Марик открыл было рот, чтобы достойно ответить на такую вопиющую наглость, но мои красноречивые жесты за Витиной спиной его остановили.

— Вот, Витя, посмотри, как мы поступаем с теми, кто ведёт себя неподобающим образом, — обратился я к хулигану. — Давай-ка, помоги мне лиходея вытянуть, он своё отсидел в яме, может с чистой совестью выходить на волю.

Я очень боялся, что Марк расколется и мой план не сработает, но друг наконец всё понял и даже решил мне подыграть:

— Да, я исправился! И больше никогда не буду оставлять кровать незаправленной. Я ведь уже два дня в этой яме на воде и хлебе, — всхлипывая, продолжать врать он. — Гошенька, миленький, вытащи меня! Я почищу хлев и постираю всю твою одежду, — тут Маркуша пустил слезу. Думаю, слеза могла быть настоящей, ведь зажатый в тесных тисках лаза мой любимый друг испытавал крайнюю степень неудобства.

— Ну и порядочки у вас, — бубнил Витя, таща вместе со мной Марика из западни. — Разве можно так с живыми людьми за какую-то незаправленную кровать? Я на такое наказание за съеденные пирожки не соглашаюсь.

— Не волнуйся, — успокил я хулигана, помогая отряхиваться освобождённому Маркуше. — Будет тебе твоё собственное наказание. Пройдёшь по деревне и зайдёшь в дом к каждой старушке, у которой хоть что-то украл с огорода, а я слыхал, что на это ты мастер. Так вот, извинишься за свои проделки и спросишь, чем помочь. Когда всем поможешь, считай — прощён.

— И бить больше не будете? — Витя явно ждал подвоха.

— Если вернёшь нашу одежду, не будем, — я показал на свои брюки, обтягивающие длинные ноги хулигана.

— Это я мигом! Всё сейчас принесу, в целости и сохранности, — прокричал он, вприпрыжку выбегая за ворота.

— Ничего себе! — очнулся Маркуша. — Что ты с ним такого сделал, что он как ведёт себя как отличник у доски? Не хулиган, а сладкий пряник.

— Посмотрел бы я на тебя, если б трое разозлившихся парней разом напали да отмутузили.

— Умеешь троиться? — удивился Марк. — Поделишься секретом?

— Ты зря не ходил со мной в театральную студию. Нас там учили на разные голоса говорить. И сегодня это умение пригодилось. Пришлось быстрее, чем обычно поработать кулаками и голову хулигану закрыть полотенцем, вот он и принял за чистую монету этот фокус — решил, что нас было трое.

Не успел я договорить, как вернулся Витя с ворохом нашей одежды. Он всё ещё осторожно оглядывался по сторонам, видимо, опасаясь нападения со стороны нашей банды.

— Так я пошёл помогать старушкам? — на всякий случай он спросил разрешения уйти.

— Как, ты ещё здесь? — нарочито грозно переспросил я. — Быстро за работу!

Как только хулиган испарился, Маркуша недвусмысленно начал намекать, что я слишком задержался с приготовлением обеда. Пришлось срочно топить печь и чистить картошку, чтобы мой ненасытный товарищ не умер с голоду.

Пока я суетился у печи, Маркуша шастал по дому, засовывая свой любопытный нос во все углы.

— Что-то потерял? — не выдержал я его мелькания.

— Как что? Клад! Или ты забыл про ключик? Ищу, что бы он мог открывать. Правда, пока безуспешно.

Мне надоело, что Маркуша мешается под ногами и мельтешит и перед глазами, и я посоветовал ему начать поиски со второй, холодной комнаты. Он согласился, ещё несколько раз пробежал мимо меня и, наконец, притих за закрытой дверью.

Увлечённый приготовлением пищи, я и позабыл про Марика, пока он не завопил во весь голос:

— Гошка, срочно бросай все дела, дуй ко мне! Я, кажется, что-то нашёл.

Закрыв печку залонкой и вытерев руки, я неторопясь зашёл в холодную комнату, думая про себя: «Ну что тут можно интересного найти? Только отвлекает меня от работы своими глупостями».

Но, как оказалось, поторопиться стоило. Юный следопыт Марик обнаружил вход на чердак и теперь стоял на верхней ступени лестницы, балансируя на одной ноге, а вторую пытаясь забросить выше.

— Что копаешься? Подсади меня скорей, самому не забраться, а здесь явно что-то интересное.

Ловким паучком я вскарабкался по ступеням, подтолкнул Маркушу в чердачную темень и следом за ним подтянулся сам.

Через крохотное круглое оконце пробивался тонкий пучок света, в котором кружилась и плясала вековая пыль. Пол чердака был застлан посеревшей от времени соломой, а посреди помещения стоял один-единственный предмет — высокий сундук с навесным замком.

Было видно, что Марка распирает от гордости и самодовольства, и я решил ему подыграть:

— Высокочтимый и многоуважаемый Марк! За Ваш бесценный вклад в нелёгкое дело кладоискательства торжественно вручаю Вам ключ, дабы Вы первым смогли вкусить плоды Ваших трудом, — я вытащил ключ из кармана и протянул его Марику, добавив, — если, конечно, он подойдёт.

Дрожащими руками Марик всунул ключ в замок, тот со скрипом повернулся и… открыл нам доступ к содержимому сундука.

— Есть! — восхищённо прошептали мы одновременно.

Крышка сундука легко открылась, словно ждала, что кто-то придёт и избавит её от необходимости укрывать содержимое.

Сам клад был накрыт толстым ватным одеялом, а сверху лежала пожелтевшая от времени записка. Я прочитал её вслух:

«Эти ценности были спрятаны во время раскулачивания. У меня не осталось родственников, поэтому завещаю поделить их между жителями деревни. Тому, кто найдёт тайник, полагаются в награду три любых вещи. Варвара Смолина».

— Ничего себе, история, — сказал я вслух.

— А что такое раскулачивание? — шёпотом спросил Марик?

— Это когда в начале двадцатого века у богатых отбирали имущество.

— Как отбирали? Зачем?

— Долгая история. Если коротко, то большевики решили, что станет лучше, если не будет ни бедных, ни богатых и произвели революцию. У богатых имущество отобрали, многих выслали в Сибирь или расстреляли. А тут, видишь, кто-то часть этого имущества припрятал… А Варвара — это, похоже, та женщина, по которой мы носы сверяли. Но давай уже скорей посмотрим, что спрятано под одеялом.

Сундук оказался под завязку набит добром — серебряные чашки, блюдца и столовые приборы, сказочные расписные подносы, десяток холщовых мешочков с монетами, а на самом дне притаились картины в золочёных рамах с яркими цветами и великолепными деревенскими пейзажами. Марик от каждой новой вещи приходил в такой поросячий восторг, словно это были подарки на его день рождения.

Поднять и отнести вниз всё это богатство сразу нам оказалось не под силу, пришлось сделать каждому по десять заходов, сделав лишь небольшой перерыв на обед. В доме не нашлось подходящих мешков, и пришлось нам сокровища носить вёдрами. Самым сложным оказалось преодолевать лестницу, держа в одной руке тяжёлый груз.

Вскоре весь пол в избе был заставлен: драгоценные жемчужные нити и золотые цепочки змейкой извивались среди серебряной посуды, а на бабушкиной кровати лежали горки высыпанных из мешочков старинных монет. На стареньком продавленном диване разместилась целая галерея прекрасных живописных картин. Одна из них будоражила моё воображение.

— Марк, взгляни-ка сюда, тебе этот пейзаж ничего не напоминает?

— Что тут? — друг взял пейзаж в руки и подошёл поближе к окну, подставляя полотно последним лучам заходящего солнца. Клад отнял у нас целый день, но мы были так увлечены, что время пролетело незаметно.

— Тебе не кажется место на картине знакомым? — я показал на низенькую избушку, изображённую на заднем плане.

— Очень напоминает домик ведуньи. И лес на том же месте, и холм. А это тёмное пятнышко похоже на Мурку, как будто она спит в траве.

— Мне тоже так кажется. Давай, этот пейзаж возьмём себе, нам же полагается три вещи.

— Я не против. А ещё две какие? — осмотрелся Марик.

— Не две, а одну. Не забывай про чёрный жемчуг, которым пришлось расплатиться за воду в пустыне, — я на минуту задумался. — А знаешь, так же сильно, как эта картина, мне ничего не нравится, поэтому выбирай сам.

Не долго думая, Марик из кучи ценных вещей выбрал одну — серебряные круглые часики на цепочке.