– Женька, тебя к телефону, – Татьяна подмигнула. – Кажется, снова твоя подружка.

Женя со вздохом приложила трубку к уху.

– Ой, Женечка, нас, кажется, разъединили, а мне так надо с тобой посоветоваться, так надо… – с места в карьер затарахтела Ниночка. – А у меня здесь…

– Нинок, ты меня извини, ради бога, я очень занята. У нас здесь запарка. Давай я тебе немного позже перезвоню, ладно? Вот освобожусь… – и она положила трубку на рычаг. – Татьяна, дай-ка мне наброски, которые у тебя в руках… а то у нас тут заказчики сидят.

– На кой шут они тебе, это же совсем другое… – оторопела Татьяна.

– Да какая разница! Ты думаешь, они хоть что-нибудь понимают? – Женька закатила глаза и потрясла головой. – Уж больно ты высокого мнения о них, – она развернулась и направилась к двери, но в проеме неожиданно остановилась и через плечо бросила: – Да, кстати, если меня еще будут к телефону звать, скажи, что меня нет, была и вся вышла, понятно?

– Куда? – поинтересовалась Татьянка.

– На утруску и усушку! Угар и утечку! Девочки, ищите быстрее. Они там меня уже трясут, как грушу!

– Слушай, да скажи ты им, что ты с сегодняшнего дня в отпуске, – посоветовала Лидочка.

– Вот ты у нас секретарь, ты и скажи Палычу, он мне и так три раза отпуск откладывал, – огрызнулась Женька и снова убежала в кабинет начальника.

Мысленно она уже была в отпуске, и не знала бедная Женька и не ведала, что именно сейчас, когда, казалось, все неприятности остались позади, пара мелких происшествий заставит ее навсегда отказаться от поездки, да мало того, коренным образом изменит весь уклад ее такой однообразной и, прямо надо сказать, скучной жизни.

Дмитрию не работалось. Катастрофически. Не шел текст, да и только. Хоть бери пистолет и стреляйся. Финальная сцена, развязка романа, и на тебе – сидит уже часа два и тупо пялится в последнюю страницу: «Шалый быстро выглянул из-за угла старого ржавого контейнера, окидывая территорию заброшенного склада цепким профессиональным взглядом. Затем обернулся к Горбуну и лишь отрицательно покачал головой. Край контейнера запоздало взорвался ржавым крошевом. Тупит снайпер. То ли новичок, то ли отвлекся на секунду. Шалый перемигнулся с Горбуном.

– С водонапорки…

Горбун молча кивнул, взвесив на лопатообразной ладони последнюю гранату. Шалый только головой покачал, нет, мол, не добросишь. Горбун мотнул подбородком в сторону цистерны с бензином. А что, может получиться неплохой отвлекающий маневр…»

Стоп! Взгляд вернулся на несколько строк выше. Память услужливо подсказала, что эта «последняя граната» уже имела место быть. Писатель прошерстил текст, ну точно: вот она! Переделал. Вернулся к злополучной сцене… а сколько всего было гранат? Четыре? Снова пришлось перечитывать всю главу… Вот же мозготня!

Но дальше цистерны с бензином текст не шел. Дмитрий нервничал. Обещал сдать роман еще месяц назад, и вот все никак не может закончить. Последняя глава осталась. А ведь еще вычитывать. Правда, в последнее время у него появился новый бета-ридер под ником «Гога», за неделю текст вылизывает до идеальной гладкости, и когда только мужик успевает? Ведь наверняка своих дел навалом… Стилистику правит, вычищает баги, находит мелкие ляпы, да что там говорить: не бета-ридер, а настоящая находка. Уже два месяца по мылу интересуется, когда же автор, наконец, роман закончит и ему переправит. А автор сидит за компом, репу чешет, и в голове ни одной умной мысли. День за днем одно и то же. И хоть бы какой сдвиг в сознании!