Машина резко тронулась и откинула парня на спинку, из-за чего тот клацнул зубами и неловко прикусил губу. Он начал крутить головой, думая над тем, куда бы сплюнуть кровавую слюну и одновременно открывая окно.

– Соскочить хочешь? – поинтересовался Мамонт. – На ходу не советую. Да и вообще на твоем месте я бы не переживал.

Тритий поднял стекло, избавившись от избыточной жидкости во рту, и исподлобья посмотрел на Алекса.

– Я самого начала понял, к чему все идет, – признался его новый знакомый. – А я не люблю, когда угрожают моим друзьям и уж тем более мне.

– А попроще нельзя им было это объяснить? – поморщился Три, зацепив губу.

– Смысл? Мне проще отмазаться, чем руку сбивать, – пожал плечами Мамонт.

– Гуманные принципы, – успокаиваясь, заметил Три, непроизвольно отодвинувшись к краю сиденья.

– Какие есть, – пожал плечами Мамонт. – Я очень неплохо повеселился. Кстати, спасибо за помощь. Без тебя было бы сложнее и, возможно, неприятнее. А так нормально получилось. Сейчас доедем, поболтаем.

И Алекс Мамонт откинулся на подголовник и закрыл глаза. Тритий последовал его примеру. Голова закружилась, попав в ураган вихрей. Все стало так же, как и снаружи мчащегося по городу автомобиля – везде завывал ветер.

Элиза Грант, дочь Верховного магистра Призрачного замка, скинула с головы капюшон и осмотрелась по сторонам. Она снова оказалась в незнакомом переулке – уже пятый или шестой обезлюдевший уголок города, куда ей пришлось заглянуть сегодня. Разумеется, если бы она выбирала, где оказаться, то предпочла более симпатичное местечко. Но для ее транспорта не было понятных и зафиксированных маршрутов. И вообще не было проложенных трасс и дорог. Вместо автомобилей, пароходов и самолетов для своих главных путешествий Элиза Грант использовала ветер.

Элизе были не нужны воздушные змеи, к зонтику Мэри Поппинс она относилась скептически, а виндсерфинг всегда оставался для нее загадкой, как и для большинства людей, выросших вдалеке от моря. Все необходимое для транспортного доступа к ветру, легко помещалось в ее небольшой ладони. Со стороны устройство походило на складной, почти игрушечный, флюгер. Когда с его помощью девушка искала вихри, наполненные духом Великого ветра, ее можно было принять за лозоходца, пытающегося, словно сапер, нащупать нечто невидимое скрытое за воздухом. На самом деле она искала именно воздух. Специальный воздух. Места, наполненные дыханием Ветра.

Флюгер достался Элизе от отца и на своем веку повидал многое. Он вращался под штормовыми порывами, лениво болтался от ласкового бриза, пытался вырываться из рук, чтобы умчаться вместе с удаляющимся ураганом. Но о своих приключениях он никогда никому не рассказывал, поскольку был всего лишь приспособлением для определения направления и силы ветра. Тем не менее, леди Грант чувствовала через него своего отца. Однажды попрощавшись с ней, он оставил флюгер и ушел в ветер, чтобы уже не вернуться.

Воспоминания об отце согревали Элизу, когда ее куртка насквозь продувалась холодными ветрами. Часто, особенно в предрассветные часы, такие порывы, проникающие в душу, казались настоящими кинжалами. Но сейчас ей не было холодно. Вот уже полчаса ей было смертельно страшно.

Петр Красилов поежился от очередного порыва ветра, шагнул на тротуар и поморщился. Он долгие годы был свободным художником и недавно подписал второй десятилетний контракт с Оформителями из Цитадели. Насколько было известно самому Красилову, до него подобное удавалось сделать лишь двум служителям: Аракху Пустыннику примерно пять тысяч лет назад, и Перси Вилладжо относительно недавно – в семнадцатом веке. По истечению декады он намеревался стать первым, кому удастся в третий раз подписать свиток. Его обостренное чувство прекрасного и не менее острые клинки должны были помочь.

Господин Красилов был настоящим джентльменом, и поэтому не любил Москву. Когда приходилось оказываться здесь, его настроение всегда катилось под откос, словно репутация королевской семьи. За сегодняшний день он успел побывать в городе пять раз, и все говорило о том, что маленькое, но ответственное дело придется завершать именно здесь. Маленькое дело господина Красилова весило около пятидесяти пяти килограммов, могло похвастаться прямыми черными волосами до плеч и острым взглядом двадцатипятилетней девушки.

С первого взгляда небольшая улица отказалась узнаваться. Ожидать другого и не следовало – сверху донизу все дома были затянуты строительными лесами. С другой стороны, во всем читался намек, что Элиза оказалась где-то в пределах Бульварного кольца. Оставалось понять, как добраться до Тихвинского переулка, где ее, как она надеялась, дожидалась единственная в своем роде книга, уже давно ставшая причиной ее приключения.

То же самое издание манило и Петра Красилова. Он очень расстраивался от одной только мысли об Элизе и ее возможности опередить его в поисках. Но девушка не умела читать чужие мысли, а если бы и могла то не стала бы обращать на такие переживания никакого внимания. Напротив, она лишь прибавила скорости. Сейчас ее заботило, как максимально быстро добраться до нужного места. Мысли в голове сновали по тщательно систематизированному складскому комплексу с информацией, являющимся по совместительству головным мозгом, и подбирали подходящие варианты действий. Под влиянием советов своего внутреннего голоса, с самого утра звучащего, словно ее отец, девушка перешла сначала на быстрый шаг, а спустя считанные секунды уже неслась во весь опор. Казалось, ветер словно несет ее легкую фигурку по воздуху. А может быть, так оно и было.

Элиза быстро оглянулась и вышла из переулка на улицу, чтобы сориентироваться, где она оказалась. Флюгер был готов помочь указать ей место нового старта, но для точного определения местонахождения не годился. Если честно, то и начиная путешествие, было совершенно неясно, где тебя решит оставить Ветер. Флюгер мог привести только к точке входа, но где будет выход, и сам он не знал. Впрочем, он был всего лишь флюгером. Сейчас Элизе гораздо больше пригодился бы смартфон с какими-нибудь картами или подсказками. Но даже если бы она смогла быстро пополнить баланс своего счета, заблокированного уже несколько недель, ситуация изменилась бы слабо: еще утром аппарат был разбит во время неудачной встречи с Красиловым. Впрочем, Элиза была разумной барышней и прекрасно понимала – удачных встреч с ним быть не может. И расколотый стилетом телефон – не самая высокая цена за спасение.

Слуга Цитадели расправил плащ, подошел к краю тротуара и поднял руку в международном жесте, означающем просьбу подвезти. В ту же секунду рядом с ним с визгом покрышек остановился автомобиль. Водитель, судя по всему, угнал его со съемочной площадки героического боевика. Стекло в пассажирской двери опустилось. Красилов удивленно уставился на длинноволосого парня, смотрящего на него с водительского кресла. Удивление гостя столицы вызвал не звук, звучащий из недр моторного отсека, и не картина, открывающаяся в салоне. Больше всего на Красилова произвело впечатление, настоящее стекло, установленное в машине. Судя по всему, донором для него послужил сервант, по возрасту годившийся водителю в дедушки.

– Куда едем?

– Едем? На Новослободскую, – осторожно ответил потенциальный пассажир.

– Тысяча! – широко улыбаясь, ответил парень.

– Это с Динамо-то? Жадность – плохое чувство. И ведет к бедности, в лучшем случае. К тому же я предпочитаю более безопасный транспорт.

Улыбка сошла с лица водителя, уступив место суровому и насупленному выражению. Красилову даже показалось, что тот хочет ему ответить. Но вместо этого он увидел лишь поднятый средний палец, давно ставший международным жестом отказа в поездке. Стекло в двери звякнуло, а визг покрышек сменился грохотом рассыпающейся подвески рыдвана. Спустя минуту следопыт сел в автомобиль с персональным водителем, только направляющийся за своим постоянным пассажиром. Таксист попросил лишь триста рублей. И еще не курить в салоне.