Все новые пары выходили на танец и подходили к стеклянному барабану. Женщины обычно не брали на аукцион наличные деньги, за них расплачивались мужья. Но сейчас каждая пожелала лично расплатиться за себя. По примеру Патрисии, они снимали с себя драгоценности и опускали в барабан. Мужчины не жалели крупных купюр. Барабан был уже полон до верха. Все хотели, чтобы этот ангельский голос пел как можно дольше.

Тупая ноющая боль заполнила сердце Шона. Ему казалось, что слова песни предназначались именно ему, и поэтому так рвут душу. И голос Лорен, еще долго звучал у него в ушах: «Ты скучаешь по мне, вспоминая, сладкий вкус моих губ?»

У входа в зал замерла только что вошедшая красивая женщина, слезы полились из ее зеленых глаз. Семнадцатилетняя девочка ожила в измученной душе сорокалетней женщины и пела своему любимому. Ее сердце словно стиснули жестокой, холодной рукой. Ничто не забылось за эти годы. Все также горько и больно. Она развернулась и тихо вышла из зала.

Девушка закончила петь. В зале раздались аплодисменты и просьбы спеть еще.

– Все-все, концерт окончен! Дальше у нас танцы, – объявил Стивен, и, подхватив подругу под локоть, потащил прочь от сцены.

Проходя мимо Шона, стоявшего рядом с Аланом и Арчи, Лорен напомнила, – Увидимся завтра, сэр. Арчи любезно согласился составить нам компанию. Он и доставит вас, вместе с вашим сыном, конечно. Ждем вас к полудню.

Викрам и Стивен молчаливо окинули их холодными взглядами, давая понять, что лично они не горят желанием их видеть. Но, что поделаешь, вынуждены будут это сделать.

– Стася, мы украдем ненадолго твоего мужа. Обещаю, что вернем до рассвета, – мягко обратилась к ней Лорен.

– Любимая, не скучай, – поднес руку жены к губам Стивен.

Его родители встревожено переглянулись, не зная, как отреагирует невестка. Муж бросает ее в первый же вечер и уходит с друзьями.

Но на ее лице продолжала играть безмятежная улыбка, – Веселитесь, увидимся завтра.

Лорен подхватила Вика и Стивена под руки, и весело переговариваясь, они покинули прием

– Пожалуй, нам здесь уже делать нечего, – произнес Шон, – Предлагаю уйти по-английски.

– Я только «за», – охотно откликнулся Алан, не желая подходить к тетке и ее мужу. Он до сих пор ощущал металлический привкус неприятного осадка, оставшегося в душе после короткого разговора с дедом. Чувствуя себя одновременно и недовольным, и виноватым, он хотел поскорей покинуть этот дом. Потом, наедине, в ночной тишине уютного номера отеля, он все вновь обдумает.

– Арчи, мы с Аланом приглашаем тебя на ужин. В отеле неплохой ресторан, закажем еду в номер и спокойно обо всем поговорим. Я хочу попросить тебя рассказать все, что знаешь об этой троице. Надо знать, что может ожидать нас завтра в их доме, – Шон заговорщически подмигнул ему, – Как говорится: «Предупрежден – значит вооружен!».

Через час они с удовольствием приступили к ужину в уютном номере небольшого семейного отеля. За столом царила непринужденная обстановка, располагавшая к откровенному разговору. Немного утолив голод, Арчи поведал о том, как оказался в Венесуэле.

– В тот день я поздно вернулся, – старательно восстанавливая в памяти события месячной давности, он стремился максимально достоверно изложить их своим слушателям, – И задержался в офисе не потому, что было много работы. Честно говоря, мне не хотелось идти домой. Родители постоянно ссорились. Отец упрекал мать в том, что ее дурная кровь испортила ему всю жизнь. Это из-за нее он потерял старшего сына. И не год, а двадцать лет назад, когда Стивена в пятилетнем возрасте отдали в ту проклятую закрытую школу, которую так расхваливал ее отец, называя элитным заведением для избранных. Если бы он тогда знал, чему там будут учить его мальчика, то никогда не позволил бы ему переступить порог Дармунда.

Стивен проводил дома не более трех месяцев в году. А когда ему исполнилось семнадцать, визиты сократились до месяца. Но и тот, единственный месяц, тяготил брата. Все раздражало его, и он рвался обратно. А после двадцати стал приезжать домой только на Рождество и на дни рождения родителей, не задерживаясь дольше, чем на пару дней. Мы с сестрой стали для него совсем чужими, – тоскливая грусть наполнила голос Арчи, выдавая подлинное огорчение, – а в детстве так дружили втроем.

Три года назад брат вернулся в Дублин с дипломом юриста, и отец с облегчением вздохнул. Он надеялся, что Стивен займется делами компании, будет жить дома, и мы станем обычной, нормальной семьей. Мечты отца не сбылись. Стивен не стал заниматься семейным бизнесом, как и не захотел жить дома. Он поселился со своими друзьями, и начал вести разгульную жизнь.

Мать обвиняла отца в том, что он не хотел понимать своеобразного характера Стивена и сильно давил на него. И в его гибели она обвинила отца. Тогда, год назад, он пригрозил Стивену, что лишит его содержания из-за отказа заниматься семейными делами, и вынудил лететь в Венесуэлу, в один из филиалов компании.

Гибель брата совсем подкосила родителей, окончательно лишив радости и смысла существования. Они еле пережили исчезновение Саманты, а спустя два года потеряли Стивена. Из троих детей остался средний ребенок, к которому и относились средне – без гордой любви к первенцу и без слепого обожания к самому младшему. В этом они тоже упрекали друг друга.

Арчи пытался говорить бесстрастно, чтобы в голосе не звучала обида. Но его слушатели ее расслышали, и постарались скрыть свое сочувствие, чтобы не смущать парня жалостью.

– Когда я вошел в дом, было около десяти вечера. Отец сидел в холле и пил виски, что стало привычным для него делом после скандала с матерью. Ее рядом не было. После ссоры она обычно плакала, а потом принимала сильное снотворное, и спала до полудня. Отец плеснул виски и мне. Мы сидели молча, уставившись в телевизор. Говорить было не о чем. Минут через двадцать я решил уйти в свою комнату, чтобы лечь спать. Вот тогда все и началось.

Арчи встряхнул головой, разгоняя тоску, и его рассказ приобрел совсем другое, интересное звучание.

– Раздался резкий звонок в дверь, а затем негодующий голос дворецкого, требовавшего, чтобы не прошеные гости немедленно покинули помещение. Внезапно в холл ворвались друзья Стивена – Герцогиня и Викрам. Их появление подействовало на отца, как красная тряпка на быка. Он вскочил и стал орать, что если сейчас же они не уберутся, то он их убьет. И действительно, выхватив из ящика стола пистолет, он стал размахивать им прямо перед их лицами. Я бросился его успокаивать и пытался отобрать пистолет. А тем двоим, порекомендовал немедленно убраться, во избежание неприятностей. Появление их в нашем доме было уже просто верхом наглости. Они ничего мне не ответили, обвели ищущими взглядами холл, а потом ряд дверей на втором этаже.

Герцогиня выкрикнула: «В комнате Стивена, Вик!» и побежала по лестнице, прекрасно ориентируясь, что вызывало удивление, ведь они никогда не были в нашем доме. Викрам бросился к отцу и мгновенно выхватил из его руки пистолет. Затем резко отшвырнул нас в разные стороны, взлетел на второй этаж и ударом ноги выбил дверь в комнату Стивена. Они вбежали туда, а мы с отцом просто озверели, и от злости готовы были разорвать их в клочья. Одновременно вскочили на ноги. Схватили – он кочергу с каминной решетки, я – полную бутылку виски, и ринулись наверх. Я реально хотел ударить Герцогиню бутылкой по ее золотоволосой головке. Эта стерва знала, где комната Стивена. Получается, что они бывали в нашем доме.

Ввалившись в комнату, мы немного растерялись. Она очень большая, и в ней на удивление было тихо. Мы с отцом шарили глазами по сторонам, ища наших врагов. И нашли…