Все это «спровоцировало» поиск новых моделей развития и идеологии третьего пути. Заговорили о чрезвычайной важности учета социокультурного фактора и особенностей социальной структуры в процессе реформ, все большее распространение получала концепция аутентичности. Эта концепция построена на бесконфликтной связке политэкономических реформ с культурой и традициями общества. Целый ряд теорий «плюрального (не плюралистического = западной модели) общества» (Д. Фернивелл), «инкорпорации в гетерогенном обществе» (М.Г. Смит) и т. д. в той или иной мере стали описывать связь между социокультурой и политической системами с экономическими реформами и институтами в странах III-го мира.
Именно опыт и достижения «дальневосточных тигров» – это яркий образец реформ, построенных на фундаменте социокультурной аутентичности. «Базисом» реформ выступали не экономические институты и нормы в «экспортной» упаковке, а сложившиеся на протяжении многих веков – а то и тысячелетий – культурные нормы и традиции, политические и правовые нормы. Умные правители, не загипнотизированные чуждыми образцами и советчиками, не потерявшие связь с народом и ответственность перед ним, обеспечивали оптимальный баланс реформ в разных сферах и обеспечивали преемственность культуры и традиций. Оказалось, что для успешного развития вовсе не обязательны ни либеральная демократия и права человека (в западном смысле этого слова), ни массовая приватизация и минимизация влияния государства, ни рецепты Вашингтонского консенсуса. На Востоке все получилось ровно наоборот, «перпендикулярно» тому, что проповедовали отечественные западники и апологеты западной модели развития.
И тем не менее, на Западе и в России упорно не хотят признать свои методологические, концептуальные ошибки. Это означало бы крах всей их «конструкции» и мировоззренческого фундамента. Поэтому в ходу теория «гетерогенных (переходных) обществ», которые непременно рано или поздно трансформируются (модернизируются) в общества западного типа. Российское общество также рассматривается в таком методологическом контексте. «Модернизационная» риторика в правящих кругах страны предполагает именно такой концептуальный подход. Вопреки тому, что он уже дискредитировал себя везде, где применялся без опоры на культурный фундамент.
Где кроется фундаментальная ошибка сегодняшних неолиберальных реформаторов и марксистов в прошлом? Не вдаваясь в подробности анализа отметим только некоторые важные вехи.
Вот некоторые краткие теоретические замечания. Набросанные в свое время К. Марксом в общих чертах (как он сам указывал) схемы азиатского, античного и феодального способов производства представляли собой некритическое переосмысление идей Сен-Симона и Гегеля. Зачисление же научной гипотезы в разряд научных истин произошло в 2030-е гг. XX в. Критический анализ идей классического капитализма и либерализма (Адам Смит) содержится в работах Линдона Ларуша, Макса Вебера.
Европейский (западный) путь развития, который представляет собой – по утверждению известных ученых (И. Валлерстейн, М. Вебер, Л.С. Васильев, А. Тойнби и др.) – историческую «мутацию», был объявлен образцом для всех стран и народов. Европоцентризм в науке и политической практике стал нормой. В работах вышеуказанных авторов раскрывается вторичный, зависимый характер экономических связей по отношению к базовым ценностям и политическим нормам обществ в докапиталистическую эпоху. Таким образом, из поля зрения отечественных либерал-фундаменталистов и их англо-американских учителей – с одной стороны и марксистов – с другой, выпадают (и выпадали в прошлом) важные методологические моменты.
Во-первых, чрезвычайно значимая роль социокультурного и идеологического факторов в развитии обществ не может быть объяснена в терминах «материальных интересов». Скорее природа экономических отношений и институтов вытекает, в конечном счете, из господствующей в тех или иных цивилизациях религиозной идеологии, культурных норм и сложившихся традиций. Роль социокультурного фактора в истории (протестантизма в эпоху бурного развития капитализма на Западе, православия – в России, ислама – в мусульманском мире и т. д.) не может быть объяснена в терминах «материальных интересов» и «экономических факторов» как главных мотивационных факторов.
Во-вторых, системный (целостный) характер общества предполагает особый концептуальный подход. Общество, как Систему, можно представить в виде взаимодействия его составных частей (подсистем): политико-правовой, финансово-экономической, социокультурной и идеологической. Каждой из подсистем соответствует свой специфический набор социальных институтов и соответствующих функций. Целостный (неаддитивный) характер общественной Системы обуславливается связностью (когерентностью) каждой из подсистем, автономное функционирование которых весьма относительно. Априори ни одна из подсистем не может быть указана как иерархически «более важная» и определяющая для всех остальных подсистем.
В-третьих, в разные исторические эпохи и в разных культурах взаимодействие подсистем может приобретать свои особенности. К примеру, динамика социальной эволюции в сословно-классовых обществах (по мнению Л.С. Васильева) определяется взаимодействием идеологических (религиозных) и культурных факторов с политической властью[2]. В обществах переходного типа (по терминологии западных авторов) в странах III-го и, частично, II-го мира религиозный фактор уже не играет той важной роли, которую он играл раньше. Нынче именно взаимодействие политической подсистемы (и соответствующих институтов) с социокультурной подсистемой и социальной структурой определяет, главным образом, характер социальной эволюции. Экономическая подсистема и идеологические институты трансформируются уже под влиянием именно этих факторов. «Сначала власть, а потом уже собственность», или «власть – как субъект развития и доминирующий фактор в жизни общества» – таковы краткие нарративы, передающие содержание Системы в таких обществах.
В-четвертых, в индустриальных обществах Запада доминирующая роль принадлежит уже взаимодействию политической и экономической подсистем и институтов. Базовые социокультурные и идеологические ценности, характер легитимности политических режимов определяют специфику и в динамике развития этих обществ: позволяют, к примеру, избежать социальных катаклизмов и движений «вспять» к авторитаризму и фашизму.
Какие же концептуальные и методические выводы вытекают в контексте темы исследования?
1. Изменения в различных подсистемах и структурах общества (за исключением революционных «скачков») носят синхронный и кумулятивный характер (см. приложение). Невозможно без нарушения «равновесия» и социального порядка в обществе инициировать те или иные существенные изменения (реформы) в подсистемах. Изменения, к примеру, в экономической подсистеме должны соответствовать социокультурной подсистеме. А изменения в идеологических институтах уже должны обеспечить должный уровень легитимности для новых норм и «правил игры». В противном случае, накопившийся дисбаланс в функционировании подсистем может разорвать Систему в целом или обеспечить устойчивый негативный тренд по всем ключевым параметрам развития общества.
Отечественными «реформаторами» не были учтены эти теоретические ограничения; они вообще, надо полагать, не рассуждали в этих терминах. Внедренные большевистскими методами новые институты и нормы противоречили общественным ожиданиям в целом, но соответствовали социальным установкам узкого меньшинства (не более 10–15 % российского общества). Тут, главным образом, экономически активные группы (включая и криминал), и некоторые этнические группы (в этом меньшинстве) представлены непропорционально в большей степени – в частности, с Северного Кавказа. Но вовсе не обязательно считать, что в этих 10–15 % заключен авангард цивилизованного бизнеса и передовых реформ. В итоге, идеальная (с точки зрения неолиберальных «реформаторов») модель общественной Системы нарушается. Реальная модель далека от идеальной. Очевидны дисфункции в деятельности всей системы институтов, как следствие выпавших из поля зрения «реформаторов» противоречий между их начинаниями – с одной стороны и культурой, традициями общества и социальной структурой – с другой. В каждой из подсистем (общероссийской Системы) можно выявить такие дисфункции. На рис. в приложении – чтобы не загромождать блок-схему – эти расхождения между идеальной и реальной моделью в рамках России не получили свое отражение. Но зато мы постарались продемонстрировать эти расхождения между региональной подсистемой на Северном Кавказе и общероссийской. То есть Северный Кавказ в рамках такой теоретической модели рассматривается как относительно автономная часть (подсистема) России, где очевидны качественные различия в функционировании соответствующих подсистем. В чем причина – мы раскроем в последующем.
