И дело было не в том, что он вдруг зачаровал ее своей внешностью. Хотя он был красивым парнем. А в том, что тогда на сеансе, когда они сидели в кромешной темноте рядом… Серге, Кетни, Энтони сидели тут же с ними. Но они-то сидели рядом, и это было самое главное. В то волшебное мгновение плечи их вдруг соприкоснулись. И Эля впервые в жизни почувствовала странное желание – не отдаляться от него. Ей стало так хорошо от этого простого прикосновения. И она не отстранилась. Он – почему-то тоже. Они касались друг друга плечами и чувствовали тепло тел друг друга. Эля тогда совсем перестала смотреть фильм, вся отдаваясь во власть переживаемым ею в эту минуту новым ощущениям для себя. Она почувствовала, что и Томас как-то замер, боясь даже дышать. Они посмотрели в глаза друг друга только, когда закончился сеанс и в зале загорелся яркий свет. Эля прочитала в его взгляде вопрос: «Что это было? Мы уже перестаем быть просто друзьями?»

Она не смогла долго выдержать этот странный взгляд и, смутившись, убежала вперед к выходу из кинотеатра.

С тех самых пор она больше не могла оставаться спокойной при виде него, или когда разговаривала с ним. Все внутри нее тряслось от волнения. Но она замечала, что и сам Томас стал смущаться при общении с ней.

Вот и сейчас Эльвира не могла унять дрожи в сердце, глядя на него. Он стоял, разговаривая с Шерри и Мадлен, возвышаясь над ними своим великолепным ростом. Сейчас ему было всего только девятнадцать лет. И Эля уже заранее понимала, какой шикарный мужчина из него выйдет, когда он повзрослеет.

По мальчишеской моде он носил немного отпущенные волосы, длиннее, чем Серге и Энтони. И эта прическа, которую ему приходилось постоянно убирать со лба, потому что пряди лезли ему в глаза, очень подходила к его смуглому лицу. Эля полюбила смотреть на то, как его черные блестящие, чуть вьющиеся волосы развиваются на ветру, когда он с шиком гнал свой кабриолет. Природная его смуглость усиливалась постоянным загаром, который невозможно было избежать в столь пепельно-жарком городе, как Денвер. И тем ярче светились его удивительные глаза. Они были странного цвета. Очень темные. Сине-фиолетовые. Такие, каким бывает грозовое небо перед дождем. Прибавить к этому самую очаровательную на свете, как казалось большинству девушек университета, белозубую улыбку и портрет этого парня будет почти закончен.

Томас Балами. Начинающий плейбой. Баловень судьбы, имеющий все в этой жизни. А главное, богатого отца – строительного магната, охватившего своими филиалами уже больше половины штата. И он, да еще его младшая сестренка Виктория, которую Томас трепетно любил, станут в будущем наследниками огромного состояния. Девочке пока было всего пять лет. Ну, а Томасу уже можно было приступать к работе в фирме отца. Но он не спешил. Ему еще предстояло закончить университет. Оставалось всего два года. Ну, а потом… он еще и сам не знал, чем займется в жизни. И время от времени размышляя о своих будущих планах, Томас Балами даже предположить не мог, какие они претерпят изменения в ближайшее время.

А пока он распрощался, наконец, с навязчивыми однокашницами и, нацепив на глаза черные солнцезащитные очки, быстро сбежал по лестнице, и направился к ребятам. Он шел через весь университетский двор, перекинув через плечо спортивную сумку и засунув руки в карманы своих широких голубых джинсов. Его клетчатая рубашка была заправлена в них, вопреки гуляющей среди молодежи моды, когда рубашка носилась выпущенной поверх штанов. А сверху на рубашку был одет короткий жилет из хорошо выделанной тонкой кожи.

Томас не видел, что на него оглядываются девчонки с младших курсов. Сейчас он видел только одну девчонку. Ту, что сидела на заднем сидении его машины и тоже не спускала с него своих прекрасных карих глаз. Очки он надел специально. Не потому, что ему слепило глаза солнце, а потому что сейчас ему хотелось смотреть только на нее. И чтобы это не привлекало внимание друзей, нужны были очки.

Томас не мог определить для себя точно – влюбился он по-настоящему, или просто чувствует влечение к этой красивой девушке. Странно, но только сейчас, через столько лет дружбы, он разглядел, наконец, насколько она красива. И это обстоятельство буквально в одну секунду поразило его воображение.

За всю его еще короткую жизнь у него, несмотря на его успех у женской половины университета, не было романов. Он дружил со всеми, но ни с кем не заводил серьезных отношений. Просто не довелось ещё влюбиться по-настоящему. А пускаться в приключения только ради удовольствия он не хотел. Для этого у него была слишком чистая и ранимая душа. Хотя слухи о его любовных похождениях ходили фантастические. И только пятеро самых близких друзей знали о нем всю правду. Они знали, что их друг никакой не ловелас, никакой не задавака, а простой парень с открытой душой и добрым сердцем.

Он жил бурной юношеской жизнью. Бросался в крайности, все увеличивая свои таланты. Ему хотелось больше знать и уметь в этой жизни. Жажда постижения была необычайная. Иногда он даже сам себе удивлялся. Хотя и понимал, что то, что он такой активный, только привлекает к нему внимание еще большего числа девчонок. Он играл на фортепиано и гитаре. Это был результат его посещения музыкальной школы, которую он закончил уже три года назад. К тому же он прекрасно катался на роликовых коньках. Танцевал. В свое время он закончил данс-класс, и сейчас продолжал заниматься танцами в университете. С младенческого возраста обожал лошадей и увлекался верховой ездой. Благо, у его отца была своя конюшня. Он посещал кружок скалолазания, зимой катался на горных лыжах, летом – на горном велосипеде. Этим у них, правда, не увлекался только ленивый, ведь вокруг были потрясающие горы. Он отлично плавал, был капитаном команды университета по баскетболу. И даже пел в мюзиклах на школьных праздниках. Преподаватели считали его просто бриллиантом среди всех учеников. И жалели, что скоро парень уже покинет стены родного заведения. Второго такого было не найти.

Томас подошел к друзьям и на секунду остановился, все еще глядя на Элю. Он подумал: «Мы столько лет вместе. Почему раньше я не замечал ее?» Потом он открыл дверцу машины и плюхнулся на водительское сидение.

– Ну, что? Заждались? – спросил он весело, сам поправляя зеркальце заднего вида так, чтобы ему было видно Элю.

Серге возмущенно ответил:

– Томас, ты обнаглел! Сколько можно? Если ты учишься лучше всех на курсе, это не значит, что ты должен всем решать контрольные.

– Ну, во-первых, лучший ученик на курсе не я, а ты, – ответил Томас. – А во-вторых, не всем, а только Мадлен. Я же не виноват, что ты хоть и отличник, но жуткий зануда и никак не хочешь отступить от своих принципов.

Томас, естественно, шутил, но у Серге всегда было болезненным самолюбие и поэтому он обиделся. Покраснев от колкого замечания друга, он проговорил:

– Я никогда не отступлю от своих принципов. Как всегда считал и считаю сейчас – каждый должен постигать учебу своим умом. А списанные контрольные и липовые дипломы только увеличивают число непрофессионалов. Поэтому я никогда не поощрял списывания тем, что сам не давал списывать. Представь себе, что такая вот Мадлен спроектирует и построит дом, в котором будешь жить ты вместе со своей женой…

Ребята так и покатились со смеху. Пример был приведен не случайно. Парни учились на отделении архитектуры и градостроительства. Правда, Серге собирался на будущий год перевестись на отделение теоретической физики. Для его ученого ума это было ближе. Эля училась тоже на архитектурном, а Кетни в Высшей медицинской школе университета по специальности микробиолог.

Серге продолжал как ни в чем не бывало:

– И вот, по вине такого горе-инженера в доме рушится потолок и балка падает на твою жену. Что ты на это скажешь?

Томас постарался сдержать смех, и все же ирония в его голосе выдала его.

– Печальная история, – констатировал он. – Только такого не будет никогда. Потому что дом себе я построю сам. И потом, Серге, не будь таким уж чересчур конкретным. Мадлен не будет ничего строить или проектировать. Она засунет свой диплом в пыльный комод и благополучно выйдет замуж за какого-нибудь миллионера. Ну, что, как тебе моя история? – Он улыбнулся другу и завел машину.