– …из Афин. Гостеприимство приятно Зевсу, он вознаградит тебя.

«Врет! – Амфитриона обдало жаром. – Рабыня сказала, он из Фокиды. Хотя… Может, рабыня недослышала?»

Мальчик выглянул из-за колонны. В мегарон он пробрался ползком, как настоящий лазутчик. И место для засады выбрал – лучше не придумаешь. Четверка колонн, поддерживающих кровлю, окружала едва теплящийся очаг в центре зала, как бойцы – раненого вождя. Дым змейкой уползал в потолочное отверстие. Никто сюда не подойдет, не прогонит. Риск? – да, но очень уж хотелось знать: что за гость явился во дворец? Довольствоваться сплетнями дворни Амфитрион счел для себя зазорным. Собрание началось, он застал финал речи гостя. Дедушка Персей слушал пришельца, сидя на троносе [40]. Вопреки обыкновению, басилей сегодня облачился в царские одежды. Длинный, ниже колен, хитон из млечно-белого льна; на бритой, блестящей от пота голове – золотой обруч. Рядом сидела бабушка Андромеда. Это она заставила мужа переодеться, чего не удалось бы, пожалуй, и Арею Гневному, богу войны. Чужаки недоумевали: женщина садится первой, не дождавшись мужа? И тронос у нее не ниже, чем у супруга… Подобные разговоры велись шепотом, быстро сходя на нет. Амфитрион вообще не понимал, чему люди удивляются. Достаточно разок увидеть бабушку Андромеду в ее любимом пеплосе, расшитом цветами; да хоть в рубище! – достаточно взглянуть ей в глаза…

– Спокойна ли дорога из Афин в Тиринф?

– Благодарю, – гость поправил хламиду цвета морской волны. По краю плаща бежал пурпурный орнамент, словно вода окрасилась кровью. – Мой путь был благополучен. Меня пугали разбойниками и дикими менадами…

Улыбка тронула его губы.

– …но, хвала Аполлону, покровителю путников, мне встретились лишь добрые люди. Беда не ждала меня в дороге. Беду я оставил за спиной…

– В Афинах?

– Нет, в Орхомене…

Амфитрион вздрогнул. Воображение мигом сплело единую цепь: разбойники на дороге – пираты на море – юнец, захваченный папашей Тритона – юноша, стоящий перед дедушкой… Обмирая от дурного предчувствия, мальчик всмотрелся в гостя. На вид – лет пятнадцати; черты лица тонкие, изящные. Вьются кудри, схваченные на лбу ремешком. Красавчик! Тритон говорил насчет «жирного»… Нет, это он про дитя с рожками. Амфитрион вглядывался и так, и эдак. Забыв об осторожности, он высунулся из-за колонны больше, чем следовало. Свет факела упал на него – и терет Филандр, отец Гия, шутливо погрозил «лазутчику» пальцем. Мальчик быстро подался назад, в спасительную тень. Дядя Филандр его не выдал. Но что, если гость и есть Косматый? Никто не знает, а он уже здесь!

Явился мстить за своих менад…

На расписном фризе, украшавшем стену за гостем, ярился могучий бык. Голубой фон напоминал о море, где так легко утонуть. Бык пучил глаза, вытягивал хвост струной; над быком, держась за кривой рог, летел человек – бычий плясун с Крита. Ликовал он, чуя удачный прыжок, или готовился к смерти – запечатленный миг спрашивал зрителя, но ответа не давал. «Я сейчас тоже, – думал мальчик, – в полете над рогами. И дедушка. И все в мегароне. Если, конечно, юноша – Косматый…»

– Я хочу знать про беду в Орхомене, – сказал Персей. – Но сперва промочи горло. Беда обождет.

Гостю поднесли вина. Он плеснул в сторону очага – Зевсу-Гостеприимцу – отпил глоток-другой. Амфитрион, дрожа, следил за юношей. Зачем ему дали вина? Не понимают, как это опасно?! Тритон говорил, у того, на ладье, губы были пухлые. А у этого? Косматый – известный хитрец. Вот сейчас дворец как зарастет плющом и виноградом! Львы с пантерами как выскочат… За борт, конечно, никто не бросится – море на фризе, и только. Кинутся прочь из мегарона? Амфитрион попытался представить дедушку Персея с бабушкой Андромедой, бегущих в панике; хромого отца…

Нет, не смог.

По знаку Персея раб принес стул, и еще подушек – для удобства. Гость сел, сцепил пальцы на колене. Его никто не торопил: все ждали.

– В Орхомене я застал траур, – откашлявшись, юноша продолжил: – Траур по моим двоюродным сестрам, дочерям басилея Миния. Траур по внуку басилея, сыну Левкиппы, младшей из сестер.

– Болезнь? Мор?

– У этого мора есть имя. Дочери Миния отказались добровольно славить…

– Здесь мы зовем его Косматым, – перебил Персей.

– Славить Косматого. И он отомстил.

– Как это случилось?

– Орхомен принял Косматого. Устроили шествие в честь нового бога. Думали умилостивить… Косматый потребовал, чтобы шествие возглавили дочери моего дяди Миния. Они отказались. Не захотели срамиться перед орхоменцами. Ну, он и…

– Что – он?!

Пламя факелов вздрогнуло, по стенам метнулись тени. Закопченная кровля словно просела, нависла над головами. В воздухе поплыл кислый запах меди – дух крови и оружия.

– Косматый свел их с ума. Левкиппа сына на части разорвала. Они ели мясо ребенка! А потом убежали в лес…

– Женщин нашли?

– Нет. Одни говорят, их Гермий превратил в птиц. Другие – что не Гермий, а сам Косматый. И не в птиц, а в летучих мышей. Многие верят.

– Многие, но не ты?

– Я не верю.

– Ты прав. Косматый не в силах никого превратить.

Гость вскинул голову:

– Охотник в Орхомене тоже так сказал. Он видел дочерей басилея. По его словам, нагие женщины висели на дереве вниз головами. Были уверены, что они – летучие мыши. Охотник отвел меня в то место, где они попытались взлететь. Там обрыв, очень высоко. Внизу… Не знаю, они или нет. Звери успели обглодать тела. Уже не разберешь…

– Печальная история, – Персей поднялся с троноса. – Мы вместе с тобой скорбим о дочерях благородного Миния. В жертву их теням я принесу быка. Ты же разделишь с нами трапезу. Но сперва…

Миг, когда дедушка оказался рядом, Амфитрион проморгал. За все время разговора Персей ни разу не посмотрел туда, где прятался его внук. Он и сейчас не смотрел на мальчика. Но можно было не сомневаться, кому предназначались слова тиринфского басилея:

– …сперва я выставлю отсюда одного малолетнего мерзавца. У кого-то слишком длинные уши, как у осла. И кто-то не поедет ни в какой Аргос, оставшись дома.

Я спасен, понял Амфитрион. Сейчас дедушка выгонит меня прочь. Косматый наполнит мегарон безумием, а я, Амфитрион Счастливый, уцелею, потому что буду снаружи. Отчаянно свело живот. Так бывало перед прыжком в море с высокой скалы. Нет, мы не побежим. Мы будем драться вместе с дедушкой. Плечом к плечу…

– Это он! – завопил мальчик, выскакивая из-за колонны. – Косматый!

Собравшиеся начали озираться в смятении.

– Дедушка, убей его! Скорее!

Люди замерли статуями. Мигнули факелы. На Амфитриона обрушился хохот. Смеялись все. Даже у бабушки Андромеды дрогнули углы рта. Не смеялись двое: Персей – и юноша в хламиде цвета морской волны.

– Радуйся, Амфитрион. Перед тобой, – дедушка указал на гостя, – Кефал, сын Деионея, басилея Фокиды. Он прибыл к нам из Афин. Там произошел свадебный сговор между ним и дочерью афинского правителя. Я обещал проводить Кефала в Аргос.

– Радуйся, Кефал, – выдавил мальчик, пунцовый от стыда. – Прости меня…

Кефал шагнул навстречу:

– Ты… ты видел Косматого?! Я что, действительно похож?

– Не видел, – признался честный Амфитрион. – Мне рассказывали…

И, ни на кого не глядя, поплелся к выходу из мегарона. На плечо, останавливая, легла жесткая ладонь деда. Против ожидания, Персей не стал сжимать бронзовые пальцы – всего лишь развернул внука лицом к себе.

– Ты поступил верно, – кивнул басилей. – Когда спасаешь кого-то – спасай. И не думай, как при этом выглядишь. Все, иди.

– А Аргос? Ты возьмешь меня в Аргос?!

– Я подумаю.

Амфитрион не знал, что сегодня впервые увидел человека, чья жизнь прошьет его собственную, как игла с ниткой прошивает ткань. Человека, которому он однажды подарит остров. Будущее скрыто от смертных. И хорошо, что скрыто – явленное, будущее сводит с ума вернее целой армии Косматых. Завтрашний день – не разменная медяшка в игре.