В результате более глубокого проникновения в теорию и практику дзэна открывается особый уровень сознания, который можно назвать «систематически ненамеренным». Это уровень, в котором даже такое заявление как «Я вижу гору», к примеру, обозначает особое состояние осознавания такого рода, где один и тот же контекст может быть выражен четырьмя различными взаимозаменяемыми предложениями:

«Я вижу гору» (1),

«Гора видит меня» (2),

«Гора видит гору»(3),

«Я вижу себя» (4).

Ненамеренный уровень сознания, как скоро мы имеем дело с дзэном, таков, что эти четыре предложения синонимичны друг другу. До тех пор, пока эти предложения воспринимаются как синонимы, Вы пребываете в ненамеренном уровне сознания. Далее, в ненамеренном уровне сознания, эти же синонимичные предложения могут быть сведены до одного слова «Гора!», а это слово, опять таки, легко может быть заменено единственным словом «Я».

Итак, мы проследили, как первоначальное предложение «Я вижу гору» сведено в единственную точку – «Я». Таким образом актуализированное «Я» скрывает в себе все варианты заявлений, прошедших перед нами, так что оно может в любой момент раскрыть себя как «Гора!» или в форме одного из четырех полных предложений. В какой форме оно не появилось бы, это ни что иное как чистое ненамеренное сознавание, чистое сознание вместо сознания чего-либо. Здесь нет ничего объективизированного. То, что дзэн определяет как истинную самость или абсолютное эго есть ни что иное как Я, актуализированное в таком уровне сознания, как непосредственное самовыражение этого же самого уровня.

Далее мы продолжим освещение темы эго в том же ключе, но на примере творческого переживания состояния исчезновения эго или его слияния с предметом творчества.

Представим себе художника, сидящего в спокойном созерцании, интенсивно концентрирующего сознание на идеальном образе бамбука. Со временем он начинает ощущать в себе ритмичную пульсацию энергии, поддерживающую жизнь в бамбуке, делающую бамбук бамбуком, и, постепенно согласуясь с пульсацией жизненной энергии, пронизывающей весь комплекс его сознания и тела. В конце концов наступает момент полного соединения, в котором уже не остается различий между жизненной энергией художника и бамбуком. Не остается и следа в сознании художника о себе как об отдельно самосуществующей личности. Здесь есть лишь актуализация бамбука. Чувство, охватывающее художника, в данный момент есть ни что иное как сатори, при котором он как бы прозревает свою собственную природу, благодаря соединению своего эго с предметом творческой медитации, который раскрывается как божественная сущность для медитирующего. Для него все равно – изображение ли Будды или боддхисатвы привело его сознание к единению с изначальной природой реальности, или он ощутил сие, созерцая каплю росы на кончике тростинки, или выполняя какую-либо работу – все это станет для него Божественным – и Бамбук, и Будда, и Боддхисатва, и Капля, и Работа. И теперь не важно, как Эго актуализировано – внешне или внутренне. Это не имеет никакого значения.

Здесь абсолютно отсутствует сознание чего-либо. Единственный факт здесь – наличие бамбука, актуализированного в необычной живости и свежести, пульсирующего с таинственной жизненной энергией, пронизывающей весь универсум. Вот в этот самый момент художник и берет кисть. Кисть движется по своему усмотрению в согласии с пульсацией жизненных ритмов, актуализированных в бамбуке. Как говорят, используя традицию Дальнего Востока в теории изобразительного искусства: и тогда не художник рисует изображение бамбука, а бамбук рисует свое изображение на бумаге. Движение кисти – движение внутренней жизни бамбука.

Важно отметить в связи со сказанным выше, что в соответствии с Дзэном подобный опыт относится не только к изобразительному искусству или к каким-то особым видам человеческой деятельности. С точки зрения Дзэн, само существование в его полноте есть ни что иное как опыт этого рода. Не важно, что может слышать человек, он – вещь в том смысле, в каком это описано выше. Он видит, к примеру, текущую реку. Он – вода, текущая в форме реки. Но человек, не воспринявший идеи единения с реальностью, воскликнет: «Человек есть человек, он никогда не сможет стать водой, он никогда не будет рекой». Однако если бы подобные вещи были бы полностью невозможны, дзэн был бы полным абсурдом.

Дзэн выдвигает следующие аргументы. Никто не может стать водой, потому что наблюдает ее со стороны, иначе говоря, потому что эго как посторонний наблюдатель смотрит на воду как на «объект». Вместо этого, как утверждает дзэн, необходимо сначала забыть свое субъективное эго, а затем полностью поглотиться идеей воды. И тогда можно течь, как текущая река. Но тут уже нет ни тени сознания эго, так же как и сознания воды. Строго говоря, нет даже обстоятельства, при котором кто-либо становится водой и течет, как вода. Ибо в подобного рода измерении не будет эго, данного стать чем-либо. Просто: вода течет. Ни больше, ни меньше. Авторы, практикующие в течение продолжительного времени боевые искусства в связи с медитативной практикой дзэн, всегда стремились к тому, чтобы техника (ваза) никогда не оставалась пустой, лишенной созерцательной направленности. Поэтому мы считаем, что подобного рода саторическое состояние «положительного самадхи», возникающее в процессе творческого делания чего-либо, обязательно для возникновения в сознании человека, не амбициозно настроенного и без чемпионских замашек, но воспринимающего каждый миг Пути как реализацию идеи «сейчас и здесь».

Ниже мы опишем один из моментов саторического состояния сознания, составивших опыт нашего абсолютного самадхи, которое устойчиво поддерживается в течение многих лет. Как указывалось выше, не важно, что вы делаете (имеется в виду, конечно, праведные поступки) – важно, как, в каком настрое души. Нами же описан момент во время выполнения ката (тренировочной связки упражнений боевой практики).

…Морозное утро. Все сверкает от недавно выпавшего снега, скрипящего под ногами, лежащего на сосновых ветках и оттягивающего их, придавая деревьям еще большую стройность. Воздух чист и прозрачен, наполнен тонким ароматом сосняка.

Становлюсь на утоптанную площадку между деревьями, лицом к востоку. С самого рассвета, – еще в темную рань, – чувствую прилив каких-то гудящих неизвестных сил.

Силы эти буквально поднесли меня к моему привычному месту, где нет ничего, что бы напоминало нелепую суету города, где нет даже меня самого, но где есть лишь чувство ожидания значительного, что должно произойти, и ради чего, собственно, и создалась эта ситуация, в которой дух мой есть составная, а значит и необходимая часть. От мысли, возникшей в уме, продирает холодком восторга. – Я причастен! Но к чему? Пока это для меня тайна.