– Кто это? – раздраженно кричит Вера в трубку, провожая маму темным взглядом.

– Это я, – и многозначительная пауза, – Пойдешь со мной?

Мама хлопает дверью, а Вера задумчиво сбрасывает соединение, вздыхает, смотрит по сторонам, смотрит на свой телефон и мало что понимает. Настроение испорчено окончательно, как, впрочем, и жизнь. Вера вздыхает, заставляет себя подняться и уговаривает себя прожить этот день.

Котяра в черном костюме смертника совершает свою последнюю прогулку, а Вера, спрятавшись в туалете, грустит и читает мамину книгу. Потому что и эта книга, и этот прыщик, и этот звонок были из другой жизни, которая прорастая здесь намеками и недомолвками, подменяет собой настоящую и единственно возможную. Несколько раз мама проявляла материнскую заботу, но Вера в ответ издавала неприличные звуки, спускала воду, пшикала освежителем, рвала бумагу, и в этой какофонии предавалась своим мыслям, которые странным образом переплетались с нехитрым бумажным сюжетом. «… и теперь ты сама решаешь исход этой битвы, – читает Вера, – и свою участь. Ты еще надеешься на снисхождение, но каждая клеточка твоего тела взывает к отмщению, и твой судья, прикрываясь твоей челкой, прячет твои глаза, твоей рукой выводит в твоем приговоре твоим почерком „казнить“, а за стенкой палач в черных сапожках и черном лифчике уже занес топор».

Потом Вера забежала в ванную комнату и долго принимала душ, а потом долго стояла голая перед зеркалом. Ей хотелось плакать, но слезы закончились, как и сигареты, и деньги, и самоуважение. Она смотрит на это тело, красивое и чужое, нетронутое мужской лаской, бледное почти русалочье, и пытается увидеть себя, но видит лишь рыбью чешую, которая сверкает. И еще в ушах, а может быть в рыбьем плавательном пузыре, звучал голос человека, который явно ошибся цифрами, но не адресатом:

– Пойдешь со мной?

Он молчит и дышит, и ты судорожно соображаешь, кто это. Сокурсник? Одноклассник? Проходимец? И тоже молчишь, но потом ты понимаешь, что он дышит, а ты нет.

– Верочка, – мама деликатно постучалась в дверь, – завтрак готов. Приходи, милая.

Вера в последний раз посмотрела на себя в зеркало, пытаясь запомнить себя такой: возвышенной и одухотворенной, облачилась в белый махровый халат, не имея иллюзий, ляпнула себе на губу модное средство от прыщиков и как приведение возникла на кухне.

– Удивительная маска, – мама жует и смотрится в зеркальце, любовно поглаживая себя по лицу, – принеси мне Верочка каталог, я себе еще чего-нибудь закажу. Это японцы или китайцы делают? Плацентарная, наверняка.

– Ага, из не родившихся детей, – мрачно пошутила Вера и плюхнулась на стул.

Мама нахмурилась, но продолжала жевать.

Вера равнодушно лопает один бутерброд за другим и ждет маминых комментариев.

– Ой, Верочка, что с тобой случилось? – мама в ужасе смотрит на прыщик.

– Заметила, наконец, поздравляю. Ну, что еще скажешь хорошего?

Мама закуривает последнюю сигарету.

– Да, Верочка, такое случается с девушками. Ты ведь девушка?

– Спасибо, мама, что заметила. А я-то думала, кто же я такая?

– Ну, не переживай. Заведешь себе бойфренда, и все поправится.

– И это родная мать говорит! Может, ты мне еще и на панель посоветуешь пойти, или объявление в газете подать? Вера даст каждому! Забесплатно, мама, или в кредит?

– Вера, не будь вульгарной.

Вера делает несколько глотков кофе. Черный котяра жалобно мяргает около своей миски. Мама отрезает толстый кусок копченой колбасы и швыряет его под стол.

– Вот, черт капризный, не хочет жрать, что нормальные кошки жрут. Вера, купи ему чего-нибудь ему, а то ведь издохнет.

Вера молчит, изучает содержимое пепельницы: хочется курить, но еще больше хочется досадить маме. Вера извлекает из пепельницы самый большой окурок, тонкими пальчиками оттирает с фильтра остатки пепла и с каменным лицом вкладывает его себе в рот.

– Вера, так нельзя! – мама хлопает ладошкой по столу.

Котяра под столом издает странные звуки.

– Вот именно, – спокойно говорит Вера и чикает зажигалкой.

Мама строго смотрит на Веру. Вера торжествует, хоть и чувствует себя последней дурой, глотает этот невозможно горький дым, сдерживая диафрагмой и анусом приступы рвоты.

Потом Вера сидит в своей комнате и отрешенно перебирает раскиданные по кровати сокровища из своей сумочки. Бесконечные помады, пробники, буклеты, визитки, флаеры и вообще неизвестно что. Последний привлек внимание Веры. Собственно, это тот, что прилагался к пробнику, который так понравился маме. Там нарисована русалка. Вера всматривается: что-то знакомое. Высокий лоб, широко расставленные глаза, носик вздернутый, губки бантиком. Да, это же Вера с рыбьим хвостом! Вокруг плавают водоросли, утопленники, башмаки, рыбы, креветки, а посередине висит блестящий огромный рыболовный крючок, искушая бедную русалку. «Велкам» и сегодняшняя дата.

Вера еще сомневается. Она плывет в этом сумрачном мире, едва шевеля плавниками, и этот мир проплывает мимо. Собственно, это даже успокаивает, навевает возвышенные мысли, вроде этой: «блин, пришла пора метать икру, надо найти укромное местечко и вернуть себя природе миллиардным тиражом». А, может быть, уцепиться за этот крючок и вынырнуть на поверхность, где великое множество искалеченных русалок хромают и мучаются? Просто так, из любопытства, ради острых ощущений! А стоит ли попытка самой пытки? Или надо остаться и до конца времен фильтровать своими жабрами то, что нормальные русалки называют жизнью?

Вера тяжело вздыхает и думает, что хуже уже быть не может.

В дверях ее комнаты стоит мама и странно смотрит на Веру.

– Я не права, прости меня мама, – начинает оправдываться Вера.

Мама молчит, пожимает плечами и оглядывается.

– Знаешь Верочка, кажется, наш котик умер.

– ???

– Колбаской подавился…

Вера закрыла за мамой дверь и осталась одна в этой большой теперь навсегда враждебной квартире. Потому что Блохастик умер, а вместе с ним и то последнее, что связывало ее с мамой. Впрочем, есть еще билет в «душегубку», а сегодня пятница, значит, будут вызывать духов, и может быть, какой-нибудь не слишком занятой дух подскажет Вере, как жить. И если бы не прыщик, то можно было бы принарядиться и тусануться с какими-нибудь чернокнижниками, обкуриться и отдаться без всяких заморочек. И почему, когда ты страшненькая, так хочется секса? А когда при маникюре и в чистых трусиках, то, что угодно, но только не секс.

Блохастик так и лежал под столом с перекошенной мордочкой в своих экскрементах. Вера смотрела на него и плакала, сама не зная почему, потом достала из навесного шкафа какой-то пакет и долго приноравливалась, как бы пристроить трупик, не коснувшись его руками. В конце концов, Вера взяла скалку из прошлой жизни, когда мама была домохозяйкой и пекла пирожки, подсунула под Блохастика и попыталась было решить проблему, но Блохастик, качнувшись, брякнулся на пол. Вера вскрикнула и поняла, что Блохастик не шутит, потому что брякнулся на спину. Так и лежит, раскинув во все стороны лапки. Потом Вера снова плакала, потому что обнаружила, что Блохастик – девочка. Выходит, она даже и не знала, кем на самом деле был ее ангел?

Вера вспомнила тот день, когда все это началось. Она получила права! Мама с самого начала предлагала их банально купить, а заодно и какой-нибудь бюджетный автомобильчик, но Вера обижалась и говорила, что она не блондинка и лучше эти деньги потратит на аксессуары. Ну, конечно, самой выучиться вышло намного дороже, но зато Вера обрела необходимые навыки. Мама, порядком истрепавшая нервы за время этой учебы, с облегчением оплатила покупку, посоветовала быть осторожной, и уехала на работу, а Вера терпеливо ждала, когда менеджер принесет ключи и документы. В этот момент к ней подходит какая-то старушенция и заявляет, что Вера совсем не Вера, точнее, не совсем Вера, а значит она умрет совсем не так, как умирают Веры, или не совсем так, что все еще можно исправить, если Вера, а точнее не совсем Вера приютит этого ангела смерти. Вера подумала, что это какая-то цыганщина, а старушенция протягивает котенка и смотрит Вере в глаза, как щука Емеле. Котенок был черный и жалкий, и Вера, сменив гнев на милость, приняла подарок, решив про себя, что кошатницы ничем не лучше уличных разводил. Как и положено, Вера попыталась отблагодарить старушенцию монеткой, но та, спряталась за подошедшего менеджера, смотрела мимо Веры, кивала кому-то за ее спиной и бормотала что-то про реки крови и слезы гнева, а потом ее выдворили из салона подоспевшие охранники. Так Вера стала обладателем красного «ягуара» и черного с хвостиком ангела смерти, который умер сегодня утром и оказался противоположного пола.