Расплатился я долларами. В Египте почти везде принимают доллары наравне с фунтами. Берут калькулятор и пересчитывают по курсу. Обычно цена получается дробная – поэтому лучше всегда иметь с собой некоторое количество фунтов для смешанной оплаты: заплатить несколько долларов, а остаток дать фунтами. Легче делать так, чем проверять потом, правильно ли дали сдачу с одних только долларов.

Правда, встречаются места, где платить приходится исключительно фунтами. Например, когда я решил забраться внутрь пирамиды Гиза, потребовалось купить билет за 10 фунтов. У меня не нашлось достаточной суммы, а доллары в кассе отказались брать наотрез: вероятно, кассиры отчитывались выручкой по корешкам билетов, а собственных денег на обмен валюты у них просто не было. Все происходило в пустыне, среди прокаленного зноем песка между пирамид. Пришлось спешно искать кого-нибудь из туристов, способных лично поменять мне доллары.

Думаю, я достаточно убедительно описал, какие опасности подстерегают туриста, опрометчиво заглянувшего в сувенирную лавку.

Но лавки – это ничто по сравнению с уличными торговцами. Которые, обвешавшись с ног до головы ремнями и часами, бродят по вечерним улицам и могут сопровождать вас кварталами, с настойчивостью проститутки, занудно предлагая купить за 40 фунтов настоящий «Роллекс».

Вступив с таким в контакт, отделаться от него трудно. Практически невозможно, если не допускать со своей стороны открытой грубости. Наши мальчики в белых рубашках, втюхивающие приезжим массажеры на центральных улицах и возле крупных универмагов – просто первоклассники в сравнении с египетскими уличными торговцами. Тех лучше не замечать вообще. Делать вид, будто не видишь протянутой руки, или не чувствуешь, как тебя хватают за рукав.

Потому что если откликнуться, то потом будет совершенно непонятно, как отвязаться от этих, абсолютно ненужных вам часов или ремней, которые и рассмотреть-то в темноте невозможно.

Однажды я попался. Разморенный зноем и удачной покупкой того самого Анубиса, я вышел на каирскую улицу. Я шел и мечтал, как дома я поставлю фигурку в зеркальную витрину так, чтобы морда страшного бога была обращена к телефону, а отражение его смотрело на входную дверь. Чтоб стоило кому-то из моих врагов лишь позвонить мне или приблизиться к двери, как Анубис тут же выдрал бы из них внутренности, спеша переправить на тот свет без моего участия… Зажмурившись, я наслаждался этой чудесной картиной и не успел достойно отреагировать, когда почувствовал чье-то прикосновение к своему рукаву.

Очнувшись, я понял, что пал жертвой уличного торговца, предлагавшего какие-то светлые проволочки под видом серебра.

Он приставал яростно и неистово, жалуясь, что он бедный студент и ему не на что жить, постепенно сбавляя первоначальную цену с 20 долларов до 5. Избавиться от него удалось, лишь проскочив в дверь своего автобуса.

Подчеркну особо, что диалог между нами велся на английском языке.

И дам совет будущему туристу: если вы не хотите, чтобы вам не давали проходу по египетским улицам, ни в коем случае не заговаривайте с торговцами по-русски и вообще не признавайтесь, что вы из России!

Почему, собственно, и как надо себя вести – в следующей главе. Которая и называется соответственно.

Такими словами приветствовал меня парень-египтянин в одной из лавок благовоний. (О русском моем происхождении он догадался сразу, поскольку я вошел в лавку, разговаривая с женой). Не думаю, чтоб парнишка столь глубоко постиг классику советского кинематографа – скорее всего, этой фразе научил его кто-то из туристов. Египтяне вообще наделены хорошими лингвистическими способностями. Услышав один раз, они мгновенно схватывают слова чужого языка и старательно ими пользуются.

(Помню, как в одном из баров хороший бармен по-русски пожелал мне спокойной ночи, на что я ответил ему по-русски же – «приятных снов». Он, разумеется, не понял; я перевел ему, что это означает “happy dreams”. Он с величайшей тщательностью записал арабскими буквами на бумажке произношение новой фразы, потом несколько раз повторил, чтоб научиться как следует. А на следующий вечер он уже бойко желал всем русским приятных снов).

Я был раскрыт как русский и поэтому делать было нечего. Правда, в этой лавке, слегка поторговавшись, мы купили базальтовую кошку. Перед этим очень долго выбирали: каждый из нас взял в руку штук по пять, потом мы тщательно сверяли уши и выражения глаз и отбраковывали одну за другой, пока не осталась лучшая. По ходу дела второй египтянин, хозяин лавки, выучил новое русское слово – «мордочка».

Вообще же, на мой взгляд, русскому за границей стоит признаваться в своем происхождении лишь в крайнем случае. И вот почему.

Русскому и в России плохо – куда хуже, чем, например, татарину или марийцу. А уж за границей…

За границей быть русским хорошо лишь в одном случае. Если ты сидишь в танке с полным боекомплектом и дополнительными баками, а за углом ждет твоей команды вся танковая дивизия. Во всех других быть за границей русским плохо. И даже очень плохо.

Ведь что такое за границей, например, американец? Человек с большой буквы, при ущемлении прав которого правительство может выслать авианосец для разборки.

(Правда, в самой Америке то же правительство может уничтожить несколько сот мирных граждан, если среди них находится один, угрожающий государственным интересам. Ну и что? Всего лишь оборотная сторона медали. В России правительство просто сделает вид, что никто не слышит из-под воды стука умирающих моряков, или еще что-нибудь в этом роде. А на твою личную обиду вовсе наплюет. Если же тебя обидят в самой России – то за это тебе же самому менты еще и бока пообломают. Это не я первый придумал. Еще в благостном XIX веке писал с отчаянием Александр Сергеич Пушкин: «Чорт догадал меня родиться в России с душою и талантом…»)

Русский за границей – это в подавляющем большинстве нечастный, всеми брошенный лишенец, со страхом проверяющий несколько сот долларов в зашпиленном булавкой кармане. К тому же не знающий никаких языков, кроме родного да матерного – поэтому совершенно не ориентирующийся в среде.

Не знающий, как пользоваться своей страховкой. Подозревающий всех и каждого в стремлении во что бы то ни стало себя обмануть – и с легкостью мотылька летящий навстречу обману. Боящийся иностранного полицейского так же, как российского милиционера и не решающийся к нему обратиться за помощью или хотя бы информацией. И так далее, и тому подобное.

Будучи русским, я чувствую горечь при написании этих строк. Но в них – истинная правда…

К тому же над любым русским, как это парадоксально-иронично ни звучит, висит тот самый (правда, имевший в фильме совершенно иной контекст) «облико моралес»: русский безропотно будет терпеть притеснения, сносить приставания уличного торговца и в конце концов раскошелится. Ему просто неприлично отбиваться. Совесть не позволит проявлять нужную жесткость в чужой стране. Он не решается сделать то, что нужно: взять да и послать назойливого туземца за Кудыкину гору, куда Макар телят не гонял. Или даже еще подальше.

И этим пользуются вовсю.

Пойми меня правильно, читатель.

За две недели растворения в среде я очень полюбил египтян, приобрел среди них несколько друзей и даже обменялся с ними e-mailами. Мне нравятся египтяне как народ. Мне по душе веселость и настойчивость египетских продавцов, и я ничего не имею против них. Но коммерция есть коммерция.

Каким бы хорошим человеком ни был торговец в частной жизни, на работе для него главное – продать. И совершенно очевидно, что любой русский для него – лопух, лох, фраер ушастый, которого надо лишь как следует обработать, чтоб он выложил деньги – даже предпоследние – за любую дрянь, стремясь соблюсти приличия и не имея способов отвязаться.

Обиднее всего то, что создали этот образ русского мы сами…