Щеки пышки порозовели до багровости, а лицо под короткой русой стрижкой выразило нетерпеливое желание дружно поработать с ветераном ПВО на даче.

Перед «Дачником» поместились и заботливо старались не задевать друг друга гладкощёкая мощная блондинка, из породы «девка-лошадь», и коротко стриженный качок-красавец-брюнет с повадками перекормленного кота.

– Подружка 26-ти лет, красавица и умница, посвятила себя богу. Ходит в глухом и длинном черно-сером платье, на лице скорбно-постная мина, – грустно, но громко повествовала блондинка. – Ей бы с парнями кувыркаться да детей рожать, а она и себя обокрала, и кого-то, судьбой ей предназначенного, счастливым не сделала. Жаль дурочку, и себя жаль. Не дай Бог такой судьбы.

– А у меня приятель бросил пить и начал в храм заглядывать. Спрашиваю: «Как результаты?» Отвечает: «Нормально. С половиной города переспал, приступаю к другой.»

Очевидно, девущка-спортсменка и друг-спортсмен из компьютерного объявления.

Выпрямив узкую спинку и прикрыв бледными ладошками не распрямляющиеся коленки, нервно дергался и крутил лысоватой головенкой на тонкой шее тридцатилетний хлюпок, офисный крысеныш – никаких «обязательств» не потянет; похоже, и потребности с трудом вытягивает. Вполголоса смущенно изливал душу:

– Меня знакомые и сослуживцы воспринимают не то, чтобы неадекватом и придурком, но точно не от мира…, а я такой и есть.

В соседнем кресле уютно перебирала мелочевку в сумочке домашнего вида женщина; таких называют с расширением «тетя», – тетя Оля, тетя Паша, тетя Маша. Оказалось, тетя Валя; выхватила у стюарда обед и заботливо, приговаривая и сюсюкая, хлюпика накормила.

– И компотик, – отпила глоток, причмокнула. – До дна, и ягодку на десерт.

Парочка меня заинтересовала, точнее, напрягли короткие, колючие, исподтишка взгляды хлюпика. Торопливо «пролистав» в голове инфу о себе, не нашел ничего интересного, но отложил в мозгу закладочку: «Нота бене» – обрати внимание.

Назойливое бубнение в рифму и вальяжное цитирование классиков из школьной программы с головой выдало поэта и музу, прислушался.

– Низменные инстинкты все вытравил; только высокое искусство и красота чувств на базе духовности, – на чистом глазу уверял голос с кавказским оттенком за спинкой сиденья.

Пролететь тысячи километров для встречи с доморощенным стихоплетом. Оглянулся, куда бы зацепить компьютерный шнур, но заметил наушники, надел торопливо. Мысленно поблагодарил турфирму, второй раз остановившую суицид, и начал прикидывать, отчего вокруг «знакомые все лица». Склонность к иронии и критическому анализу у меня в крови. Для «шута по жизни» ирония – «подушка безопасности» – чем смешнее шутит, тем дальше от плахи. Отвернулся к иллюминатору, накрылся пледом и захохотал. Отсмеявшись, попытался вычислять черта, собравшего «десять негритят» в одном рейсе на непонятную потеху; и бросил: слишком мало фактов. Решил разбираться с непонятками по мере поступления и накопления. Гора загадок неизбежно преобразуется в факты и выводы, количество сменяется качеством.

Запоминая лица, еще раз осмотрел салон. Люди часто напоминают геометрические фигуры: есть угловатые, квадраты; есть сплошь из тупых углов; отдельно народ отмечает круглых, – абстракционистам даже выдумывать не надо. Точно, как в нашей группе.

Достал из рюкзачка разноцветные маркеры-фломастеры, выбрал побелее и нарисовал на своей бандане сердце, пронзенное стрелой. Улыбнулся во весь рот, и девушка-лошадь расцвела-заулыбалась, протянула руку за фломастерами. Качок-красавец прожег взглядом и так же прихватил пару карандашей. Девушка изобразила призывно улыбающуюся сладострастную русалку, широкобедрую, как карась, и полногрудую, как сама. Радостно зарделась на изображающие восторг большие пальцы рук.

Стриженный качок, чтобы показать весь рисунок, опустил бандану до кончика носа. Белым по фиолетовому череп и скрещенные кости, а внизу надпись: «Не влезай – убью!».

Девушка сложилась пополам и начала хохотать, самолет задрожал и затрясся; а обеспокоенный стюард, слезно морщась от бьющей по голубым глазам женской красоты, попросил не веселиться так бурно, мол, хотелось бы долететь.

После посадки в ожидании продолжения путешествия потолклись перед памятниками туземцам без лиц: парню с гитарой и девушке с там-тамом. Безостановочно крутившая по сторонам «буратинным» носом критикесса подтянула повыше на остреньких плечиках оранжевый рюкзачок и вдруг разразилась речью:

– Обратили внимание, голуби на головы и плечи не садятся? «Посадочные места» на памятниках скульпторы иголками вооружают и правильно делают: памятники – это история. Плохая ли, хорошая ли – другой вопрос. Срать на свою историю и самим не достойно и другим позволять нельзя, даже птицам, даже высокого полета.

Особенно удивился сообщению водитель подкатившего открытого микроавтобуса; пока мы грузились, недоуменно, безотрывно и тупо пялился на мемориал. Очнулся, когда его нижняя челюсть громко ударилась о его же грудную клетку. Подтянув губу и челюсть на место, неспешно повез в дальний конец аэропорта к самолетику на колесах-поплавках.

Я успел прочитать название аэропорта – «Сан Хуан», – и ассоциации с Сейшелами не возникло, зато в памяти всплыло слово «Бермуды». Мать твою, уже не скучно.

Роль стюарда выполнял второй пилот – здоровенный усатый толстогубый афро-американский негр, которому не хотелось возражать, когда он выдал каждому спас-жилет и парашют и предложил надеть. Пышка «двести—сто шестьдесят-двести», пока стюард пытался свести на верхних «двести» замок парашютных ремней, утробно захихикала:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.