– Я хотел просить вас восстановить меня в училище, так как имею хорошие отметки, занятия пропускаю только по болезни, а о собрании, на котором нужно было присутствовать, меня никто не известил.

– Незнание закона не отменяет ответственности, как известно. То, что вы не знали о собрании – сугубо ваши проблемы. Нужно было интересоваться культурной жизнью творческого мира, в котором вы пока еще… никто! Выйдите и закройте дверь с той стороны. Мое время очень дорого стоит. Боюсь, вы не расплатитесь.

Я осторожно сделал шаг назад с блуждающей глупой улыбкой на лице. Лебедев сурово посмотрел мне в глаза.

– Ммм… Молодой человек, мне кажется, мы с вами уже встречались… Да-да, я вспомнил при каких обстоятельствах это было… Ну что же! Простите мне отцовскую строгость! Сейчас у Наташи с мужем все хорошо. Они ожидают ребенка… Да-да, обещают подарить мне внука…

И он снова закопался в своих бумагах, а я выскочил как ошпаренный из кабинета. Забрав документы, больше никогда не возвращался в эти стены. С музыкой было покончено. Сильные и гибкие пальцы пианиста пригодились в другом – я с успехом закончил курсы массажистов. Через десять лет в сауну, где я работал, пришла компания гламурных леди. В одной из них я узнал Наташу Лебедеву.

– Вот так встреча! – улыбнулась все так же очаровательно почти не изменившаяся нимфетка. – А мы с сыном позавчера только что вернулись из Финляндии. Пять лет не приезжали в Россию. С Вадимом разошлись через два года, когда сгоряча сказала, что сын – не от него, и вышла замуж за финна…

– …А сын все-таки от него? – заикаясь, осторожно спросил я, осененный догадкой, которая до сих пор почему-то ни разу не приходила в голову.

– Сын – твой, – уверенно заявила Наташа. – Но теперь это не имеет никакого значения… Я больше не люблю тебя!.. Сделаешь массажик?..

– Какой-такой любовник Фордиани? Какое-такое письмо? Ты бредишь? Кто тебе – начинающей, еще даже совсем не журналистке, – поверит? И потом… Если ты действительно нашла предсмертное письмо утопленника в номере Фордени, то обязана была предъявить его полиции! А вместо этого ты его крадешь. Ты – воровка, Лариса Игнатова?

– Не пытайся меня запугать, Артур. Лучше скажи, как мне получить разрешение на посещение морга. Может, позвонишь насчет меня?

– Ну что ты со мной делаешь? Вот зачем заваривать кашу? Там же люди совсем другого сорта замешаны. Продюсер этот, супруг опять же, Фордиани! Смотри! – редактор «Коммерсанта» достал из дипломата несколько разных газет, с обложек которых взирал безутешный вдовец и ослепительная Анастасия Фордиани в черной рамке. – Нужна ему инфа про любовника жены, который к тому же мертв, как и она? Да, у тебя появится минута славы! Но что ты получишь окромя головной боли? Мало того, что огребешь проблемы с полицией, так еще и этот придурок выставит нам счет за клевету.

– Короче, ты не желаешь мне помогать в моем сенсационном расследовании. Я верно тебя поняла? – обиженно спросила Лариса, вставая из-за столика в «Шоколаднице», где они встретились выпить по чашке кофе.

– Сядь! – приказал вдруг Артур. – Сядь и слушай меня внимательно! В делах, где замешана смерть, она одна не ходит, она разевает роток и на любопытных, тех, кто слишком близко к ней приближается. В морг я завтра позвоню, сходишь полюбуешься на своего Павлика Морозова. Но если потом вдруг ты почувствуешь что что-то не так, опасность в своей жизни, сразу бросай это дело и звони мне! Слышишь?

– Угу! – серьезно кивнула Игнатова, снова присевшая на стул.

– Все поняла?

– Так точно, товарищ командир!

– Не юродствуй. Теперь иди. Не смею задерживать. Мне еще за дочкой в детский сад успеть нужно.

Лариса намеренно взяла с собой только одну страницу из письма Павла Весника, чтобы показать Артуру, что не лжет, но чтобы он не забрал его у нее для собственного расследования. Она чувствовала, что у нее в руках – бомба замедленного действия. И что рано или поздно она взорвется. Поэтому сказала на всякий случай, что спрятала письмо в надежном месте, а не у себя в комнате, которую снимала у хозяйки – ветхой дотошной старушки – на первом этаже старенькой высотки, которые, одинаково грязно-серые, гнездились по окраинам всей Москвы.

Ларисе очень хотелось поскорее взглянуть на автора письма и составить свое представление о нем. Почему-то ей казалось, что его вид должен был что-то ей подсказать. Но пока Артур дал ей отмашку, прошла половина следующего дня.

Торопясь успеть в их рабочее время – до трех – на Фрунзенскую, в паталогоанатомическое отделение Сеченова, куда доставили найденного неподалеку от Крымского моста на набережной Павла Весника, Лариса почти бежала по эскалаторам метро и умело лавировала среди кишащей людской толпы. Очень часто девушка ловила на себе похотливые взгляды праздных прохожих кавказской наружности. Один из них вдруг развернулся и пошел за ней.

– Как тэбя зовут? – спросил он по-свойски. – Ты мине понравилса! Дай тэлефон!

– Что??? – оскорбилась Лариса, сурово сдвигая брови.

– Тэлефон, говорю, дай! – оскалил желтые зубы темнокожий парень, тыча в лицо девушки свою потертую «Нокию».

Сходя с поднявшегося эскалатора, Игнатова, насколько могла грубо рыкнула:

– Отвали! Или полицию позвать?

Кавказец презрительно надул губы:

– Какой невэжливий дэфушк! Вай-вай! Пачэму мужчин обидэл, да?

Лариса стремительно направилась к выходу, считая диалог законченным. Свернув на Комсомольский проспект, а затем на Трубецкую, она едва-едва успела до закрытия.

– Аааа, девушка из «Коммерсанта»? Пойдемте-пойдемте! Хорошо, что вы сегодня приехали, а то завтра утром вашего Весника забирает для захоронения супруга, – повел за собой сотрудник морга.

– Как супруга? – удивленно притормозила запыхавшаяся расследовательница. – Разве он был женат?

– Как видите, был! Не официально, правда.

– Но ведь по закону тело можно отдавать только близким родственникам!

– А таких у Павла Весника не имеется. Следователь пробил по базе данных. Родители давно умерли, квартиру он свою в Железнодорожном несколько лет в аренду сдавал. А жил вот в Барвихе, со своей гражданской…

– Не может быть… Странно как-то… – задумчиво произнесла Игнатова.

– Что-что? – переспросил мужчина.

– Да нет, ничего…

– Ну вот мы и пришли, – пропустил Ларису он в открывшиеся двери.

Тот, кто лежал под простыней, был полноват и не слишком привлекателен лицом. Лариса списала это на действие воды, от которой тело могло расшириться в объемах. Она упулилась в короткостриженого ежиком брюнета и никак не могла представить его рядом с утонченной Анастасией Фордиани. Что-то не сходилось. Да, допустим, длинноволосым Павел Весник был в молодости, а потом подстригся. Но неужели он настолько следил за своими мышцами, что регулярно качался в тренажорке?

– А вы уверены, что именно это – Павел Весник? – спросила Лариса, отходя чуть в сторону.

Ее собеседник, накидывая простынь обратно, неловко задел собой тело, и со стола вниз, под простынь соскочила рука умершего. Девушка вздрогнула.

– Факт, – ответил мужчина, равнодушно водворяя ее на место.

– Стойте! – вдруг крикнула Лариса.

– Что случилось? – скептически поморщился медик. – Я вроде никуда не убегал.

– Покажите мне его руки! – подошла она поближе.

– Господи ты боже мой! Волноваться-то так чего? Руки как руки! Смотри! – продолжил работник морга в том же взятом им тоне, снова откидывая простынь.

Журналистка радостно улыбалась:

– Вот оно! Да! Я знала, что так будет! Вы разрешите мне сделать пару снимков?

– Да что случилось-то? Может, по-человечески как-то будем изъясняться? Снимайте, конечно!

– Все хорошо! Можете закрывать! Все хорошо!.. – приговаривала Лариса, еле сдерживаясь, чтобы не расцеловать своего минутного нового знакомого после того, как сфотографировала на свой сотовый предполагаемого Павла Весника.