– Доедешь, – таким же тоном, каким была сказана первая его фраза, ответил водитель.

Я вышел из автомобиля, он развернулся через сплошную полосу и поехал в обратном направлении. Странные какие-то. Сделав шаг в сторону остановки, я увидел джип, выплывший из потока машин, который остановился прямо передо мной. Открылось стекло пассажирской двери, и мужчина за рулем спросил: «Парень, тебе куда?».

– В город?

– А конкретно?

Я назвал адрес, он сказал, что едет туда же, и довез до самого подъезда. Именно это и стало самым загадочным моментов в том событии. От воспоминаний меня отвлек стук в дверь.

– Пока, – девушка из соседнего кабинета зашла попрощаться.

– Пока.

Она развернулась ловким движением, достойным лучших балетных номеров, и вышла из кабинета, аккуратно прикрыв дверь. Под конец рабочего дня я решил просмотреть бумаги, дабы убедиться, что моим выходным ничего не угрожает. Звонки в нерабочее время давно стали нормой, но так и не смогли полюбиться. Есть в этом какая-то бестактная дикость, которую мне не дано понять. Хотя, для большинства работников, подобное положение дело успело стать неотъемлемой частью жизни. Жизни, в которой работа доминирует над всем, заменяя увлечения и хобби. Стремительная ревизия документации не выявила горящих сроков (само понятие горящих сроков регулярно вгоняет меня в тоску). Я убрал документы на их законное место, выключил компьютер, кондиционер, открыл окно, закрыл жалюзи и вышел из «камеры». В коридоре привычно пахло хлоркой и вечерней пятничной пустотой. По пути к выходу не было слышно ни звука, двери были прикрыты, на этаже царила холодная тишина. Я задержался дольше привычного, что было абсолютно мне не свойственно. Здание душило тишиной и немного пугало. Некоторые места просто не могут существовать без людей, они становятся жуткими, что отлично подходило для описания здания кампании. После окончания рабочего дня, когда большинство сотрудников покидало здание, здесь царила мертвенная тишина, будто оно давно заброшено. Наконец, выйдя на улицу, я вдохнул нормального воздуха, не испорченного фрионом и запахом краски для принтера. Конец рабочей недели исправно вызывает шикарное ощущение предстоящей скоротечной свободы. Тело становится легче, голова свежее, а лицо добрее. Перевожу телефон в режим ограниченных входящих вызовов и иду к машине. Не дойдя двух шагов, поворачиваю в сторону проходной.

Вечер наступил стремительно и, как это обычно бывает, совершенно безальтернативно. Легкая прохлада и несущееся к закату солнце ясно обозначили свое намерение положить конец очередной рабочей неделе. Пятница, в конечном счете, обрела свою подлинную силу и рьяно стала требовать уважать ее права. Дожив до пяти часов вечера, я решил пройтись по набережной – накатывает порой, знаете ли, да и погода благоволила. Хотелось прогуляться в одиночестве, поразмышлять о насущном или великом, привести мысли в порядок, наконец. Выйдя на плотно сбитую плитку набережной, я пошел вдоль ограждения, делившего прибрежную линию надвое. Борьба противоположностей: стремительная лощеная цивилизация против вековой мудрости и первобытности природы. Нравятся мне контрасты – ничего не могу с собой поделать. Сойдя вниз, к воде, я снял обувь, носки и неспешно побрел вдоль моря, загребая ногами еще теплый песок. Смеркалось, солнце проваливалось за линию горизонта, освобождая нарочито густое небо для звезд, которые, будто весь день только и ждали этого момента. Прохладный вечерний воздух приятно щекотал легкие. Мысли вили беспорядочные узоры и, так и не зацепившись ни за одну из них, я решил взять путь домой. Простая прогулка не могла вдохнуть в меня порцию жизни – с этим я давно свыкся. Атмосфера усугублялась тем, по всей длине набережной, словно стража, стоят динамики, транслирующие городское радио. Дело нужное – объявляют о потерявшихся детях, предупреждают о плохой погоде. Но есть у этой системы оповещения один недостаток: судя по всему, песни, которые играют из колонок, выбирает ярый мизантроп, посвятивший себя уничтожению всего светлого, что есть в жизни. Я понимаю, выбрать музыку, подходящую всем и каждому – просто невозможно. Только, не знаю ни одного человека, на которого бы местное радио не нагоняло тоску и не толкало быстрее вернуться восвояси. Может, они этого и хотят? Рассовать всех по домам, чтобы меньше шастали по улицам, беседовали, мутили воду. Скрытый комендантский час, не иначе. Будничное существование все больше поглощало меня с каждым днем, детские мечты давно рассыпались, а их место так и осталось пустовать. Никаких идей о будущем, никаких планов. Дни повторяют друг друга, их будто клонируют, выдавая перелицованное вчера, как новое сегодня. Окончание университета, которого я так ждал, не дало ничего нового. Лишь добавило обязательств о собственном благополучии. Карьерный рост, сулящий следующий жизненный этап, оказался лишь легкой сменой обстановки. Новый кабинет, иной коллектив, а по сути – мне дали другую позицию в большом бессмысленном хороводе.

Переходя дорогу через пешеходную «зебру», я услышал шум приближающегося автомобиля, посмотрел направо и не прогадал. В мою сторону направлялась белая Mazda 3; существо, сидящее за рулем было увлечено чем-то, находящемся на пассажирском кресле, и о дороге помнило, разве что подсознательно. Поздний вечер, пешеходный переход, белая Mazda, и я, как гвоздь программы. Не самый оригинальный конец, даже для моей истории, банальный до искренней печали. Не верьте тем, кто рассказывает красочные истории о пролетающих перед глазами кадрах из жизни – это неправда. Единственное, что я могу сказать, так это о замедлении времени: доли секунды до столкновения продлились около часа, так мне показалось, по крайней мере. Но к счастью, белая Mazda не стала последним, что я увидел. В лучшее место я не отправился, чего, несомненно, наш суетливый мир и не заметил. Хотя, было бы забавно понаблюдать за истинно театральной игрой людей, понесших потерю, со стороны нейтрального наблюдателя. Действительно прочувствовать горе утраты – дано не многим, большинство же, следуя зову традиций и правил, просто надевают на себя траурные маски, сотрясают воздух прощальными речами и соболезнованиями. А по окончании, их лица принимают привычный вид, возвращая своих хозяев к повседневности – такой же пустой, как и до потери. Мы так устроены, стыдиться нечего. Разрушить привычный уклад жизни может лишь стихийное бедствие, война или банкротство, например. Странное и тупое ощущение приближающегося конца оборвалось сильным немым ударом, после чего наступила обволакивающая пустота, парализовавшая мое сознание.

Я пришел в чувства невероятно резко, словно меня разбудили ударом лопатой по темечку. Мгновенное ощущение боли разлилось по телу до кончиков волос, казалось, что все внутренние органы отмечали весеннее равноденствие, напились до чертиков и теперь страдают диким похмельем. Осознав себя на больничной койке, я поборол сухость во рту и обратился к медсестре, стоявшей у окна.

– Извините, можно Вас?

– Добрый день. Как себя чувствуете? – спросила она с искренним участием.

– Пока не понятно, но не ахти. Все очень плохо?

– Нет, Вам повезло. Только ушибы, да ссадины, – она доброжелательно улыбнулась и добавила, – Вам очень повезло!

– Когда меня выпишут?

– Сейчас я позову врача, – после этих слов она выпорхнула за дверь.

Мужчина средних лет пришел минут через пятнадцать. Он был крайне утомлен, похоже, что давно не спал. Врач со мной побеседовал, провел какие-то простые тесты на восприятие, я оказался в порядке. Он вышел, оставив меня одного. Вернулся медсестра, от которой я узнал, что пробыл здесь около суток а, привезла меня какая-то девушка. Моим родным об этом никто не сообщил, так как мобильник разбился при ударе, а она пропала сразу после того, как меня приняли в травматологии. Ну что ж, родители не в курсе – это к лучшему, меньше поводов для беспокойства. Живу я отдельно, если не звоню даже неделю – ничего страшного. Сюрпризом стало то, что героиня оставила свой номер телефона и попросила меня связаться с ней, когда приду в себя. Неожиданно, нужно обязательно позвонить. После такого знакомства, она должна, как минимум, стаканчик хорошего виски, а то и бутылку. Оригинальный способ обратить на себя внимание, но уж сильно болезненный.