— Пошли в дом, дам тебе плавки, — я вздохнул. Не люблю долгие сборы, но раз другу так важно не осрамиться перед дамами, придётся пойти ему навстречу.
Мы бережно, чуть ли не извиняясь, привязали нашу умную козу к яблоне и зашли в дом.
Пока Марик переодевался, я заглянул в печку. Дрова почти полностью прогорели, как раз к нашему приходу еда приготовится. В глубине души я рассчитывал не на свои кулинарные способности, а на то, что каким-то неведомым образом печка в своих жарких недрах сотворит чудо, и сама из обычного набора продуктов приготовит нам вкуснейшие, пропитанные ароматом дыма и силой живого огня, кушанья. Хотя ладно, пусть будут хотя бы просто съедобные.
— Слушай, сейчас ведь ещё не вечер, почему вдруг так темно стало? — голос Марка вывел меня из задумчивости.
— Нет, совсем не вечер, часа три, не больше, — я не успел закончить мысль, как сильный ветер внезапно начал ломиться в окна и швырять в стекло песок и мелкие камушки. И тут же тяжёлые торопливые капли дождя всё ускоряясь застучали по крыше. Я с опаской подошёл к окну, каждую секунду ожидая, что один из гонимых ветром камушков пробъёт стекло и влетит мне в лицо.
— Не зря сегодня так парило. Судя по тому, какая огромная чёрная туча нависла над нами, начинается гроза, — глухие раскаты грома незамедлительно подтвердили моё предположение.
— Эх, зря только переодевался, теперь до вечера из дома не выйдем. И что будем делать всё это время? Почти как ночью темно, да ещё света нет.
Вдруг яркая вспышка осветила комнату, и тут же прямо над головой загрохотало так, что задрожали стёкла. Мне даже показалось, что пол покачнулся под ногами. Я еле удержался, чтобы не заорать от страха. Стоп. Надо взять себя в руки, не хватало ещё трусишку-Марика напугать. Кстати, а где же он? Тут ослепительно сверкнула вторая молния, и я увидел сидевшего под столом друга в позе новорождённого ежа. Под следующий оглушающий звук грома я не раздумывая нырнул к нему и тесно прижался сбоку. Вскоре началось нечто страшное. Молнии засверкали одна за другой, грохот не прекращался ни на минуту. Было ощущение, что дом ходит ходуном, и дождь уже не капал, а лил сплошной стеной. Мы сидели еле дыша, судорожно пытаясь вспомнить, как себя вести во время грозы. В моей голове вертелось только одно: чем меньше временной промежуток между молнией и громом, тем ближе грозовая туча. Получалось, что мы чуть ли не в центре этой стихии.
— Мурка! Она осталась одна на улице, ей там холодно, мокро и страшно, — резко подскочив, я ударился головой о стол и, не раздумывая, бросился на крыльцо, где тут же был ослеплён новым сиянием молнии и оглушён мощным взрывом грома.
Вымокшая насквозь, брошенная, несчастная, испуганная коза обречённо стояла под яблоней и вся дрожала. Мне было очень страшно сделать шаг с крыльца в стену дождя, пронизанную молниями. Весь напрягшись, я сжал кулаки и нырнул в опасную влагу на помощь беззащитной скотинке. Мокрая верёвка никак не хотела отвязываться, а попытавшись её разорвать, я только сильнее затянул узел. Коза с тревогой наблюдала за неудачными попытками её освободить и вздрагивала всем телом от каждого нового удара грома. Я оставил попытки отвязать верёвку от яблони и попытался снять тугой ошейник. Не вышло. Помощь пришла с неожиданной стороны. Из взрывающейся вспышками света пелены дождя вдруг появился Марик со своими ножницами для стрижки травы.
Товарища трясло от страха, в его огромных глазах полыхал ужас, дрожащими руками он перерезал верёвку и, не слова ни говоря, стрелой метнулся в дом, видимо, обратно под стол. Я схватил Мурку за коротенький обрывок верёвки и потащил её к крыльцу дома. Ну не бросать же одну бедняжку в такую страшную непогоду. Но дойдя до дома, коза вдруг упёрлась и ни в какую не желала двигаться дальше.
— Пойдём, Мурка, пожалуйста, это очень опасно, вместе будет не так страшно, — мне приходилось перекрикивать гром и отплёвываться от заливавшей рот воды, которая фонтаном била с неба.
Но коза вдруг решила проявить характер и словно памятник, застыла у крыльца. Я не выдержал, резко дёрнул за верёвку, Мурка споткнулась, рухнула на землю и была втащена мной за привязь словно куль с мукой. Я запер изнутри дверь на большой железный крюк сам не знаю, зачем. Чтоб Мура не удрала? Или гроза к нам не ворвалась? Не спрашивайте, не отвечу.
В доме я начал успокаивать уже вставшую на ноги, но дрожавшую и испуганно озиравшуюся козу, и вдруг на улице бабахнуло так, что задрожал дом и зазвенели стёкла. Не долго думая я метнулся к Марику под казавшийся нам единственным спасительным местом стол. Я прижался к сжавшемуся в комочек товарищу, а с другой стороны ко мне уже прижималась мокрая, грязная и, простите за деликатную подробность, вонючая Мурка. Оказалось, что надёжное плечо верного товарища и не очень чистая шкурка тёплого питомца примерно наполовину уменьшают чувство страха во время разбушевавшейся стихии.
Не знаю, сколько мы сидели так под столом, шёпотом прощаясь друг с другом при каждом ударе грома, но гроза затихала, раскаты отдалялись, становились глуше, безобиднее и мы не заметили, как все трое уснули.
Я проснулся первый. Стояла оглушающая тишина, лучи солнца мягким вечерним светом красивыми полосками ложились на деревянный пол. Двух моих соседей пришлось расталкивать, я-то сидел в неудобной позе, поэтому проснулся первый. А вот Марик спал с комфортом, подушкой ему служила Муркина широкая спина.
— Кошмар кончился? — всё ещё напуганный друг разлепил глаза и решил убедиться в безопасности внешнего мира.
— Солнышко светит, дождя и ветра нет. Если гроза ещё есть, то очень незаметная, вылезай.
— У тебя ещё есть силы шутить? Да ты хоть знаешь как я гроз боюсь? Да мне родители во время грозы даже спать с ними разрешают! А тут, небось, даже громоотвода нет, — Марик вылез из укрытия и начал, волнуясь, ходить по комнате, эмоционально размахивая руками, — да я чуть не поседел от ужаса! Я сегодня пережил самый страшный день в своей жизни!
— Может всё же домой к маме тебя отправить, раз такой нежный и чувствительный? Никто нам не пообещает, что эта гроза была последняя.
— Ну знаешь, ты не горячись меня прогонять, может я немного и преувеличил на словах. Вот высказал, что на душе накопилось и сразу как-то легче стало. И вообще, храбрый не тот, кто не боится, а тот, кто умеет свой страх пересилить.
— Да, тут я бы тебе вообще дал медаль. Если б не вынес мне ножницы, мы бы с Мурой долго возились, развязывая вручную узлы. Спасибо, настоящий друг, — я торжественно пожал Марку руку.
— Не надо медали, только, пожалуйста, не прогоняй меня домой, я больше не буду жаловаться. А хочешь, когда в следующий раз будет гроза, выйду на улицу и буду как ни в чём не бывало делать какую-нибудь работу, например, картошку сажать?
— Спасибо, таких жертв мне от тебя не нужно. Со стихией шутки плохи. Давай закроем этот вопрос и хоть чуть осмотримся в деревне, а то дело к вечеру, а мы толком не изучили местность.
— Отличная идея! — Марк был рад сменить тему разговора.
Прихватив Мурку, мы вышли на улицу. Воздух после грозы был свежим и вкусным, напоенная влагой трава сияла радужными каплями задержавшейся на ней воды. Мы скинули обувь и пошлёпали босиком по тёплым лужам. Это было непередаваемое ощущение: мягкая травка пружинила под стопами, вода мягкими брызгами щекотала ноги. Развеселившись словно молодые телята на первой прогулке, мы начали носиться по мокроте друг за дружкой. Мурке передалось наше настроение, она одобрительно покачивала головой вверх-вниз и радостно помекивала.
Вдруг Марик резко остановился и, словно оглушённый, замер:
— Гоша, посмотри, что случилось, — он растерянно смотрел на яблоню, которая была расколота вертикально на две части и обуглена изнутри.
— Ничего себе! — только и смог произнести я, вдруг ясно представив картинку, как отвязываю козу и молния в этот момент ударяет прямёхонько в нас обоих. Волосы встали дыбом на голове и стало трудно дышать только от одной мысли об этой жути. Я ласково погладил Мурку по голове, радуясь за нас обоих чудесному исходу.
