– А зачем Саня отбивался так, что на нем одежду рвать пришлось? Мог бы с ними ласково договориться, чтобы ни СПИДа, ни других проблем. Девицы больно уродливые были? – спросил Вася, известный своими веселыми похождениями.

– И это тоже. Но, видно, просто чувствовал он дальнейшее развитие событий. Потому что уже в воскресенье все стало известно Клаве, которая с ним гуляет. Клава – девушка с характером. В тот же день приезжает, видит его исцарапанную рожу, и сразу по морде ему, по морде – не шляйся по ночам, подонок!

– Да, ей, конечно, обидно, – заметил Максим.

– Еще бы не обидно. Он, по-моему, с ней не спит, а тут какие-то бандитки из парка добиваются того, чего она уже три месяца достичь не может.

Апогеем рассказа стало появление в дверях Саши Коновалова. Лицо у него действительно было довольно сильно изодрано, вид он имел печальный, поскольку получил сильное нервное потрясение и к тому же разругался с Клавой вдрызг. Под гогот сестер Девяткиных, известных хулиганок, он прошел на свое место. Ребята сочувственно промолчали. Только Вася как-то странно хмыкнул.

На уроках Игорь был невнимателен. Квантовая механика ему никогда не давалась, а ожидая свидания, он вообще был не в своей тарелке. Поэтому задачу решить не смог, получил нулевой балл, но даже не расстроился. На китайской литературе, его, к счастью, к доске не вызывали, а по истории преподаватель читал лекцию.

В расслабленном состоянии Игорь ждал конца шестого урока, совершенно не слушая лектора. Его терзали сомнения. Бежать к мобику Лены сразу? Но тогда не оберешься насмешек. Заставлять ее ждать? Некрасиво, да и вдруг не дождется? А если у нее вообще изменились планы? Вот это будет облом!

– Удачи тебе, Нестерушкин, – напутствовал товарища Максим после уроков.

– Сплюнь, – ответил Игорь.

Он неспеша вышел на школьный двор. Лена уже сидела в мобике и поглядывала на двери. Увидев Нестерушкина, она помахала ему рукой. Игорь торопливо сбежал по ступенькам и сел рядом с девушкой. Она лихо рванула с места.

– Нас на десять минут раньше отпустили, – сообщила она.

– Была тебе охота меня ждать… А заряда у тебя хватит до Советского района доехать? – спросил Игорь.

– Аккумулятор заряжен полностью, я перед лицеем заезжала на станцию. Так что можешь не беспокоиться – толкать не придется.

Сидеть в мобике, на первый взгляд большом, было не очень удобно – на двоих все же места не хватало, приходилось тесно прижиматься друг к другу. Игорь, вообще-то, был не против.

«Только бы не начала сразу меня лапать, – подумалось ему. – Мне кажется, что она хорошая, скромная девчонка, а она сейчас возьмет, да и покажет свое настоящее лицо».

Под эти размышления Игоря мобик шустро выскочил на Большую Садовую.

– Хочешь послушать радио? – спросила Лена.

– Для фона можно включить. Что-нибудь местное, с музыкой.

– У меня приемник обычно настроен на “Европу”. Там такие милые ди-джеи.

– Ничего не имею против.

По “Европе” шел выпуск новостей.

– Движение за лишение мужчин избирательных прав набирает силу в Соединенных Штатах Америки, – вещал бодрый женский голос. – Как известно, активистки движения требуют запретить мужчинам участвовать во всех выборах, кроме выборов в органы местного самоуправления. Хотя всерьез эти требования пока никто не воспринимает, митинг участниц движения в Нью-Йорке собрал больше полумиллиона участниц. Они приехали со всех концов страны.

– А как ты относишься к таким идеям? – спросил Игорь.

– Да мне, вообще-то, все равно. Вам волю дай, вы обязательно начнете войны развязывать, пытаться утвердить свое доминирующее положение, основанное на грубой физической силе, обижать женщин. – Лена говорила так, будто вспоминала учебник по индустриальной истории. – А может, и не начнете. Но зачем тебе, скажем, избирательные права?

– Как это зачем? – возмутился Игорь. – Что я, не человек, что ли?

– И часто ты на выборы будешь ходить? Вот мамин брат за последние десять лет ни разу не ходил. Маму даже депутатом района избирали. Она его стыдит, а он говорит – мне это не нужно. И многие мужчины такие.

– Кому не нужно, тот пусть и не ходит, – упрямо возразил Игорь. – А лишать меня права голоса я никому не позволю.

– Да не расстраивайся, это просто экстремистки, – улыбнулась Лена. – Хочешь, зайдем в кафе, мороженого поедим? Или просто на улице, у разносчика купить?

– Давай у разносчика.

Игорь пригрелся в мобике, ему было приятно, что Лена – совсем рядом.

– Можно по парку покататься.

– Давай.

Лена включила на мобике сигнализацию «прогулочный режим» и со скоростью пять километров в час въехала в парк.

– Тебе какое? – остановившись у разносчика, спросила она.

– Ванильное, – со вздохом ответил Игорь. Он бы с большим удовольствием выпил пива, но предлагать это Лене постеснялся.

– Ванильное и шоколадное, – попросила девушка.

Игорь полез в карман за деньгами, но Лена остановила его:

– Ну что ты, сегодня я плачу. Ведь я же предложила.

Игорь покорно опустил руку.

– Может, тебя пивом угостить? – спросил он.

Лена удивленно взглянула на него.

– Нет, спасибо. Если хочешь, можешь взять себе.

– Да нет, я без тебя не буду.

Похрустывая мороженым, они покатились по аллеям парка.

– Какая у тебя красивая рубашечка, – сказала девушка.

– Мама подарила, – ответил Игорь. – А ты сама очень красивая.

– Правда? – притворно удивилась Лена. – Никогда бы не подумала.

– Да уж, – сказал Игорь.

Оба рассмеялись.

– А как твои папа и мама познакомились? – спросила Лена.

– Трудно сказать. Они учились вместе в университете. На последнем курсе мама предложила оформить отношения. Так и поженились.

– А у меня папа первый подошел к маме. Представляешь? Тогда это еще не было признаком дурного тона. Иногда женщина предлагала мужчине дружить, а иногда – мужчина. Полное равноправие.

– А мама что же?

– Мама сначала не соглашалась. Она была известная феминистка, а тут парень сам к ней подходит, да еще норовит в стерео заплатить за двоих. Но потом они поладили.

– Тебе, наверное, нравятся такие мужчины, как твой отец?

– Вообще-то да.

– Я не такой, – грустно сказал Игорь.

Потом он судорожно огляделся по сторонам, покраснел как рак, и вдруг решительно поцеловал Лену.

– О, а говоришь – не такой, – прошептала девушка.

«Что бы подумали обо мне папа с мамой и Максим, – тоскливо подумал Игорь. – Самому вешаться на шею девушке! Но что поделать, если она мне так нравится…»

Велика, крепка и прозрачна была алмазная скала – тысяча шагов в длину, тысяча в ширину и столько же в высоту. Сияла она в свете солнца единым, монолитным кристаллом. Казалось, нет силы, способной повредить ей, нанести на незамутненную поверхность хотя бы малую царапину.

Раз в тысячу лет подходил к скале почтительный жрец в пурпурном одеянии – избранный из сотен тысяч достойных – и слегка касался ее рукой. И проводил он после этого весь остаток жизни в посте и молитве – ибо не каждый может оставить истинный след в истории мироздания. Тысячу тысяч таких скал источили до основания неисчислимые поколения жрецов. Небосвод поседел от дряхлости, и погасли звезды, а новые не зажглись, когда остался на земле один Бхима.

Был Бхима черноволос и желтолиц, а темные глаза его горели внутренним огнем. Хромал он на правую ногу, потому что была она короче левой. Голоса Бхимы не слышал никто – потому что не с кем было ему разговаривать и некого слушать.

Вечное солнце и дыхание Бхимы согревали мир – пустой и равнодушный. Только Бхима мог почувствовать свежесть весеннего ветра и душный зной пустыни, холод высокогорных следов и горячее дыхание земных недр, свежесть плода дынного дерева и обжигающую горечь перца. Только ему под силу было ощутить запах распускающихся весенних цветов и прелой листвы, морской соли и дымящейся на горных склонах серы.