Никто из них не шевельнулся. Неужели так быстро? Как это пройдет, без шума? Выгонит ли он всех разом? Здесь и прямо сейчас? Или же оставит нескольких для того, чтобы убрать помещение и развесить приветственные плакатики в честь будущих преемников?..

— Но так уж случилось, что для меня это не большая потеря. С этой минуты студия «Космос» перестает заниматься производством фильмов, — сообщил собравшимся Дик Латхам.

Что? Ладно, с ними покончили, но при чем здесь студия? Того, что произошло, не бывает. Это все им снится. Студии продают точно так же, как банки с сардинами Но их не открывают и не закрывают. Меняются характеры киногероев, но студии продолжают жить! Студии могли принадлежать конгломератам, концернам, производителям сухого молока, на худой конец, сверхбогачам, возомнившим себя гениями кино. Все это уже есть сегодня: рядом уже шныряют пронырливые япошки, скупившие американские предприятия. Завтра наступит еще чей-нибудь черед. В студии можно делать все — можете всех там трахнуть, выгнать, набрать новых, почистить и помыть, но студии нельзя закрывать. Это не по-американски.

А этот чистенький и такой гладкий Латхам посмел нанести сокрушительный удар.

Исполняющий обязанности коммерческого директора все-таки нашел в себе силы, несмотря на реальную угрозу лишиться работы, произнести:

— Вы не можете этого сделать…

— Это как посмотреть. Я думаю, что сейчас вы все убедитесь, что смогу, — прозвучал в тишине твердый голос Латхама. — «Космос», по оценкам графства Лос-Анджелес, стоит около миллиарда долларов. Если бы я решился избавиться от него, продав или закрыв, неважно, как, а потом положил бы деньга под проценты — то это принесло бы мне сотню миллионов в год… а прикиньте среднюю пятилетнюю прибыль, господа! Ну, кто назовет мне сумму?..

Латхам посмотрел на финансиста «Космоса», единственного человека, кто взирал на все с восхищением.

— Двадцать миллионов в год, но, конечно же, все зависит от того, как считать.

— Считать точно, — оборвал его Латхам, — И еще, скажем, проблему следует обозначить вот так: зачем выпускать плохие фильмы, когда можно делать хорошие деньги?

На такой вопрос не было ответа, или если он и был, то никто не решался вслух его произнести. Истина была в том, что для собравшихся выгоднее было выпускать плохие фильмы, чем делать хорошие деньги. Чужой миллиард в банке — это скучно. А миллиард на финансирование ваших затей — самая чудесная реальная фантастика! Это было настолько очевидно для собравшихся, что не вызывало никаких споров.

— Господа! Мне остается только попросить вас всех подать в отставку. Без сомнения, все ранее заключенные контракты будут скурпулезно выполнены до конца.

Дик встал, стряхнул несуществующую пылинку с идеально вычищенного пиджака и послал прощальную улыбку собравшимся.

— Удачи вам, господа! — были последние его слова. Дик мягко прикрыл за собой дубовую дверь, прошел через предбанник. Секретарша, почти хорошенькая, перехватила его у дверей.

— Как вы велели, мистер Хаверс ждет вас в вашем офисе, а потом у вас завтрак с Эммой Гиннес во «Временах года».

— Отлично! — произнес Дик. Он не любил лифты и взбежал по лестнице наверх. Как там в сказке — одним ударом семерых! А он целых двадцать шесть. Всех уволил, наверное, рекорд Гиннеса поставил. Боже! Как ненавидел он любую некомпетентность. Почти так же сильно, как любил груди Эммы Гиннес.

Латхам бурей ворвался в свой кабинет. Хаверс вскочил с дивана и взволнованно спросил:

— Как все прошло?

— Великолепно! Они попытались всучить мне липу насчет нового фильма, пытаясь уверить, что он спасет «Космос». Ты можешь в это поверить?

— Да, — поддакнул Хаверс. — На фильм пришли бы только те, кто не успел попасть на «Индиану Джонса Ш», да и то их было бы не много.

Латхам засмеялся, он любил Хаверса. Ему нравилось, что Хаверс никогда не скрывал и никогда не стыдился своего практицизма и горячей любви к деньгам. Именно по этой причине Хаверс стал человеком номер два в империи Латхама.

— Мне оповестить прессу и телевидение?

— Подожди часок-другой. Я обещал дать время Лиз Смит и ее конторе.

— Кому все это достанется? Фрэду Сэнду? Дугласу?

— Нет, передай все Стивену Шапиро, он — от Стэна Хермана. Предоставь ему двухмесячные льготы и привилегии, а затем открывай доступ для всех.

Латхам заглянул через плечо своего партнера в парк сквозь маленькое окошечко.

— Скажи Стивену, чтобы нашел меня в «Броад-Бич» в конце недели. А сейчас я собираюсь в Малибу.

— У меня готов «Боинг».

— Нет, не беспокойся, я не хочу шокировать. Доберусь при помощи МГМ. Никогда раньше не пользовался услугами этой фирмы, заодно и проверю, все ли так хорошо, как обещают в рекламе. Да, закажи мне комнату, Эмма Гиннес поедет со мной.

Распоряжаясь таким образом, Латхам не видел ничего особенного в том, что он отдает их Хаверсу, словно слуге. В империи Латхама все были лишь слугами, невзирая на громкие должностные титулы.

— Когда мы будем приступать ко второй фазе сделки «Космос»?

Латхам поудобнее устроился в кресле, осмотрел безупречную сорочку, еще раз прошелся придирчивым взглядом по пиджаку, выискивая хоть какой-нибудь намек на пылинку. Затем повернулся во вращающемся кресле направо, потом налево. Осмотрел себя в зеркале под китайской рамой. Да, все выглядит у него хорошо. Даже он сам. Вот только загар стал бледнеть. Ну ничего, к концу недели он исправит это упущение.

— Да, вторая фаза «Космос». Осиное гнездо. — Он поиграл длинными тонкими пальцами, глубоко вздохнул. Да, пожалуй, одеколон «Наваждение» из коллекции Кэлвина Клейна — не лучший выбор. С ним придется расстаться: этот аромат эротичен до болезненности. Надо вернуться к привычному запаху «Ройял яхт» — это, несомненно, будет единственно верным решением.

— Мы уже почти перекрыли Каньон, скупив там земли. Это было нетрудно. Пять миллионов долларов, шестьсот акров. Старый хрыч хотел заложить в контракт кое-какую неизменяемую статью. Но взамен выбил себе только лишних полмиллиона долларов. — Харвес хорошо разбирается в человеческих слабостях и тут он лишний раз убедился в неотразимой силе наличных…

— А рядом уже земля Алабамы… — произнес Латхам с отстраненным, выражением лица.

— Да, интересно, что он сделает, когда узнает, что рядом с ним будет построена киностудия?

Латхам сглотнул, как если бы только сейчас до него дошла вся грандиозность его замыслов. Он собирался построить совершенно новую киностудию «Космос», оснащенную по последнему слову техники, прямо в сердце холмов Малибу. Знаменитая торговая марка «Космоса» — вращающийся земной шар на фоне сверкающей звездами вселенной будет жить и дальше. Он построит студию на земле, купленной за гроши. А почти миллиард долларов, который он выручит за нынешнюю студию «Космос» в графстве Лос-Анджелес, он предоставит правительству Соединенных Штатов в качестве займа. Это будет сделка века! Когда он думал об этом, в нем все пело от восторга.

Одно было ясно как день: когда Бен Алабама узнает, что Дик Латхам собирается так бесцеремонно обойтись с его обожаемой природой, он просто пролетит сквозь крышу от бессильной ярости.

— Этого не может быть!

— Но было!

— И что, прямо перед всеми?!

— Да, я стояла как раз рядом. Там была и Дженифер, спроси ее!

— Боже мой!.. Я с трудом могу поверить, что такое вообще возможно. Но это круто! Это просто невероятно!

— А он ей и говорит… Я точно не помню его слов, но смысл такой, что она сделала ему самое непрофессиональное предложение и что она нарядилась как драное чучело!

— А что на ней было?

— Ну, этот ужасный тюль, знаешь, как у балетных танцоров; преогромный желтый пояс с бабочками-бантиками и ботинки Алисы в Стране Чудес. Она выглядела как сестра Золушки — толстая и некрасивая. Ну ты же сама знаешь, как кошмарно Эмма одевается!

— А что она сказала?