Вдругъ онъ остановился, онъ встаетъ и подходитъ къ ней; онъ останавливается и смотритъ на нее. Она перелистываетъ иллюстрированную газету, поднимаетъ на него глаза и сразу вся вспыхиваетъ. Онъ стоитъ около нея, наклоняетъ голову на бокъ, кладетъ руки за спину и смотритъ на нее своими маленькими блестящими глазами.

— Какіе дивные волосы! — говоритъ онъ глухимъ голосомъ и смѣется.

Она не могла больше сидѣть, въ ушахъ у нея шумѣло, комната вся кружилась; она встала и въ это самое мгновеніе почувствовала, что ее обнимаютъ двѣ руки, а на лицѣ она почувствовала горячее дыханіе.

Она слабо вскрикнула, она слышала, что онъ сказалъ: «нѣтъ, подождите», и она опять опустилась на стулъ. Ей казалось, что онъ поцѣловалъ ее.

Онъ снова нагнулся къ ней, она опять слышала, что онъ началъ говорить; это были тихія, вкрадчиныя слова; но когда онъ опять хотѣлъ обнять ее, тронуть, подъ предлогомъ, чтобъ помочь ей встать, она собрала всѣ свои силы и оттолкнула его. Потомъ она поднялась, не говоря ни слова; все тѣло ея дрожало.

— Ну, ну, — говорилъ онъ успокаивающе и смѣялся подавленнымъ, дрожащимъ смѣхомъ.

Она быстро отворила дверь и вышла; она была такъ смущена, что совсѣмъ не сознавала, что дѣлаетъ, и даже кивнула ему головой на прощанье.

Когда она вышла въ коридоръ, глаза ея начали наполняться слезами; она все еще дрожала и уже далеко, на дворцовомъ холмѣ, наконецъ смогла овладѣть собою.

Нѣтъ, теперь нужно положить всему этому конецъ. Казалось, всякій знаетъ, что она такое, разъ позволяетъ себѣ обращаться съ нею такъ. Она обо всемъ этомъ разскажетъ Бондезену и попроситъ его объявить, что они обручены, а позже, когда будетъ возможность, они могутъ обвѣнчаться.

Одну минуту она подумала также и о Хойбро. Да, онъ тоже все, вѣроятно, зналъ объ ней; развѣ онъ вчера не старался выгородить ее? Это зашло такъ далеко. Позже, вечеромъ, Хойбро былъ просто-напросто невѣжливъ; онъ отвѣчалъ ей холодно и разсѣянно; съ такимъ презрѣніемъ можно было отвѣчать только какой-нибудь потаскушкѣ, а раньше онъ такъ хорошо относился къ ней. А потомъ онъ пошелъ съ Мими домой, провожалъ эту совершенно незнакомую даму, несмотря на снѣгъ и непогоду. Но почему бы ему этого и не сдѣлать?

Она, Шарлотта, ничего другого съ его стороны и ждать не могла. Но у Мими были коротко остриженные волосы, а Хойбро какъ-то разъ сказалъ, что онъ не переноситъ дамъ со стрижеными волосами. Зачѣмъ же онъ пошелъ съ Мими?

Потомъ ей опять вспомнилось, что ей пришлось перенести въ этотъ послѣдній часъ. Это все казалось ей сномъ, и она даже остановилась въ паркѣ и подумала, дѣйствительно ли произошла эта сцена въ бюро? О чемъ это говорилъ Линге? О свиданіи вечеромъ? Развѣ онъ не обнималъ ее за талію, желая помочь ей встать со стула? А что, если все это лишь одно воображеніе?! Она не совсѣмъ была увѣрена въ томъ, она устала и чувствовала себя измученной послѣ безсонной ночи, полной слезъ и отчаянія; она не спала ни одного часа. Можетъ быть, если поразмыслить, Линге ничего ей не сказалъ, ни о чемъ и не просилъ ее. Онъ, можетъ быть, только хотѣлъ ее успокоить, когда ей показалось, что его руки обнимали ее? Дай Богъ, чтобы все это было только обманомъ чувствъ!

Во всякомъ случаѣ, она совсѣмъ не понимала, какимъ образомъ вышла изъ бюро и попала на улицу.

Бондезена она не застала дома.

Съ тяжелымъ сердцемъ она пошла дальше. Она увидитъ Бондезена вечеромъ; она не хочетъ дольше ждать, ея положеніе должно быть выяснено. Ея мысли все время были заняты Линге. — Онъ, можетъ быть, ничего ей не сказалъ, она ошиблась, но онъ поцѣловалъ ее, она это все еще чувствовала; клянусь Богомъ, онъ это сдѣлалъ! И, направляясь домой, она нѣсколько разъ плюнула.

Войдя въ прихожую, она къ своему удивленію увидѣла Бондезена: онъ выходилъ въ эту самую минуту изъ комнаты Хойбро. Они взглянули другъ на друга; на мгновеніе онъ теряетъ самообладаніе, но похомъ быстро говоритъ:

— Да, тебя не было дома; я искалъ тебя по всей квартирѣ; я даже заглянулъ въ комнату Хойбро.

— Ты хотѣлъ мнѣ что-нибудь сказать?

— Нѣтъ, ничего особеннаго. Я только хотѣлъ поздороваться съ тобой. Вчера я тебя не видѣлъ.

Она услышала шаги матери; она позвала Бондезена на лѣстницу и затворила за собой дверь.

Они шли по улицѣ, не говоря ни слова; каждый былъ погруженъ въ свои собстиснныя мысли.

Когда они пришли въ комнату Бондезена, Шарлотта сѣла на диванъ, а Бондезенъ рядомъ съ ней на стулъ. Она въ первый разъ здѣсь не сняла пальто. Она начала говорить о томъ, что накопилось у нея на душѣ; необходимо все это измѣнить; люди все видятъ и презираютъ ее.

— Видѣли? Кто видѣлъ?

— Всѣ,- Хойбро, Линге; кто знаетъ, не замѣтила ли чего-нибудь и Мими Аренсенъ; вчера она смѣрила ее взглядомъ съ ногъ до головы.

Бондезенъ разсмѣялся и сказалъ, что все это ерунда.

— Ерунда? Нѣтъ, къ сожалѣнію. — И вдругъ со слезами въ голосѣ она сказала, что даже Линге велъ себя съ ней нахально.

Бондезенъ вздрогнулъ. — Линге? Она сказала — Линге?

— Да, Линге.

— Что же онъ такое сдѣлалъ?

— Ахъ, Боже мой, зачѣмъ ее такъ мучить? Линге велъ себя нахально, онъ поцѣловалъ ее.

— Линге? — Бондезенъ отъ удивленія разинулъ ротъ. — Чортъ возьми, вотъ те на, — даже Линге? — говоритъ онъ. Шарлотта смотритъ на него.

— Это, кажется, не очень-то тебя оскорбляетъ, — говоритъ она.

Бондезенъ молчитъ нѣкоторое время.

— Я хочу только тебѣ сказать, что Линге не такой, какъ всѣ другіе! — отвѣчаетъ онъ.

Теперь она широко раскрыла глаза.

— Что ты хочешь этимъ сказать? — спросила она наконецъ.

Но онъ нетерпѣливо покачалъ головой и возразилъ:

— Ничего, ничего! Но ты на все непремѣнно должна смотрѣть такъ серьезно, Шарлотта!

— Но что ты хотѣлъ этимъ сказать! — крикнула она внѣ себя и бросилась на диванъ, вся дрожа отъ рыданій.

Бондезенъ не могъ препятствовать тому, что его чувство къ Шарлоттѣ уменьшалось съ каждымъ днемъ. Этотъ послѣдній мѣсяцъ онъ долго колебался, долженъ ли онъ, послѣ того, что между ними было, войти въ связь, которая ему была противна, или онъ долженъ прямо и открыто покончить со всѣмъ этимъ. Развѣ было что-нибудь особенное въ этой размолвкѣ? Развѣ это не случалось и въ другихъ жизненныхъ вопросахъ, да вотъ, напримѣръ, съ «Новостями»? Когда онѣ почувствовали, что не могутъ больше служить политикѣ вражды и несогласія, онѣ выступили съ отказомъ отъ нея. Что же онъ, Бондезенъ, какъ честный человѣкъ, могъ сдѣлать другое по отношенію къ Шарлоттѣ? Развѣ хорошо было бы по отношенію къ ней и самому себѣ войти въ связь, основаніемъ которой будетъ ложь и скрытая холодность?

Онъ все это добросовѣстно взвѣсилъ, и одно время у неге были тяжелыя угрызенія совѣсти; теперь онъ понималъ, что для нихъ обоихъ самое лучшее будетъ мирно разойтись.

Ему казалось даже, что, какъ мужчина, онъ долженъ такъ поступить. Онъ чувствовалъ всю силу правды въ себѣ, чувствовалъ себя сильнымъ, благодаря сознанію, что поступаетъ правильно…

Видя, что Шарлотта все еще плачетъ, онъ сказалъ мягко и какъ можно осторожнѣй:

— Встань и выслушай меня спокойно; я хочу тебѣ кое-что сказатъ.

— Ты больше не любишь меня, Андрэ, — сказала она тихо.

На это онъ ничего не отвѣчалъ, онъ продолжалъ гладить ее по волосамъ и сказалъ:

— Дай мнѣ объяснить тебѣ…

Она подняла голову и взглянула на него. Ея глаза были сухи, но она все еще вздрагивала отъ рыданій…

— Неужели это правда? Скажи мнѣ, ты меня не любишь? Ну отвѣчай же, отвѣчай же мнѣ!

У него хватило силы прямо и мягко сказать, что онъ не такъ любитъ ее, какъ прежде, не совсѣмъ такъ; нѣтъ, къ сожалѣнію, онъ больше ее такъ не любитъ; онъ здѣсь не при чемъ, пусть она вѣритъ ему. Онъ глубоко ее уважаетъ.

Наступило нѣсколько минутъ молчанія. Шарлотта всхлипнула нѣсколько разъ, ея голова опустилась низко на грудъ; она не шевелилась.

Его мучило, что она такъ огорчена изъ-за него. Ему явилась мысль уронить себя въ ея глазахъ: онъ сказалъ, что, собственно говоря, она должна этому радоваться, что онъ не достоинъ ея, что она ровно ничего не потеряла. Какъ честный человѣкъ, онъ полагалъ, что долженъ сказать ей правду, пока еще есть время. Пусть теперь она дѣлаетъ съ нимъ, что хочетъ.