Нет точных данных о населении Китая до I века до нашей эры; повсюду в мире первые статистические данные о населении появились несколько позже. Китайцы начали вести подсчет населения с целью более эффективного взимания налогов. Это не была простая регистрация семей, выплачивающих налоги, каждая из которых обозначалась именем главы семьи. Раскопки на местах разрушенных городов Хань в пустынях Синьцзяна и северо-западной провинции Ханьцзы свидетельствуют о том, что в переписи были указаны все члены семей, включая детей. Однако здесь важно помнить следующее: перепись касалась только тех слоев, которые подвергались налогообложению, то есть сюда не входила аристократия, большинство чиновников; также в перепись не включалась немногочисленная прослойка рабов. Официальное число зарегистрированных жителей Китая в I веке до нашей эры составляло 60 млн человек. Сто лет спустя зарегистрированных жителей оказалось несколько меньше – чуть более 50 млн.
Крыша керамической мельницы укрывает рабочих, работающих на сельскохозяйственных машинах, которые (слева направо) шелушат рис, молотят зерно и просеивают пшеницу. Рис – типичное сельскохозяйственное растение Южного Китая, рожь и пшеницу выращивают на севере
Это не означает, что население в целом уменьшилось, просто уменьшилось число налогоплательщиков, поскольку миллионы китайцев сумели освободиться от уплаты налогов, став арендаторами угодий, принадлежавших дворянству и не подлежащих налогообложению. Из данных этих списков и других источников становится ясно, что в последние века до нашей эры и первые века нашей эры во время правления династии Хань большая часть населения была сосредоточена в районах, которые сейчас считаются севером Китая. Число жителей долины Янцзы было значительно меньше, но оно постоянно росло. Империя Хань была первым длительным периодом единства Китая, когда шла неуклонная колонизация долины Янцзы, но эта колонизация практически не затронула крайний юг. Вскоре после падения династии Хань в начале III века нашей эры империя была захвачена кочевниками и поделена на северную часть, где правили династии завоевателей, и на южную часть, где правили собственно китайские императоры из Нанкина. Период деления на Северную и Южную империи был временем дальнейшей колонизации плодородных провинций Янцзы. Тысячи земледельцев с севера двинулись на территории, где еще правили их соотечественники. С другой стороны, монгольские завоеватели на севере были слишком малочисленны, чтобы сколь бы то ни было повлиять на гигантское китайское население, которым они управляли. Военная аристократия была преимущественно монгольского происхождения, но скоро они начали заключать браки с представителями китайской аристократии. Вскоре большая часть поработителей была ассимилирована порабощенными.
Интенсивное заселение крайних южных земель началось только при династии Тан, когда Гуандун и соседняя Гуанси были колонизированы китайскими переселенцами с севера, причем по большей части политическими ссыльными. Крайний юг был своеобразной китайской Сибирью. Последними в состав империи вошли юго-западные провинции Гуанчжоу и Юньнань, которые начали осваиваться переселенцами лишь в последние пятьсот лет, в конце правления династии Мин и в период правления маньчжурской династии Цин. До сих пор значительную часть населения этих провинций Китая составляют так называемые национальные меньшинства, которые продолжают жить либо в горных районах, либо в низких, довольно неблагоприятных для здоровья долинах, где китайцы предпочитали не селиться. В древности, в период Средневековья и в более позднее время заселение этих районов китайцами носило мирный характер. Китайцы начинали заселять эти места часто до того, как их правители формально устанавливали свое господство над регионами. Правительство часто использовало эти места для расселения бывших солдат. Население Юньнани, особенно живущее поблизости от столицы провинции Куньмина, говорит на пекинском диалекте, несмотря на то что эти два города разделяют 2000 миль, хотя он, конечно, сохранил некоторые отличия от языка-оригинала. Причиной служит тот факт, что в конце XVII века, в начале правления династии Цин, армия северян двинулась туда с целью уничтожить последних сторонников династии Мин. Когда война закончилась, солдаты заселили покоренные земли, причем пришлых людей было так много, что язык, на котором они говорили, вытеснил местный диалект. В период правления династий Мин и Цин Юньнань, столь отдаленная от Пекина, стала основным местом ссылки людей, недовольных режимом. Естественно, население некоторых городов и районов Юньнани переняло диалект многих провинций, причем этот процесс затронул не только Юньнань, таким же образом в тот или иной период времени заселялись и другие провинции. Колонизация южных и юго-западных земель, а также долины Янцзы в более раннее время имеет много общих черт с расширением китайских владений за морем – в Малайзии, Индонезии, Таиланде, Бирме и на Филиппинах. Установлено, что в Малайзии и Сингапуре поселились многочисленные повстанцы-тайпины, которые бежали из Китая после поражения восстания в середине XIX века. Постепенное расселение китайцев на южных землях продолжалось более двух тысяч лет. Было бы неверно при этом делать вывод о том, что тому препятствовала внешнеполитическая ситуация. Нет ничего особенно нового в том, как нынешнее правительство Китая стимулирует и поощряет заселение Синьцзяна и Тибета. Точно так же действовали все сильные правящие династии, начиная со времени династии Хань, – они стремились расселить свое избыточное население в пограничных районах, чтобы укрепить власть центра над отдаленными провинциями.
Склонившийся над сетью рыбак времен династии Мин, вырезанный из черного нефрита, рассматривает улов
Таким образом, китайцы колонизировали огромные территории, ранее заселенные немногочисленным населением самых разных национальностей. Остается вопрос, насколько этот процесс изменил самих китайцев, насколько полной была ассимиляция представителей некитайской национальности. В целом ответ на этот вопрос, кажется, может быть таким: китайцы смогли насадить свою культуру и язык там, где их численность была намного больше численности местного населения, которое попросту полностью ассимилировалось. Так или иначе, всегда оставались группы людей, сохранявшие свою культуру, язык и самосознание.
Как признают сами китайцы, население, живущее в разных районах, различается по темпераменту и характеру. Как правило, характеристики жителей тех или иных районов Китая бывают либо в высшей степени положительными, либо весьма негативными. Северяне сами себя считают солидными, надежными, мужественными и выносливыми людьми, южане же говорят о северянах как о неотесанных, весьма недалеких, но физически крепких людях. И те и другие сходятся во мнении, что жители долины Янцзы, особенно провинции Хэбэй, болтливы и ненадежны. Одна из пословиц, не слишком популярная в Хэбэе, гласит: «На небе – птица с девятью языками, на земле – хэбэец». При этом и южане и северяне признают, что самая лучшая кухня – именно в долине Янцзы, да и способности к обучению грамоте и вообще уровень интеллекта тамошнего населения очень высоки. Северяне и жители центральных районов согласны в том, что кантонцы слишком умны, они обычно получают самые престижные должности. Они придерживаются клановых уз, по складу характера склонны к авантюрам и убеждены, что Кантон – это и есть (или должен быть) Китай. Кантонцы считают северян и жителей долины Янцзы «чужаками», которые хотят управлять югом. Кантонцы склонны считать, что они выполняют самую трудную работу, в то время как другие пожинают плоды их труда во властных структурах. Это традиционное отношение кантонцев к любому режиму, базирующемуся на севере, и есть свидетельства того, что такое отношение сохраняется и поныне. Все живущие за пределами крайних западных областей весьма прохладно относятся к жителям провинций Юньнань и Сычуань. Их считают неотесанными горцами, хорошими воинами, но совершенно некультурными людьми; в лучшем случае к ним относятся как к жителям приграничной полосы, переселенцам. В то же время сычуаньцы – это «вещь в себе», они проявляют подозрительность ко всем чужакам, считая себя в привилегированном положении благодаря богатству своей провинции, и стремятся держать чужаков на расстоянии. У жителей Шаньси – выходцев с севера – репутация примерно такая же, как и у шотландцев в Англии: хитроумные бизнесмены, если их хвалят, и вспыльчивые, как порох, если их критикуют. Однако было бы неправильно считать все эти характеристики проявлением остро ощущаемой разобщенности. Они всего лишь являются продуктом устоявшихся региональных отличительных черт; то же самое можно наблюдать в любой другой стране мира, все равно – большой или маленькой.
