В России рококо не привилось, а барокко получило свою характерную национальную окраску и церковную разновидность, для него свойственна меньшая зависимость от подражательного наследия Ренессанса, использование древлеправославных, святорусских мотивов. Скептики и циники могут иронизировать по поводу наименования «Святая Русь», но во времена Сергия Радонежского не могло быть мебели с резными изображениями эротических сцен, такое бывало во времена языческие и вновь появилось в эпоху Просвещения. С пришествием варварской Французской революции снова слышится перепев на разные лады тех же старых греко-римских мотивов в виде классицизма и ампира.

К сожалению, использование элементов Древнерусского стиля сопровождается презрительной приставкой «псевдо», хотя с таким же успехом обращение к классической тематике можно назвать псевдоримским или псевдогреческим стилем. Можно провести такую аналогию: когда в ХVII веке в России появились живоподобные иконы, то их одобрение считалось признаком просвещенности, а приверженность рублевскому стилю – показателем простонародности. В отношении к иконе сегодня дело обстоит ровно наоборот. Бабушки любят, чтобы была «как живая», а прихожане с высшим художественным образованием восхищаются XV веком. Интеллигенция, с презрением глядящая на народ, в XX веке оценила религиозное искусство, а было время, когда народ ценил, любил и понимал его, а «общество» смотрело, как на барахло. Образованщина освистала даже «Явление Христа народу» А. А. Иванова, что уж там говорить про каноническую икону.

А. Абрамов.1989г. Йошкар-Ола; из той же серии, что и предыдущий киот.

После того, как в начале XIX века в очередной раз наследие античности было истощено, мастера, не в силах создать нового, продолжают заниматься повтором образцов великого прошлого и эклектикой, часто весьма тактично. Но только в конце этого века, когда оживляются религиозные настроения, появляется нечто реально свежее – модерн.

Родоначальником и главной фигурой русского модерна был Шехтель, человек, увлеченный романтикой средневековья, так же как чешский его собрат Альфонс Муха. Муха был славянофил, и ему редким образом повезло, что нашелся американский предприниматель-меценат. Неорусский стиль (разновидность модерна) был излюбленным мотивом Шехтеля, но его заказчики предпочитали вариации на другие темы. То, что Шехтелю мало пришлось поработать в этом стиле (Марфо-мариинская обитель) – не его воля. Далеко не всем, даже выдающимся мастерам, удается делать то, что хочется. Еще один столп из той же плеяды, великий испанский архитектор Антонио Гауди, с тем же комплексом идей, начертал на дверях своего дома знаменитый девиз: «Fe, Patria, Amor» (вера, отечество, любовь). О том как может увлекать эстетика Средневековья, говорит успех Властелина колец, Гарри Поттера и Хроник Нарнии.

Религиозность, сопутствующая модерну, не слишком каноничная, но Сецессион (другое название) – это Стиль, в отличие от последующей эпохи, которую можно назвать антистилем. Антистиль духовно близок уже не культурному ромейскому язычеству, а какому-нибудь дикарскому. На этом фоне очень поучительно третье пришествие классики при Гитлере и Сталине. То, что антистиль просто «никакой», особо бросается в глаза, когда его экспонируют (выставляют) рядом с настоящими произведениями искусства. Одним из современных изысков является сочетание минимализма с элементами ордерной (античной) архитектуры.

А. Абрамов. Дерево ироко.

Церковное благолепие является отражением богатства духовного, а не поклонением золотому тельцу, как это считают американцы, буквально толкующие Священное писание. Термин «аскетизм» ошибочен применительно к минимализму. Класс людей, предпочитающих этот стиль, никоим образом к самоограничению, порождающему красоту духовную, не тяготеет. Кроме того, в бытовой реальности минималистический интерьер наполняется украшениями и безделушками, так что уже перестает соответствовать своему названию. Убогость минимализма особо видна, если вещи противоположного толка поставить рядом. То, что его адепты элементарно не могут держать в руках ни кисть, ни резец видно по тому, как реставрировали антиквариат в их времена. Точнее, не реставрировали, а калечили.

Следующий поворот художественного развития – деконструктивизм. Шаг в сторону от прямолинейности и регулярности. На фоне этого поворота атеизм становится ругательным словом. И Россия встает с колен, каким бы нерусским ни казался этот сдвиг в эстетическом плане. Так что конца света можно еще подождать.

Надо слушать тех мыслителей, философов и пророков, чьи предсказания сбылись. А это в первую очередь русская национальная мысль.

А. Абрамов.1988 год. Дуб. Сделано ручной пилой и ручным рубанком. Маркетри на центральной дверке слегка выпуклое. В 90-е годы я стыдился этой работы, но сейчас люди стали умнее.

Люди прошлого были более целостны по причине изоляции народов, соответствующей тогдашнему уровню науки и техники; поэтому существовало представление о чистоте стиля. Современный человек может одновременно чтить Христа и Карла Маркса, состоять членом районного отделения мафии и хоронить товарищей по церковному обряду, ценит Достоевского и ненавидит Россию и так далее. Результатом этого является спрос на смешение стилей и теоретическое обоснование эклектики. Да и верующие люди тоже носят в душах несовместимое, поэтому не стоит рассчитывать, что наши творенья будут такой же утренней звездой, как храм Покрова на Нерли или Владимирская. Но все равно в Новой России продолжается подлинное религиозное возрождение, и пускай к чистым духовным переживаниям всегда примешивается осадок человеческих страстей, в ответ на наши молитвы Бог даст найти не чуждые духовности художественные формы, соответствующие российскому национальному характеру, и лучшему, что есть в современности. Может быть, это будет храм в деконструктивно-русском стиле, чем «черт» (прости, Господи!) не шутит. Декоструктивные предметы в основе имеют не слишком навороченные конструкции, а «кривизна» налепляется также, как когда-то архитектурные излишества, орнаменты, колонны, профили и прочее. Отсюда старинное слово: прилепы.

Новые тенденции проникают даже в сферу церковного искусства, что можно видеть по выставке «После иконы», проходившей в январе 2019 года в зале Церковных соборов. На старинных иконах нередко тоже бывали нарушения симметрии, анатомической правильности и искажения формы. Речь не о той символике, которая является каноном, а о таких бывших казусах, как рука с 6 пальцами, например.

Пример крайней деконструктивности – работа мастера Якоба Кресса.

Якоб Кресс.«Опс!»

А. Абрамов.2006 год. Работа стояла рядом с лестницей так, что видно было днище. Отсюда урок: хорошо сделано должно быть со всех ракурсов. На заднем плане лифт. Интересная подробность о продаже этой работы: Лия сидела с ней в ЦДХ на выставке. Когда она отошла, появились покупатели, которые постояли и ушли. Соседи передали информацию и она догнала претендентов. Так все и сложилось.