Что касается основной единицы подъязыка – термина, то М.Н. Володина указывает на кумулятивный характер термина (накопление когнитивно-культурологической информации), который, «становится источником социального знания, которое проявляется на двух основных уровнях: горизонтальном (интернациональная общность, в основе которой лежит общечеловеческая сущность мышления) и вертикальном (национальная специфика языкового выражения социального знания)[192].
Рассматривая языковые контакты и их последствия – проникновение тех или иных контактных элементов (контактем) на разные уровни языка-реципиента – мы обязаны учитывать и культурологический компонент, поскольку подъязыки являются частью национальных языков, которые вербализуют весь культурный багаж того или иного народа.
Таким образом, в результате почти полуторавекового многоаспектного теоретического осмысления проблем взаимодействия языка и культуры в конце XX века стала формироваться автономная область лингвистики – лингвокультурология. Далее будут рассмотрены основные тематические сферы лингвокультурологии. Однако уже на данном этапе можно сказать, что формирование лингвокультурологии как отдельной дисциплины в рамках лингвистики оправдано и неслучайно.
Прежде всего следует отметить, что с текстологической точки зрения научные лингвокультурологические исследования разительно отличаются как от исследований в области лингвистики, так и в области культурологи. На первом этапе, еще в конце XX (и отчасти в самом начале XXI века) лингвокультурологические исследования нередко представляли собой механическое объединение лингвистических и культурологических тем. Это была, так сказать, современная «предлингвокультурология». Однако данный недостаток примерно за десять лет был преодолен. Проблема состояла главным образом в отсутствии собственной, лингвокультурологической терминологии. А значит – в слабой осмысленности многих свойственных лингвокультурологии проблем. Одновременно старая терминология времен Гумбольдта и Потебни не отвечала требованиям и уровню современной науки. Создание лингвокультурологической терминологии было связано с анализом целого ряда научных проблем. В результате к концу 10-х годов XXI века лингвокультурология в целом сформировала понятный для большинства исследователей автономный терминологический аппарат. Этот терминологический аппарат, конечно, не идеален. Типична, например, ситуация, когда тот или иной автор без серьезного научного обоснования вводит собственные термины, и лишь он один ими пользуется. Поэтому несовершенство, размытость, перегруженность, индивидуализация, слабая научная обоснованность – все это черты терминологического аппарата современной лингвокультурологи, а соответственно – слабой развитости лингвокультурологии как науки в целом.
Кроме того следует сказать, что формирование лингвокультурологии как науки было связано не только с необходимостью осмысления отношений языка и культуры. Ситуация зачастую отличалась большей прозаичностью. Так, к 80-м годам XX века стало ясно, что многие сферы традиционной лингвистики, особенно русистики, как это принято говорить, исчерпали свою диссертабельность. Проблема заключалась в том, что как таковой русский язык к этому времени с точки зрения классических подходов был изучен. Уже мало, что можно было сказать о подлежащем или сказуемом, о спряжении или падежной системе русского языка. В результате с начала 80-х годов XX века традиционная русистика вошла в глубокий кризис. Нужна была новая сфера приложения усилий специалистов в области русского языка. Одной из таких областей стала лингвокультурология.
Вместе с тем лингвокультурология не стала некоей панацеей от кризисных явлений в русистике, поскольку сама по себе она оказалась не такой простой дисциплиной, как это многим представлялось. Сформировавшись как особая наука, лингвокультурология на сегодняшний день не предложила неких супер-идей, сравнимых по своему уровню с идеями Гумбольдта, Шлейхера или Сепира и Уорфа. К сожалению, в современной лингвокультурологии мы видим не только стремление к самовыражению отдельных авторов, к усложнению тем исследования, к формированию новых тем, но и элементарное топтание на месте. Более того, наблюдается формирование лингвокультурологической элиты, т.е. группы авторов из 15-20 человек, сочинения которых признаны чуть ли не классикой. Но о какой классике может идти речь, когда в науке нет ни новых масштабных идей, ни аппарата их генерации? Подобное обюрокрачивание только что сформировавшегося направления в науке может привести к новому кризису, причем к более глубокому, чем кризис классической русистики. Последняя могла пребывать в кризисе сколь угодно долго, поскольку ее достижения не могли быть подвергнуты сомнению. Так или иначе классическая русистика всегда будет основой главных учебных дисциплин любого филологического факультета. С лингвокультурологией дело обстоит иначе. Она может либо развиться в наиболее перспективное направление, либо уже совсем скоро кануть в Лету как научный фантом. Уверенно прогнозировать дальнейшую судьбу лингвокультурологии нельзя. События с одинаковой вероятностью могут разворачиваться и в ту, и в другую сторону.
Именно поэтому формирование лингвокультурологии как автономной области знаний мы не склонны воспринимать как безусловное и бесспорное достижение отечественной науки последних двадцати лет. К сожалению, современная лингвокультурология представляет собой перспективное направление в лингвистике, у которого, однако, проблем больше, чем реальных научных результатов.
Освоение идеи межкультурной коммуникации
Проблемы коммуникации практически всегда интересовали лингвистов. Пиком интереса к проблемам коммуникации можно считать 60-е – 70-е годы XX века, когда коммуникация исследовалась главным образом с философской, психологической, социологической, культурологической, кибернетической, семиотической и иных позиций. В это время труды в области коммуникации считались наиболее перспективными и читаемыми не только в нашей стране, но и за рубежом. В 80-е годы острота интереса к проблемам коммуникации стала убавляться, хотя исследователи продолжали работать в этой области[193]. Характерно, что сформировавшаяся к тому времени теория коммуникации использовала терминологический аппарат других, нелингвистических, сфер деятельности. Отправитель, источник, информация, кодирование, канал, декодирование, расшифровка, адресат, получатель, обратная связь, коммуникативное намерение, статусная роль, ситуативная роль, контактность, локус контроля– типичные термины теории коммуникации[194].
Принято считать, что идея межкультурной коммуникации связана со стремлением понять чужие культуры. Понятие межкультурной коммуникации впервые было сформулировано в 1954 году в работе Г. Трейгера и Э. Холла «Культура и коммуникация. Модель анализа». В этой работе под межкультурной коммуникацией понималась идеальная цель, к которой должен стремиться человек в своем желании как можно эффективнее адаптироваться к окружающему миру[195].
В последующие годы исследователи существенно продвинулись в теоретической разработке проблемы межкультурной коммуникации. В результате многочисленных исследований были определены наиболее характерные черты межкультурной коммуникации. Отмечалось, что для межкультурной коммуникации необходима принадлежность отправителя и получателя сообщения к разным культурам[196]. Для создания ситуации межкультурной коммуникации также необходимо осознание участниками коммуникации культурных отличий друг друга[197]. По своей сущности межкультурная коммуникация всегда представляет собой межперсональную коммуникацию в специальном контексте, когда один участник обнаруживает культурное отличие другого[198]. В итоге было дано определение межкультурной коммуникации. Это совокупность разнообразных форм отношений и общения между индивидами и группами, принадлежащими к разным культурам[199].
