И в половине девятого утра парк уже кишел оперативниками.

Парк Железнодорожников представлял собой даже не парк в полном смысле слова: это была длинная и узкая аллея со скамейками, тянувшаяся вдоль проспекта Победы. В это время – утро буднего дня – здесь были лишь местные жители, которые через парк срезали свой путь от дома до автобусных остановок. Женщины, парни, молодые мамы с детьми.

В начале аллеи на скамейке засели Фокин и Аксенов. Для прикрытия они взяли в руки по бутылке минералки. Для этого района типичная картина – двое бедолаг похмеляются после вчерашнего. В конце аллеи находились еще два опера из разбойного отдела. На проспекте Победы стояла машина без опознавательных знаков, в которой ждали сигнала четверо спецназовцев в штатском.

Аксенов закурил. Прикуривая сигарету, он приблизил к лицу микрофон, спрятанный в манжете куртки, поэтому движение выглядело вполне естественным, когда он спросил:

– Что у вас?

– Чисто, – отозвались опера в конце аллеи.

– Машина-один, следите за дорогой, – напомнил Аксенов. – Если около парка начнет светиться «шевроле-нива», дайте знать. И запишите номер.

– Понял, – кратко отреагировали спецназовцы.

Аксенов нервно посмотрел на часы.

– Без пятнадцати.

– Придет, куда он денется… – Фокин покосился на сигарету. – Дэн, ты можешь не курить?

– Хрен тебе. Это ты бросаешь, не я.

Фокин вздохнул. Достав из кармана пустеющую коробочку с зубочистками, вложил одну из деревянных палочек в рот.

– Знаешь, что самое фиговое, когда бросаешь? Мозги.

– У тебя мозги никогда не были сильным местом, – хмыкнул Аксенов.

– Да пошел ты. Не, я серьезно. Ходишь какой-то… несобранный. Сосредоточиться ни на чем не можешь. Мысли постоянно куда-то ускользают, понимаешь?

– Бросай бросать.

– Пока держусь, – вздохнул Фокин. – Ну и плюс… завтра предки приезжают.

Аксенов посмотрел на часы. 8:50.

– Черт, где они шляются?

– Придут. Как у тебя дома дела? Ольге работа новая нравится?

– Даже не спрашивай, – поморщился Аксенов. – Нравится… Уволилась она. Точнее, ее попросили. Долгая история.

– Фига се. Так у нее прям непруха с работой.

– И это все, о чем мы дома говорим последний месяц, – проворчал Аксенов. – Черная полоса, работа, проблемы. Проблемы, работа, черная полоса… Ольгу все бесит и злит, глаза постоянно на мокром месте…

– Она у тебя что, тоже курить бросила?

– Если бы…

Их перебил голос одного из оперов в наушниках:

– Народ, объект подтягивается.

Сиплый свернул в парк. Он подозрительно покосился на оперов на скамейке, но те травили анекдоты и не обращали на него никакого внимания. Пройдя мимо, Сиплый пошел вглубь аллеи, внимательно осматриваясь по сторонам. Мимо пробежала девушка в спортивном костюме. Чуть дальше пожилая женщина волокла за собой хнычущего мальчугана. В самом конце аллеи, Сиплый увидел их лишь через минуту, сидели еще двое и попивали минералку.

Сиплый обошел всю аллею. Жилы нигде не было. Тогда он развернулся и направился к центру парка. Усевшись на одну из скамеек, Сиплый достал телефон и нервно посмотрел на время. 8:55.

– Смотрим в оба, – тихо бросил Аксенов в микрофон рации. – Жила может нарисоваться в любой момент.

Жила уже был здесь, но никто из присутствующих в парке об этом не догадывался.

Жила знал этот район еще до зоны, он неоднократно здесь бывал и неплохо ориентировался. В кофте с капюшоном, скрывающим лицо Жилы от любопытных глаз, он дворами добрался до пятиэтажки, упирающейся в парк. Около одного из подъездов он закурил, выжидая время. Здесь были магнитные замки домофона. Один рывок – и Жила откроет эту чертову дверь. Но привлекать к себе внимание он не мог.

Шанс представился меньше чем через минуту – из подъезда, кряхтя и охая, выбралась пенсионерка с палочкой. Жила придержал дверь, пропуская женщину, после чего скрылся внутри. Было ровно 8:20 утра.

Он выбрал пятый этаж. Пластиковое окно располагалось довольно высоко, но для рослого Жилы это не являлось проблемой – окно было как раз на уровне его глаз. Замерев у окна, Жила стал внимательно изучать территорию парка.

Он видел появление двух пар крепких типов, которые засели с обеих сторон парка. Аксенов и Фокин сидели спиной к Жиле, поэтому лиц он не видел. Но общая картина складывалась не в пользу Сиплого – кажется, парк обложили.

Когда появился Сиплый, Жила смотрел лишь на оперов. Скучающие на скамейке мужики при появлении Сиплого вдруг принялись увлеченно общаться. А когда Сиплый прошел мимо них, оба посмотрели ему вслед.

Сомнений не было. Менты.

Жила спустился вниз, и, выйдя из подъезда, углубился во дворы. Через минуту он, петляя по задворкам и подворотням, вышел на улицу на противоположной от парка стороне квартала. Там его поджидала красная «шевроле-нива».

Через десять минут Сиплый стал нервничать. Он постоянно посматривал на время, косился по сторонам. Но Жила так и не появлялся. Сиплый встал и принялся ходить взад-вперед. Снова сел, на этот раз на другую скамейку.

Еще через десять минут он не выдержал и позвонил на известный ему номер.

Трубку никто не взял.

Вариантов у Сиплого оставалось немного. Он просто встал и покинул парк.

Следящие за ним Аксенов и Фокин были поражены.

– Фига се. Что за дела? Где Жила?

– Он не появится, – мрачно отозвался Аксенов. – Что-то пошло не так.

– Что?

Ответа не было.

Жизнь в мясном павильоне кипела своим чередом. В первой половине дня всегда был наплыв покупателей: отоваривающиеся здесь люди, в основном пенсионеры, отлично знали, что самые хорошие и свежие куски появляются с утра, поэтому павильон был полон.

– Дочка, мне ребрышек взвесь, пожалуйста, рублей на двести, – шамкала беззубым ртом старушка, теребя в руках мятые купюры. Продавщица, взвешивая мясо, бросила Сиплому:

– Петь, еще наруби.

Сиплый угрюмо кивнул, извлекая из холодильника кусок неразделанного мяса с синей печатью ветинспекции. Сидякин в это время промывал под краном говяжье филе, изредка косясь на Сиплого. Тот выглядел хмурым и озадаченным.

– Петро, все нормально?

– Пойдет, – кратко бросил тот и, пристроив на разделочном столе кусок мяса, взмахнул топором.

Давыдов уже несколько дней дежурил в павильоне напротив. Фотоаппарат был нацелен на отдел номер «15». На дисплее фотокамеры мелькали подходящие и уходящие покупатели. К этому времени все эти люди для Давыдова слились в одну серую массу. Он коротал время, листая мужской журнал и лишь изредка поглядывая на дисплей фотоаппарата.

Но, бросив на камеру очередной взгляд, Давыдов нахмурился.

Около отдела номер «15» стоял высокий и худой тип в джинсовой куртке. Ему было чуть меньше 30. Поигрывая в руке ключами от машины, он обратился к продавщице:

– Фарш говяжий есть?

Сиплый напрягся, услышав знакомый голос. Он обернулся, обменявшись взглядами с покупателем. Вытерев руки об халат, Сиплый подошел к прилавку.

– Валь, это последний. Выбери пока кусок, который накрутить надо. А я покупателя отпущу.

– Это с каких пор…? – начала было удивленно возмущаться продавщица, но Сиплый цыкнул на нее:

– Иди.

Лютый взгляд Сиплого заставил ее оторопеть, и она, ни слова больше не говоря, юркнула вглубь отдела. Сиплый встал за прилавок. Отрывая пакет, он осведомился:

– Сколько?

– А сколько здесь? – худой покупатель ткнул пальцем в лоток с фаршем.

– С полкило.

– Ну вот это и давайте.

Пока мясник лопаточкой перекладывал фарш в пакет, худой покупатель очень тихо, чтобы его слышал лишь Сиплый, произнес:

– Ты под колпаком. Сворачивайся.

По лицу Сиплого пробежал страх, но он быстро взял себя в руки. Плюхнув пакет на весы, он громко сообщил:

– Шестьсот грамм. Пойдет? – и тихо добавил: – Как, б… дь, они умудрились?

– Кто знал? – Сиплый покачал головой, принимая у покупателя деньги. – А симка? Кто тебе ее купил?