Внезапно музыка в клубе смолкла. Противно взвизгнул микрофон, а рядом с Элизой кто-то изо всех сил завопил:

– Не знаешь, где найти Алекса? Мамонта?

Вопль предназначался бармену, так вовремя подавшему девушке кружку с чаем. Источником шума был симпатичный молодой человек лет двадцати шести или двадцати семи. Судя по тому, как в первый момент он втянул голову в шею, такого эффекта не планировалось. Для бармена подобный формат вопроса тоже оказался сюрпризом. Шарахнувшись в сторону, он влетел головой в стену бутылок и графинов, рухнув за стойку под градом всевозможных сосудов. Элиза еще раз внимательно посмотрела на парня со странным именем Три, как его назвали со сцены, и заглянула вниз, чтобы посмотреть, как себя чувствует барменом. Тот слабо шевелился на полу, пытаясь подняться, но все время поскальзывался на сладких ликерах. Удержаться на ногах не помогали даже сильные, крепкие напитки. «Хоть бы его стекло не порезало!» – подумала Элиза, и с укоризной обратилась к шумному мотоциклисту.

– Ну и зачем было так орать? – и продолжила уже гораздо миролюбивее и с искренним любопытством в голосе. – А почему вас Три зовут?

Но виновник торжества, не услышав вопроса Элизы, уже направился к двери, где его ждал так громко разыскиваемый товарищ. «Может быть, тоже так заорать нужно было?» – пожала плечами девушка и повернулась к барной стойке. Именно там и застал ее вернувшийся Тритий.

…Элиза слушала, как Три и его друг Мамонт, рассуждали о происходящих в мире странных вещах. Про ветер перемен, про то, что и кому он несет. Почти остывшая кружка в ее руках стала вновь нагреваться – девушка настолько крепко ее сжала, что забыла о технике безопасности по обращению со стеклом. Оставив ее и сжав кулаки, она уставилась в пол, будучи не в силах встать и уйти или вступить в разговор. Но каждую секунду она помнила о своей миссии: вся жизнь ее, родителей и всех поколений обитателей Призрачного замка были посвящены тому, чтобы не давать свершаться разрушениям миров и останавливать их любой ценой. Удавалось это не всегда. Но Элиза была твердо уверенна – со своей миссией она справится. Должна. Обязана. Не имеет права не справиться. Именно эта уверенность удержала ее от решительного шага. Или слова. В данном случае это было одним и тем же.

Элиза почувствовала, будто оказалась между двух огней. Первым огнем был Три. Он горел уверенным, но пока еще слабым костром, чей цвет был похож на глаза ее отца. Огонь Алекса Мамонта был другим. Он был хищником. Сейчас пламя слегка сжалось и как будто приготовилось к прыжку. Чувствовалось, что оно чего-то ждет. И когда Алекс получит то, что хочет, то вспыхнет ярче сверхновой, и тогда лучше держаться от него подальше. Но даже в этом случае стоило иметь в руках огнетушитель.

Петр Красилов добрался до Новослободской достаточно быстро. Трафик на дорогах был весьма свободным. Ветер подталкивал машину и в то же время разгонял перед ней мусор и других участников дорожного движения, очень веселя водителя. Господин Красилов скучающим взглядом осматривал окрестности. Он начал жалеть о своем решении отослать «Безумного Макса». Ехать сейчас, конечно, было удобнее, но совсем безыскусно. К тому же сидевший за рулем Сережа, как он сам представился, был абсолютно бесполезен во всем, не относящимся к данной поездке. Но, пожалуй, сотрудники одного или двух научных учреждений им могли бы все же заинтересоваться: в Кунсткамере или в Московском зоопарке вполне обрадовались бы подобному экспонату.

Кроме Сережи служителя Цитадели раздражала и скорость поездки – слишком быстро. Элиза Грант должна была вывести его к артефакту. Но вряд ли она пользовалась такси и поэтому должна была оказаться на месте гораздо позже его. Не исключено, что ее пришлось бы ждать. А приличного кафе в тех районах было уже не найти. Конечно, хорошо было бы разделаться с ней еще с утра, но у господина Красилова были далеко идущие планы. Конечно, хорошо было бы разделаться с девчонкой еще с утра. Но господин Красилов еще в юности прекрасно усвоил поговорку: «Ранняя пташка клюет червячка, но вкусная приманка в мышеловке достается только второй мышке». Ему пришлось немало потрудиться, кружа вокруг Элизы, чтобы оценить, куда наиболее безопасно ударить ее своим любимым жалом, чтобы она была уверенна: спасение – дело рук чудесного провидения, а вовсе не ловкости господина Красилова. Иначе, если бы на пути стилета не оказалось телефона, девушка была бы мертва, сам художник – вполне доволен проделанной работой, но вот артефакт так бы и остался без хозяина. И этот момент никак не мог его устраивать. Не слишком понравилось ему и то, как водитель проинформировал о прибытии на место. Художник чувствовал: сейчас просто необходимо сбросить энергию, так и не высвободившуюся с момента встречи с девушкой. Через его тело прошла волна тока.

– Приехали, – сказал Сережа и стал всматриваться в зеркало заднего вида, уже готовясь отъехать от тротуара.

– А как же поблагодарить за выбор вашего такси?

– У меня не такси. Мне пора.

– Как скажете, – вздохнул Красилов и откинул полу плаща.

Когда он вышел из машины и аккуратно захлопнул дверцу, автомобиль какое-то время оставался на месте, а затем медленно проехал несколько метров до девушки, отчаянно машущей рукой в тщетных попытках привлечь такси. Переговоры оказались недолгими, и пассажирка заняла место рядом с водителем. Художник задумчиво смотрел вслед удаляющейся машины. От раздумий его отвлек резкий голос.

– Брат, закурить не найдется?

– Я вам не брат, – не поворачивая головы в сторону спрашивающего ответил Красилов.

– Да ладно тебе! Такой весь на понтах что ли? – собеседник был очень настойчив.

Медленно повернувшись художник взглянул на своего визави. Перед ним, чуть покачиваясь, стоял неприятно пахнущий субъект с явными признаками абстинентного синдрома. От него явственно разило агрессией.

– Вы уверенны, что обратились к правильному человеку? – аккуратно поинтересовался слуга Цитадели.

– Ну дык! Ты вон как разодет! Еще и кроме сигарет наверняка что-нибудь для бродяги найдется! – рука с заскорузлой кожей и несколькими килограммами грязи под ногтями вцепилась в лацкан светлого плаща.

Внезапный порыв ветра в ту же секунду вернул собственность ее владельцу. Бездомный с удивлением смотрел, как взметнулись полы одежды и в воздухе блеснул солнечный зайчик стального оттенка. Острая боль заставила его схватиться за живот. Грязная ладонь начинала предательски блестеть. На асфальт капнули первые капли крови. Бродяга упал на колени и, не задерживаясь в таком положении, уткнулся лбом в землю.

– Попросил прикурить, чтоб его, – прохрипел он и закрыл глаза.

Художник расправил плащ, приосанился и зашагал прочь.

Огненная магия, окружающая разговор двух байкеров под завороженным взглядом Элизы Грант, была развеяна первым порывом ветра, ворвавшимся в распахнутую дверь. Девушка видела, как Три и Мамонт оказались в центре драки не на жизнь, а на смерть, и как вокруг них сгустились тучи и несколько тяжелых фигур. Но потом все развеялось.

К тому моменту, когда двое заинтересовавших ее молодых людей собрались уходить из клуба, Элиза также была готова двигаться дальше. Следуя чуть позади, она прекрасно видела, как началась и закончилась схватка. С достаточного расстояния и оставаясь совершенно незаметной, она наблюдала, как Тритий оказался на земле, но все же смог помочь Алексу. И как тот, словно превратившись на мгновенье в вихрь, разметал противников, превратив их в безжизненные мешки с костями. Элиза поежилась, в очередной раз убедившись: если так и не научилась разбираться в людях к своим двадцати пяти, то инициированных Цитаделью способна почуять за версту. Или по соседству за барной стойкой.

Выглянув на Новослободскую, она быстро и не привлекая внимания, проскользнула мимо сидящего на земле молодчика. Тот держался за окровавленную голову, раскачивался и, казалось, беззвучно выл. Рядом с ним лежали два тела, пугая пространство неестественными положениями конечностей. Оглядевшись по сторонам и услышав вдалеке отзвуки сирен, она быстрым шагом направилась по направлению к Тихвинскому переулку.