Припекало – это еще мягко сказано. Как только выбрались из балаклавской долины на разрушенное шоссе, идущее в сторону Севастополя, Пошта с удовольствием снял противогаз и защитный костюм и объявил привал. Не то, чтобы здесь не фонило – еще как фонило, особенно от виноградников Золотой Балки, – но листоноша давно уже мог обходиться без защиты, а перед Зубочисткой скрывать свою природу он не собирался.

– Ух, морлока тебе в зад! – Зубочистка откинулся на спину. – Это сколько же нам еще топать?

– Да недолго. Сперва по Эн-Девятнадцать до Ялтинского кольца, там – по Президентской дороге аккурат до Инкермана. В Севастополь нам не нужно, не осталось там никого. А от Инкермана – по шпалам, по шпалам, и скоро мы в Бахче-Сарае.

– По железной дороге, что ли?

– Ну да, копать-колотить! Что, напрямик, что ли, идти?

– Напрямик не надо… Ох, добрести бы! Это же топать и топать.

– Не ной, – одернул его листоноша, – сам согласился.

Зубочистка промолчал. Тощий и длинный, он, конечно, должен был выдержать такой переход. Сменных фильтров для противогаза у него хватит, очищенной воды тоже, а что жарко – ну, потерпит, червяк подземный. Один кого-то поймал в жухлой траве и с наслаждением этим «кем-то» хрустел.

А неплохо было бы подкрепиться!

Пошта огляделся. Холмы, горы, виноградник. Виноградники – особая тема, конечно. Говорят, до Катаклизма на них держалась экономика… ну, отчасти на них. И уж точно были они гордостью тогда еще полуострова Крым, его достоянием. Вино получалось отменное – что в Инкермане, что здесь, на Золотой Балке. А потом все изменилось. И некогда мирное растение стало совсем не мирным.

В общем, плети лозы теперь покрывала крайне липкая слизь. Стоило вляпаться – все, пиши пропало, не вырвешься. И это еще бы полбеды, но в винограднике жили огромные улитки и симбионты. Поште говорили, что уховертки тоже раньше были безобидными – маленькие такие жучки. Фиг там! Прилипшего человека эти твари размером с ладонь и с раздвоенным жалом на заднице за несколько часов обгладывали до костей.

Охоты в винограднике не было никакой, а по разрушенному шоссе животные не бегали.

Асфальт давно раскрошился, сквозь него пробивался чертополох, верблюжья колючка и кусты. А тени не было. Зато вид открывался шикарный: горы и море – с одной стороны, поля и горы – с другой.

– Пойдем, – Пошта поднялся. – Нечего рассиживаться.

Зубочистка с неохотой поднялся. Листоноша ждал, что спутник будет распрашивать его о клане, да хотя бы о Бахче-Сарае (не был же нигде, кроме родной Балаклавы), но парень молчал. На Одине Пошта обогнал бы его, да и так обгонял – человеку с его дыхательной системой сорокаградусная жара крымского полдня давалась тяжело. А еще костюм прорезиненный. Сдохнет ведь.

– Там, за пещерным городом, ну, монастырским, речка есть и карьеры, – попробовал приободрить его Пошта. – Отдохнем немного. Там деревья, тенек. Я тебе косюм водой полью.

– Сколько нам до той речки идти?

– Километров восемь всего. За два часа дойдем. Ясно-понятно?

Сам Пошта на Одине добрался бы гораздо быстрее, но даже со слабым человеком «на прицепе» путь этот не казался сложным. Подумаешь – пара часов! Зато потом можно будет, действительно, в реке искупаться. Черная река, когда-то питавшая водой весь Инкерман, осталась относительно чистой. Не то чтобы пить можно… Но искупаться – вполне себе. Поште, естественно, не Зубочистке.

– А до Бахче-Сарая?

– Километров сорок…

Зубочистка прерывисто вздохнул. Видно, не давалась ему география, если даже примерно не представляет себе расстояния.

– Не дойду я. Ты как хочешь, а я по дороге сдохну.

– Ну отдохнем, – откликнулся Пошта. – Привалы будем делать.

– Фильтров не хватит.

Пошта остановился и поскреб в затылке. Да, дела. Что предпринять-то, копать-колотить?! Он хлопнул себя по лбу:

– Поезд! Делаем, значит, так. Ты про поезд слышал про Летающий? Он ходит по утрам. Завтра утром на него и сядем. А переночуем в Штурмовом, там дома еще сохранились. И там есть, я знаю, небольшой тайничок с фильтрами. Так что шагай бодрей, будет тебе через два часа большой привал с водой и воздухом.

Зубочистка хмыкнул. Поште его спутник не то чтобы не нравился… скорее вызывал некоторые опасения. Люди – они такие, загадочные. Фиг разберешь, о чем думают, чего хотят. Вот Зубочистка зачем с Поштой увязался? Ясно же, какой-то свой интерес преследует. Хорошо, если и правда – мир посмотреть. То есть, Крым.

От раскаленной, потрескавшейся земли поднимался жар. Все живое попряталось кто куда, Один брел лениво, хрумкал траву с обычными, не мутировавшими, улитками. Опасности ждать было неоткуда. По расчетам Пошты, в Штурмовом они должны были быть уже после обеда. Живых там не осталось – не было в поселке убежища, но дома еще стояли. Вообще тамошние места были нехорошие, может, поэтому клан листонош и организовал там схрон. Пугать Зубочистку историями об инкерманских мутантах Пошта не стал. Все-таки Штурмовое – не Инкерман, оттуда до бухты несколько километров.

Будем надеяться, там пусто.

На кольце повернули на Президентскую дорогу. Фиг знает, почему ее так назвали – узкую, а теперь и вовсе превратившуюся в тропку. Вишня, черемуха и прочая растительность, пережившая Катаклизм и даже, кажется, воспрявшая от него, отвоевала себе дополнительное пространство. Пошта пустил вперед Одина – пусть проламывается.

Здесь было попрохладней – тень все-таки, но буйные заросли делали воздух вязким, влажным. Пахло зеленью, прелой землей и копошилось что-то по обочинам… Впрочем, дергался только Зубочистка. Пошта видел, что конь остается спокойным и полностью доверял чутью восьминогого друга.

– Погоди, – прохрипел Зубочистка, – не могу больше.

– Терпи, копать-колотить! Что, предлагаешь тебя здесь оставить? Давай, немного осталось.

Вскоре по левую руку потянулись поля, заросшие выгоревшей на солнце травой. Когда-то они были разграничены посадками – пирамидальными тополями – но высокие деревья со слабой корневой системой давно попадали.

– А вот и Штурмовое, – пробормотал Пошта.

Он здесь раньше уже был – один раз, проездом. И даже не предполагал, как мало осталось от поселка.

Несколько панельных пятиэтажек разрушились почти полностью – не выдержало массовое строительство Катаклизма. Да и частные дома сохранились далеко не все. Пошта попытался припомнить, где именно схрон. По всему выходило, что в подвале одного из древних домиков, построенных не просто до Катаклизма – до Первой мировой войны, кажется. Стены у этих домов были толстые, и даже крыши местами сохранились.

Кажется, здесь.

Железные ворота в ошметках зеленой краски, и на них знак, понятный только посвященному: Х, руна гебо, означающая «дар». Непосвященные принимали ее за первую букву известного ругательства. Открывать калитку Пошта не стал – сетчатый забор вокруг участка давно провалился внутрь, и войти в сад не представляло сложности.

Один по-прежнему вел себя спокойно.

Здесь росли абрикосы и персиковые деревья, в окнах сохранились стекла. Листоноша с Зубочисткой обогнули беленую стену и оказались перед запертой дверью.

– Ломать будем? – спросил озадаченный Зубочистка.

Пошта потянул за ручку. Дверь открылась.

Естественно. Если здесь схрон оборудовали, то запирать не станут. Ведь предназначение листонош – спасать людей… Вот Пошта и спасает. Отдельного представителя, правда, Зубочистку.

Оставив коня во дворе, Пошта зашел внутрь.

Катаклизм пощадил прихожую и три маленькие комнатки. Даже хрусталь все так же стоял в «стенке», висели занавески на окнах, пылились книги в шкафах. Это было поразительно. Настоящие бумажные книги! Пошта скользнул взглядам по корешкам. Пушкин, Тургенев, Толстые – в ассортименте. Фантастика. Осторожно потянул створку и вытащил на корешок томик с названием «Кланы Пустоши»… Книга рассыпалась у него в руках. Очарование замершего времени развеялось.