Русь замысловатая Потешная да песенная Инна Фидянина-Зубкова © Инна Фидянина-Зубкова, 2018 ISBN 978-5-4474-5511-8 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Глава 1. Русь замысловатая Золотые дали Золотые, безбрежные дали, мы таких никогда не встречали. Мы их никогда и не встретим, но в блокноте ручкой отметим: мы тут не бывали и тут, а здесь нас вовсе не ждут. Ну и ладно, к чему нам дали, что мы в них не видали? Если заду тепло на печке, а за окном скворечник, да на лавочке бабки и у каждой по хатке. Ну чего ещё в жизни надо? Кричим хором: – Большую зарплату! Уплыла от народа Люди сидели у моря, вспоминая потопы Ноя и кушали бутерброды. Я мимо шла. Вот народы! Им дают колбасу, они ж в море смотрят с вселенской тоскою. Разглядываю бутерброды: да сыта я сегодня вроде. А с людьми не хочется спорить, легче ковчег построить из водорослей и песка. Уплываю от них. Уплыла! Масленицы такой Войны многие мы видали в поле, как проклятые, пахали. Но масленицы такой не видал даже конь боевой! Вот ты на неё посмотри, и каким боком на неё ни смотри, нет румяней да краше, даже наша невеста Глаша не сравнится с такой красотищей! Ты кушай, кушай блинище да давай скорее ответ: люба тебе масленица аль нет? Если люба, ешь ещё. А ежели нет, то пошто тут околачиваешься без дела? Жри, пока я блины все не съела, не поела, не покусала. Вишь, пеку и пеку. Мне всё мало! Масленичная неделя Всю масленичную неделю я блины, оладьи ела. Их больше есть я не могу, пирожочков напеку. Напекла я пирожков, муж пришёл. «Ну будь здоров!» Полетели пирожки, ой, на улицу, а за ними и жена – мужик хмурится! Вот стою, раздаю пироги: «Все возьмите, и меня с собой заберите, я баба брошенка-кулинарушка, напеку кулебяк, сварю отварушку, а вы как выпьете отвар, помолодеете — вспомнить имечко своё не сумеете!» Эх, масленица-раскрасавица, что ж ты делаешь с людьми, самой нравится? Масленица к нам идёт
Собирайся народ, масленица к нам идёт, кверху задом сразу прёт, кверху задом сразу прёт да по-русски орёт: «Ты пеки, но не спали блин румяный в печи, не сожги его, не сглазь, да и сам с печурки слазь, слазь и жри блины горой, да ротище свой открой, а я туда закину твою больную спину, его больную попу, туда же и Европу!» Блинок для касатика Съешь блинок, касатик, будешь мне, как братик; стану я тебе сестрой. Рот пошире открой, рот открой, не закрывай, может, влезет каравай! Ну а если влезет два, то замуж за тебя б пошла! И не смотри сердито, я те не «Лолита», а как дам промеж глаз, сразу женишься на нас! Ой, касатик-косец, пойдёшь аль нет, под венец? Я те не сестрёнка, ты тоже не мальчонка: сорок лет – уже большой, почти дед. Молчу родной! Ты ешь блинок да слушай: будем жить получше, как замуж за меня пойдёшь. Напутала! Ну что, возьмёшь? Сожжение масленицы Говорило нам ярило: «Не болтайте языком!» Говорило мне ярило: «Тебя запросто сожжём!» На ярило ведь не накинешь узду, я сижу в сторонке и жду, чтоб дорогое ярило меня вечным огнём накрыло: «Гори, гори ярко, моя ты Худоярка, гори, гори страстно, ведь лик твой распрекрасный вовсе и не на беду с собою в вечность унесу!» Горю, горю, догораю и свято ведь знаю: я одна была такая с рожденья, что ли, неземная. Российские поля А российские поля, говорят, сошли с ума: покатились стога, докатились до гумна, встали колом и стоят, вкатываться не хотят. Мы нагоним на них престрашнейший дедов чих: чих, чих, чих, чих! Поплюём ещё на них и поставим в угол. Ну где вы там, ворюги? А ворюги как придут, мы уж будем тут как тут: их в мешок и на кол! Бабы будут плакать, плакать, плакать, горевать, сено во поле сажать: «Ты расти, подрастай наш сумасшедший урожай!» |
