- Да как он посмел бросить этих детей?! Они же словно ангелочки - такие нежные, совершенные, добрые. Наверное, Лаус должен помнить его, своего отца. Если это так, то Лаусу пришлось труднее всего. Бедный мальчик.

Рука Эни в руке Курта затряслась. Он испуганно покосился на нее, и у него еще больше сдавило горло. По щеке Эни текла слеза. Девушка всегда была слишком чувствительной, слишком близко к сердцу принимала чужие горести.

- Они хорошие дети, - продолжала говорить тетя Мэй. - Они все время помогают мне. Как только Лаусу исполнилось восемнадцать, он оформил опеку над сестрой на себя. Мы с ними часто переезжали и вот, наконец, осели здесь. Лаус работает и одновременно учится. Зарине он не дает работать, хотя я знаю, что плутовка все равно изворачивается и не слушается. Честно говоря, моя зарплата в цветочной лавке столь низка, что я вряд ли могла позволить себе такой домик.

Тетя Мэй с горечью рассмеялась и залпом допила оставшийся чай.

- Они оплачивают мои коммунальные расходы, покупают мне каждый день еду и по очереди убираются у меня в доме. День - Зарина, на следующий день - Лаус. Готовят мне ужин и завтрак на утро. - Женщина глубоко вздохнула и грустно улыбнулась. - Знаете, а к хорошему быстро привыкаешь. Сегодня в доме убиралась Зарина.

В глазах Эни и Курта застыл немой вопрос.

- Как я узнала? - со смешком озвучила их вопрос тетя Мэй. - Видите вазу на том столе?

Ребята одновременно обернулись и уставились на фигурную вазу посреди обеденного стола.

- Там нет цветов, - пояснила тетя Мэй. - Когда убирается Лаус, он всегда приносит цветы и ставит их в вазу. А Зарина терпеть не может их сладковатый аромат, поэтому так не поступает.

Тетя Мэй внезапно примолкла и уставилась прямо на сидящих напротив ребят. Раньше она избегала смотреть на них, поэтому Курт решил, что за этим последует что-то чрезвычайно важное.

- Знаете, почему я вам все это рассказала? - спросила тетя Мэй, немного помолчав.

- Чтобы облегчить душу? - осторожно предположила доселе хранившая молчание Эни.

- И это тоже, - слабо улыбнулась женщина. Она вдруг показалась намного старше своих лет, будто ощутила в одно мгновение тяжесть всех произошедших бед. - Вы первые дети, которые решились приблизиться к Зарине. Я не хотела упускать такого шанса. Это дитя не должно оставаться одиноким.

Тетя Мэй внезапно сорвалась с места и подскочила к ним. Даже Курт не удержался и дернулся от неожиданности. Она схватила руку каждого и с мольбой в голосе проговорила:

- Пожалуйста, раз вы здесь, раз вы набрались мужества прийти, не оставляйте, не бросайте ее!

* * *

Лаус поднимался вверх по лестнице. В руке он сжимал расческу с ручкой в виде вытянувшейся пантеры. Коридор второго этажа через единственное оконце посреди стены заливал свет уличного фонаря. Это был тот же фонарь, под светом которого и произошла первая встреча Эни и Курта с Лаусом.

Зарина стояла около окна и, казалось бы, разглядывала что-то снаружи. Но лицо ее не выражало ни единой эмоции. Такое выражение у нее обычно бывало в минуты глубокой задумчивости. Свет проникал сквозь стекло и с какой-то необычайной аккуратностью освещал хрупкую фигурку девочки, словно заключая ее в полупрозрачный кокон еще не рожденной бабочки.

Зарина повернулась на звук шагов.

- Эра гребешка? - спросила она, безучастно глядя в глаза Лауса.

Юноша улыбнулся. Так назывался их обряд, которому они посвящали время перед сном, - расчесывание длинных волос Зарины, еще влажных после душа, до полного их высыхания. Название придумал сам Лаус.

- Эра гребешка, - подтвердил он, усаживаясь на пол прямо в коридоре под окном. Зарина повернулась к нему спиной и тоже плюхнулась рядом. Лаус захватил несколько локонов Зарины, как обычно про себя восхищаясь их необычайной мягкостью. Расчесывание волос сестры являлось неким ритуалом, позволяющим юноше отстраниться от мрачной действительности и достигнуть внутренней гармонии с собой. Своеобразная медитация. Хотя более важным в этой процедуре Лаус считал то, что он имеет возможность побыть с Зариной.

Некоторое время они просто молчали, прислушиваясь к звуку качающихся от ветра ветвей. Первым нарушил молчание Лаус:

- Я могу больше не приносить цветы для гостиной тети Мэй, если тебе не нравится.

Зарина пожала плечами. Медленное движение вверх-вниз.

- Мне не нравится, - откликнулась она.

- Тогда я больше не буду их приносить.

- Тете Мэй нравится, - тем же тоном сообщила Зарина.

Уголки губ Лауса дернулись в улыбке.

- И что же нам тогда делать? - тихо спросил он.

- Если не открывать в гостиной двери в другие комнаты, запах цветов не просочится туда, - задумчиво сказала Зарина.

- Хорошо. - Лаус осторожно подхватил следующую прядь волос девочки и бережно провел по ней расческой, словно археолог, с величавшей аккуратностью счищающий кисточкой пыль с хрупкой археологической находки. - Завтра моя очередь убираться у тети Мэй. Я сделаю так, как ты предложила.

- Сегодня я пришла раньше, - помолчав, сказала Зарина. - Так что после уборки у меня было время поработать в саду. Можешь завтра по этому поводу не париться.

- Молодец, сестренка. - Лаус потянулся вперед и бережно прижался лбом к затылку девочки, ощутив плавающий вокруг нее лимонный аромат. Через пару секунд он отодвинулся и продолжил свое занятие. Свет плясал на рыжих локонах, и юноша представлял, что пропускает через пальцы мерцающее пламя.

- Сегодня ты не спросила меня, как прошел мой день, - мягко укорил девочку Лаус.

Зарина громко фыркнула.

- Когда к нам завалились эти чертовы сталкеры, было как-то не до сантиментов.

- Они довольно славные ребята, - осторожно высказал свое мнение Лаус.

- Головы с плеч всем шпионам, - отрезала Зарина.

Юноша едва слышно рассмеялся. Ему доставляло удовольствие слышать нотки досады в голосе сестры. Если бы это был посторонний человек, то он, скорее всего, решил бы, что у девочки таким образом проявляется смущение, но не Лаус. Он знал, что Зарину смутить невозможно.

- Нет необходимости ставить на них крест с самого начала, - добродушно осадил ее юноша. - Эти "шпионы" забавны и, кажется, не собираются отступать без боя. Особенно девушка.

- Упрямый Суслик, - проворчала Зарина, сдувая с лица тонкие прядки волос.

- И парень, хоть и не с особым восторгом, но, похоже, тоже сдаваться не намерен.