А моя мама говорит, что от твоего пота на этих корытах краска пооблазит! – вдруг заявил мальчик.

В ту же секунду мальчишка получил от сестры шлепок по затылку. Дама и мужчина изменились в лице. На несколько секунд в воздухе повисла тревожная пауза. Мальчик глянул на сестру, недоумевая, почему та мешает ему донести до присутствующих истину.

А еще моя мама сказала… – начал было он, но, испугавшись сурового взгляда дамы, девчушка быстро схватила в охапку свой таз и вприпрыжку потянула неугомонного правдолюба-братика к подъезду своего дома. В этот момент за моей спиной раздался гомерический хохот. Оказалось, это директор питомника увидел меня издали и вышел мне навстречу. Следом за директором захохотал хмельной спутник дамы. Я держалась из последних сил, но, в конце концов, прорвало и меня. Мы трое согнулись от смеха, приняв позу бумерангов.

Под звук нашего заливистого хохота, дама быстро покидала белье на веревки, схватила предмет гордости и, заливаясь краской, потрусила к дому.

После того случая я еще долго смеялась каждый раз, когда дома забивала бельем стиральную машинку.

Есть у нашего брата свойство,

отпечатавшееся уже на генном уровне: это стремление копировать иноземный опыт в самых разных сферах жизни, при этом непременно привнося в него собственные ноу-хау, которые этот самый опыт временами доводят до абсурда. Так произошло и в это раз.

Примерно в полдень одного буднего дня на станцию метрополитена вошла манерная мамаша с маленьким сыном. Оглядываясь по сторонам с недовольной миной, словно брезгуя окружающей обстановкой, мамаша с сыном вошла в вагон. Поезд тронулся, и они вдвоем затряслись вместе со всеми прочими пассажирами внутри стремительно движущегося состава. Держа отпрыска за руку, мамаша погрузилась в свои мысли. Малой же принялся исследовать любопытным взглядом окружающую обстановку. Вдруг его внимание привлекла стоявшая рядом молодая девушка, а вернее, необычная расцветка ее платья: разноцветные полосы были похожи на радугу, сменяя одна другую. Недолго думая, малыш поднял ногу и провел подошвой ботинка по подолу платья, оставив на нем грязный след.

– Ты чтож делаешь? – возмутилась девушка. Ребенок взглянул на попутчицу, после чего тут же снова оставил уже вторую отметину на подоле ее платья.

К удивлению девушки, манерная мамаша не только не сделала своему чаду замечания, но и принялась в ярких выражениях объяснять, что она воспитывает своего ребенка по правильной японской системе и что по этой причине ему, ребенку, сейчас можно все. И не он, а девушка обязана извиниться.

Малой в третий раз оставил на подоле платья грязное художество, но теперь получил от шокированной попутчицы шлепок по ноге. Под возмущенные вопли маленького чудовища между двумя женщинами началась перепалка.

Неожиданно с другой стороны к мамаше приблизился странного вида молодой человек, одетый с ног до головы в кожу и с невообразимого вида косматой шевелюрой, выкрашенной в яркий красный цвет. Не произнося ни слова, молодой человек вытащил изо рта жевачку и прилепил ее аккурат на лоб мамаши.

В вагоне повисла тишина: наблюдавшие картину люди разом прекратили все обсуждения, никак не ожидая такого поворота событий.

Нисколько не смущаясь, молодой человек сухо произнес: «А меня мама воспитывала по японской системе.»

Мамаша замолчала и поникла. Как только поезд остановился, мамаша с отпрыском пулей вылетели из вагона.

Сколько ни предполагай ход мыслей иной персоны, а все равно каждый думает по-своему. Кто бы ни создал человека, наделив его способностью мыслить, часто хочется задать этому кому-то вопрос: если истина, теоретически, на всех одна, то почему каждый все равно живет по своим собственным правилам? Почему так редко находят общий язык мужчина и женщина, и почему никто так до конца и не поймет самого себя? За исключением, разве что, особ просветленных, обитающих где-нибудь на Тибете.

Но небытие просветленным – не такая уж большая беда по сравнению с возомнением себя таковым. Так, погрузив в купе поезда съемочную аппаратуру и оставив внутри нашего ассистента Вадика сторожить багаж, я вместе с оператором Светой вышла на перрон покурить и затариться пивком, дабы в поезде не выкладывать за него двойную цену.

Света была еще нестарой, но и уже не молоденькой женщиной, впрочем, весьма недурной собой: пышные формы, вьющиеся длинные волосы и правильный овал лица заставляли многих особей противоположного пола оборачиваться вслед. Однако, в личная жизнь Светы, как она мне однажды призналась, представляла собой темный тоннель без света в конце. И причиной тому, справедливо говоря, была в основном сама Света. Вернее, особенности ее характера. Дамой Светлана была неагрессивной, однако ей были свойственны две премерзкие черты: во-первых, непреодолимое желание научить всех окружающих жить правильно; а вовторых, любовь к одной ей понятному порядку. Так, Света всякий раз хмурилась и ворчала, заметив, что крепление от осветителя положили не в тот, по ее мнению, карман кофера. Если же, к примеру, во время съемки вилки были воткнуты в удлинитель не в один сплошной ряд, а с пропуском одной розетки – сложно передать, что тогда творилось на площадке. При этом, Света считала совершенно нормальным перед выездом на съемки просто затолкать в сумку камеру, не проверив, вставлен ли в нее вообще аккумулятор. К счастью, в нашем агентстве мы со Светой числились в разных группах и в нынешнем составе наша команда работала лишь один раз в порядке исключения: приближались майские праздники, и большая часть наших коллег со своими семьями разъехались в отпуска. Из несемейных сотрудников укомплектовали съемочную команду, погрузили в поезд и отправили по заданию. Конечно, от перспективы выслушать в свой адрес пару нравоучений мы с Вадиком, мягко говоря, в восторге не были. Но решили между собой по возможности не принимать близко к сердцу особенности нашей коллеги, и как-нибудь перетерпеть три съемочных дня без прецедентов. Тем более, что аккумулятор в этот раз оказался-таки внутри Светиной камеры и даже был не совсем разряжен.

Я купила нам с Вадиком по две банки пива и, осилив папиросу, приготовилась бросить окурок в утну у палатки.

Кто ж такие табло сюда поставил! Ничего прочитать не могу даже в очках! – послышался откуда-то сбоку пищащий Светкин голос.

А какие диоптрии у тебя? – любезно поинтересовалась я, делая вид, что мне это интересно.

Минус единица! – воскликнула Света. «Спокойно!» – мысленно скомандовала я себе, готовясь стойко перенести очередную порцию Светкиного брюжжания.

Сколько же ты куришь? Совсем не думаешь о здоровье! У тебя ведь детей еще нет! – не унималась Света.

Я курю немного. Это за день только вторая. – Ну все равно, в вагоне-то помимо тебя еще и люди есть!

От этого высказывания свет фонарей над платформами, как мне на секунду показалось, преобразился перед моими глазами в мерцающие вопросительные значки.

Тут, вроде, не вагон, – заметила я, в надежде вернуть Свету из мира хронических «училок» в самом неприятном смысле этого слова в мир реальный.

Ну потом-то войдешь в купе, а от тебя перегаром тащит!

Я почувствовала, что мои эмоции подходят к точке кипения, поэтому прикусила язык и хотела прекратить бесполезный разговор. Слава богу, Светка повернулась к поезду передом, а ко мне – задом, и направилась в сторону состава, держа в руке кулек с какой-то провизией. Я смогла с облегчением вздохнуть и ослабить «внутреннюю оборону».

Ты еще и пиво пьешь! За печень-то не боишься? – вопрошал из тумана все тот же писклявый голос где-то метрах в трех от меня. По рукам у меня поползли мурашки одновременно от злости и от удивления: без очков Светка, тем не менее, как-то разглядела пивные банки, лежащие внутри пакета.

Света буркнула что-то еще, затем развернулась и пошлепала к вагону, придерживая оттопыренный вверх воротник ветровки (видимо, чтобы не продуло).