Царица сделала знак генерал-майору, который поспешил приблизиться к ее лошади, и приказала ему немедленно освободить задержанных.

– Не они виноваты, – сказала она, – а князь и его дворецкий. Я не хочу, чтобы мой народ так бесчеловечно угнетали и притесняли. Я самолично проведу расследование всего инцидента и тех, кто послужил причиной его, строго накажу.

Слова монархини вызвали громкий крик ликования, и она, напутствуемая пожеланиями и благословениями, покинула место подавленного в зародыше бунта.

– Сегодня я обнаружила то, чему я не рада и что доставляет мне серьезное беспокойство, – сказала она по дороге графине, – когда в свое время я отменила смертную казнь и повелела обращаться с крепостными гуманно, то я не предполагала, что в отношении моего народа начнут применять такие меры, которые со временем должны с неизбежностью породить недовольство и даже мятеж. А на кого в конечном итоге падает ответственность за подобные бесчинства моей знати? На меня! Следовательно, благоразумие требует, чтобы я поостереглась заблаговременно, в противном случае я ни одного дня не буду чувствовать себя в безопасности от беспорядков и тайных заговоров. Как же мне сделать так, чтобы быть в курсе страданий, нужд и пожеланий моего народа?..

Монархиня погрузилась в размышления.

Случаю было угодно уже тем же вечером вложить ей в руки французское издание сказок «Тысячи и одной ночи», некоторое время назад поднесенное ей Лестоком. Она перелистывала книгу и в конце концов, увлеченная одной из очаровательных историй, углубилась в чтение. Внезапно она обратилась к графине.

– Я придумала, – радостно воскликнула она, – я буду действовать, как калиф Гарун аль-Рашид[4], под покровом темноты я буду бродить по Москве в мужском одеянии и таким образом узнавать все, о чем не говорят мне министры.

– Великолепная мысль, – живо отреагировала графиня, – а я могу сопровождать вас?

– Нет, моя маленькая, – ответила Елизавета, – боюсь, что в тебе сразу распознают женщину. Мне придется выбрать для этой цели кого-то другого.

Когда на следующее утро царица садилась в карету, чтобы ехать в церковь, среди солдат, несущих караул в слободе, ее внимание привлек пожилой гренадер с огромными седыми усами. Она велела ему, как начнет смеркаться, явиться к ней в кабинет.

– Как тебя зовут? – начала она беседу.

– Кирилл Петрович Карцев.

– Как давно ты служишь?

– Что-то около сорока лет будет, матушка.

– Стало быть, в военных кампаниях участвовал?

– Знамо дело, случалось, матушка, против перса ходил при покойном царе Петре и против турка под водительством генерала Миниха.

– Ты слышал что-нибудь о вчерашнем происшествии у князя Куракина?

– Так точно.

– Что ты об этом думаешь?

– Да то, матушка, думаю, что у нас в России кое-что не так, как должно быть.

– И я того же мнения, – кивнула царица, – и охотно устранила бы недостатки; однако как я могу это сделать, если не знаю, что именно требуется исправить. Министры и сановники мне об этом не докладывают.

Старый гренадер выразительно пожал плечами.

– Итак, слушай, Кирилл Петрович, что я решила. Я хочу, переодевшись, посетить те места, где можно услышать, что народ откровенно говорит между собою, а ты должен при этом сопровождать меня. Согласен?

– Конечно, согласен, – ответил старый служака, – и пока я рядом с тобой, ни один волос не упадет с твоей головы, матушка.

После этого Елизавета облачилась в костюм простого казака, уложила волосы так, как обычно носят их русские люди низкого звания, и, завернувшись в темную накидку, рука об руку с верным гренадером покинула слободу. Старик обещал отвести ее туда, где она скорее всего смогла бы достичь своей цели. Они прошли по городским улицам и в предместье вошли в какой-то трактир, где царила очень оживленная атмосфера. За длинными столами из неструганных досок сидели лотошники, мастеровые, батраки, слуги из богатых домов, простые солдаты, все они пили чай или водку, играли или обсуждали событие дня – бунт против князя Куракина.

Царица со своим спутником подсела к компании из двух гвардейских солдат и молодого торговца в сдвинутой на затылок шапке и с высоко закатанными широкими рукавами.

– Ну что, как идут дела, Иван Александрович, – завел разговор старый гренадер, хлопая торговца по плечу, – небось опять кошелек полон?

– Где там! Наш друг как раз основательно поистратился, – воскликнул один из гвардейцев, – сегодня он просадил последний рубль, и все-то на игру в кости да на баб.

– Да, удовольствие стоит денег, – рассмеялся бесшабашный торговец, – однако скоро фортуна опять повернется ко мне лицом.

– Как? Каким образом? Клад что ли думаешь найти? – в один голос засмеялись солдаты.

– Разумеется, нечто подобное, – ответил торговец самоуверенно, – вы думаете, что вчерашнее происшествие у князя Куракина на этом так и закончится?

– Ну, и что же именно из него получится?

– Такой вопрос может задать только желторотый неопытный юнец, – произнес торговец с чувством собственной значимости, – народ, похоже, уже по горло сыт тиранией вельмож, и толковые головы уж сумеют воспользоваться этой ситуацией.

– Ты рассуждаешь прямо как заговорщик, – воскликнул один из солдат.

– И в самом деле ничего мудреного не случилось, если бы при подобных обстоятельствах люди объединились, лишь бы свергнуть нынешнее правительство и привести к власти другое, – сказал молодой торговец.

– Вы, значит, собираетесь лишить трона императрицу? – осторожно попытал старый гренадер.

– «Вы», я-то тут ни при чем... – ответил торговец, – однако есть некоторые, кто поумнее нас всех здесь вместе взятых, о них-то я и толкую.

– Ты их знаешь? – спросила царица с самым безразличным выражением лица на свете. – И как ты думаешь, нам тоже могло бы кое-что перепасть, если б мы к ним примкнули?

– Молодой человек, ты не такой наивный, как спервоначала мне показалось, – сказал торговец, – звать-то тебя как?

– Сергей Петрович! Мой родственник, – нашелся гренадер, – умная голова, несмотря на молодые лета.

– Ну, чтобы на что-то рассчитывать, нам, ясное дело, следовало бы присоединиться к недовольным, мой друг, – продолжал торговец.

– И каковы же у этих людей намерения? – допытывался гренадер.

– Об этом не спрашивают, – ответил торговец с насмешливым превосходством, – да человеку такое и не скажут. Ты просто держишься их, а награда тебя не минует.

– А если бы нашлись люди, готовые присоединиться к такому предприятию, – сказала царица, – к кому тогда следовало бы обратиться?

– Сам я совсем немного посвящен в подробности этого дела, – промолвил в ответ торговец, – но ежели вы хотите узнать поболе, приходите завтра в это же время и встретите здесь кое-кого, кто, вероятно, сможет предоставить вам сведения на сей счет.

– Как ты, товарищ, думаешь, – спросил один гвардеец у другого, – мы придем завтра?

– Мне моя голова дороже всех персидских сокровищ, – ответил его напарник.

– Да, а вот я приду, – шепнула Елизавета торговцу.

– А твой старик, он что скажет на это? – поинтересовался торговец.

– Я приведу его с собой, положись на меня.

– Хорошо, мой друг, очень хорошо, – пробормотал торговец. – Водочки нам подай-ка, старая, ты ждешь, чтоб мы от жажды тут перемерли, – крикнул он затем хозяйке трактира.

– Ты, Иван Александрович, мне за прежнее расплатись, и так уже задолжал слишком много, – огрызнулась в ответ старуха.

– Я заплачу, – сказала царица и бросила на стол серебряный рубль с собственным профилем.

– Надо же, у молодого человека деньжата водятся, – с комическим пафосом произнес торговец, – мое почтение молодому человеку.

Появилась водка, и одновременно к столу подошел мужчина в приличном, дорогом платье русского покроя.

– Легки на помине, батюшка, – увидев его, заговорил торговец, – здесь вот два хороших человека тянутся к нам.