— Устала. — Это был не вопрос, а утверждение. Легин чувствовал, что Синтия на пределе сил и из-за этого очень сердита. — Зато добрались вовремя. Я, видишь ли, ушел со службы.

Синтия коротко глянула на Легина.

— Ты думаешь, что меня это должно обрадовать?

Легин грустно улыбнулся.

— Я ни о чем сейчас не думаю. Я просто знаю, что иначе нельзя, если я хочу хотя бы попытаться сделать так, чтобы быть с тобой и Джоан. Я теперь вне закона, солнышко. Я нарушил присягу и лично арестовал Президента Конфедерации, который оказался пособником бандитов.

Синтия опять бросила короткий взгляд на Легина, невольно подняв брови от удивления.

— Ладно, не обращай на меня внимания, — сказал она через пару секунд. — Я устала, поэтому сержусь. И еще я голодная, как марсианский паук.

— Я видела масианского паука в зоопаке в Паиже, — сообщила Джоан. — Мы с мамой ездили в Паиж тебя искать.

— Они мне не хотели давать никакой информации относительно того, где ты и что с тобой, — сердито пояснила Синтия.

— Я не обязан отчитываться в своих поступках, — говорил тем временем на экране телевизора сердитый адмирал Ямамото, и эхо его голоса доносилось со сцены пресс-центра через коридор. — Я уже много лет не на государственной службе, а законы Конфедерации не запрещают состоять в общественных организациях.

— Особенно в тех организациях, которые ставят своей целью насильственное свержение существующего строя, так? — На экране возник тот, кто задал вопрос — седоголовый Ян Парка, корреспондент федерального телеканала FTVC1 в Космопорте, один из самых популярных в Конфедерации тележурналистов.

— Называйте это как хотите, — угрюмо ответил Ямамото.

В вестибюле появился еще один охранник — тот плечистый здоровяк, который встречал «фигурантов» на вокзале экспресса. Он подошел к Легину и тихо сказал ему:

— Все, вам пора. Оперативники МИБ уже у центрального входа. Еще две минуты — и они будут на этом входе тоже.

Эти последние слова услышала Клю, которая вернулась из буса, чтобы забрать чемодан и рюкзак Синтии.

— Надо вывести оттуда Йона, — сказала она Легину взволнованно. — Мы оставляем им этих двоих, но ведь не Йона?

— Не беспокойся, — сказал ей Легин и повернулся к Синтии. — Син, ты не подержишь нашу принцессу пару минут?

Джоан переехала на руки к матери и сообщила ей:

— Папа сильный, а ты усталая. Давай я ножками постою.

Синтия тихонько засмеялась.

— На ножках постою, — поправила она девочку. — Ничего, малышка, я тебя подержу.

Легин тем временем, поднеся радиобраслет к губам, сказал:

— Ким, слышишь меня? Все, наше время вышло. Выходи сам, выводи наших и — главное — Йона. Ты можешь его вывести со сцены так, чтобы никто не обратил внимания?

Видимо, услышанный ответ его позабавил, потому что он неожиданно фыркнул и засмеялся, переключая канал.

— Марша, держи вход в туннель с проспекта. МИБ на подходе.

Затем он взглянул на жену, которая смотрела на него искоса.

— Все сердишься? Да, я заслужил. Не дуйся. Идите в бус. Я за вами. Клю, проведи их в бус.

— Спасибо, Клю, — сказала Синтия, — мы сами.

Она ушла вслед за Клю, катившей ее чемодан. Джоан через плечо матери, наморщив носик, смотрела на отца, который ей подмигнул. Она попыталась подмигнуть ему в ответ, но у нее не получилось: она еще не умела закрывать глаза по отдельности, и получилось только зажмуриться, а когда она разжмурилась, она уже была в очень уютном бусе с высокими серыми сиденьями и красиво блестящими стеклами, в которых отражалось все, что было внутри, потому что бус был освещен изнутри ярким белым светом, и папу уже не было видно.

Потом в бус один за другим быстро поднялись несколько человек — все очень разные с виду. Была крупная, светловолосая девушка в прямой черной куртке, которая Джоан очень понравилась. Был какой-то совсем молодой, рослый, с такими узкими глазами, как у них в Лозанне у привратника Нгуена. Один был очень большой, бородатый и даже страшный, но Джоан его почему-то не очень испугалась. За ним шел еще один коротко стриженый мужчина, хорошо одетый, с взволнованным лицом. Интересно, почему у них у всех такие короткие волосы? Вот и этот, большой, с бородой, который устраивался впереди на первом сиденье — у него была борода, а голова побрита. А за ним шел еще один, совсем уж лысый, какой-то сонный с виду, так что Джоан тоже захотелось спать, хотя она недавно спала — в экспрессе. Остальные, кого она уже видела в той маленькой комнатке и в коридоре, уже были в бусе. Последней вошла очень бледная молодая женщина в таком же сером комбинезоне, как та, с золотой косой и с пистолетом. А кстати, где она? Снаружи доносились какие-то громкие звуки, как будто кто-то громко кричал что-то непонятное, про какие-то руки вверх и «оставаться на местах», но только не своим голосом, а громким, как по телевизору или как когда в Лозанне в парке играли в баскетбол и комментатор кричал «Три очка!». Тут в салон буквально впрыгнула та, с косой, и вслед за ней папа. Мама почему-то очень крепко сжимала руку Джоан и даже обняла ее, как будто хотела укрыть, как тогда, когда в Париже они вышли из огромного дома, где должен был быть папа, но его не было и никто про него ничего не говорил, и пошел дождь. Джоан слышала, что сзади по бусу чем-то громко ударяли, и одна из женщин на заднем сиденье испуганно вскрикнула, а бус уже поехал, быстро-быстро, прямо вперед, и те, кто еще не сел, чуть не попадали. Это папа вел бус, за темным изогнутым стеклом водительского места Джоан его видела. Передняя дверь буса, через которую все заходили, медленно закрывалась, сдвигаясь вперед: ей было трудно закрываться, потому что бус тоже очень быстро двигался вперед по какому-то узкому, темному туннелю, и вдруг бус быстро повернул, смешно наклонившись набок, Джоан даже захотелось смеяться, и от этого поворота дверь наконец закрылась. Бус ехал очень ровно, но быстро, за окнами ничего не было видно, только стены с какими-то надписями и проводами, Джоан сразу стало скучно, потом она вспомнила того сонного лысого мужчину, и хотела найти глазами, где он сидит, но не нашла, потому что заснула.

Ким, с трудом удерживаясь двумя руками — одной за ограждение водительского места, другой за ручку справа от приборной доски — стоял рядом с Легином, который вел бус; Йон с переднего правого места только выкрикивал: «Направо! В верхний ярус! Еще направо!». Легин локтем включил громкую связь и, не оборачиваясь, произнес в опустившийся к лицу микрофон:

— Все на месте? Все в салоне? Пересчитайте друг друга.

Ким повернулся, вытянув шею, едва удержал равновесие и сказал:

— Все верно, нас двенадцать, твоя жена и девочка, ты пятнадцатый. Все здесь.

— Если кто забыл что-нибудь из вещей, — сказал Легин в микрофон, — я возвращаться не буду. Все целы? Я слышал, как кто-то кричал.

— Это я кричала, — послышался голос Джессли. — Испугалась сильно. Это ведь по нам стреляли?

— Ну это так, для острастки, — ответил Легин. — Если бы всерьез стали стрелять, мы бы не уехали.

— Ничего, мало им и без нас не покажется, — сказал ему Йон. — Как только кончится пресс-конференция, а осталось еще минут двадцать, охрана впустит их в пресс-центр, и Марк отдаст им и Нормана, и Ямамото. Хотел бы я посмотреть на морду министра Имперской безопасности. — Он злорадно заржал. — А Марка-то привлечь не за что. Все чистенько. Из «анонимных честных граждан» один я засветился, да и то вряд ли кто-нибудь понял, что я выступал от лица тех, кто захватил этих голубчиков.

— Ничего, они все быстро раскусят, — мрачно проронил Ким. — УБ уже один раз сдало им Легина и тебя, а наши друзья Норман и Ямамото сразу расскажут, кто их брал. Норман ведь узнал и Легина, и, быть может — меня, если запомнил, а Ямамото однозначно узнал тебя, так что веселиться нечего. Остальных вычислить недолго, УБ знает имена и лица всех, кроме, пожалуй, Эвиса, Дойт и Джессли, если только Норман не сделает им фоторобот Джессли из одной зловредности — уж больно она его извела своими подколами на «Вездеходе».