* * * Искупить готов я кровью Не свою – ее вину. Поведет красиво бровью И нарушит тишину. Скажет что-то напрямую О невинности своей Или истину простую Для неопытных детей. Я не буду волноваться: К этим мерам я привык. За кого буду сражаться? Кому вырву дикий клык? И признанье, и презренье — Для меня не страх в глазах. Незабытое мгновенье: Тело страстное в руках. Проходите, годы бури, Проходите крахом дня. Наглотавшись много «дури», Позабудешь ты меня. Но когда-нибудь однажды, Словно гром в ночной тиши, Скажет кто-то тихо дважды: Ты люби меня, люби. * * *
Упаду сегодня в поле На зеленую траву И забуду свое горе, И прощу свою судьбу. Позабуду я обиды, Нехорошие слова, Неприличья твои виды И безумные глаза. Что ты делаешь со мною? Где приличье, где покой? Управляет кто тобою Неприятною рукой? Как случилось, что забыли Что-то ценное в себе? Что-то сбросили и смыли И пустили по воде. А когда-то понимали С полуслова и без слов. И друг другу доверяли Без горящих сальных дров. Видно, мы с тобой устали От забот и от обид. Видно, что-то мы предали, Изменили свой «прекид». * * * Яркого солнца мгновенье Мне ослепляет глаза. Рвется в лес вновь вдохновенье, И сдержать его нельзя. Яростно солнце проходит Леса зеленый покров. Кто-то в лесу тихо бродит, Падает часто в ров. Вырыл его, наверно, Сильный во всем человек. И рассчитал все верно В текущий жестокий век. Пьяные люди гуляют, Власть под себя подмяв. Слезы старушки роняют В тело зеленых трав. Скудно и скучно веселье. Ярость народной молвы. Где-то чужое насилье С криком лесной тишины. Острого месяца холод Звезды сгоняют с небес. Движется медленно голод, И редеет мой лес. * * * Кромсайте тело свежее. И молодость пройдет. Любите тело реже вы: Страсть ваша вас сожжет. Туманы поднебесные, Крутые облака, Леса в горах чудесные И хохот чудака. Зачем родился женщиной? Зачем меняешь пол? Не станешь сразу меньше ты: Чеши на троне кол. Когда-нибудь посадите И будет он кричать. С волнением не справитесь. Что с чудака-то взять? Закрой глаза белесые, Закрой вонючий рот. И станут детьми взрослые, И заболит живот. Рыданья отрыдаются, А слезы, как поток. В старух юнцы влюбляются. Мир весел и жесток. * * * Смотрю глазами синими. Смотрю в твои глаза. Не увлечен красивыми Под хохот дурака. Но ты такая строгая И грусть в потоке слез. Хотя и не убогая, По коже бьет мороз. Наверно, хочешь робости, Чтоб пожалели влет. И нет печальной строгости, Но есть красивый рот. И тихо открывается, И дикий холодок. Нахалы не влюбляются, А едут на Восток. Вдыхай ты воздух холода, А выдох – теплотой. Не жди ты в любви голода. Ответ всегда простой. Задумалась и вздумала На юге отдохнуть. Река всегда угрюмая. И трудно повернуть. * * * Стихи мои незрелые, Наивности полны, Как яблоки неспелые, Как яблоки кислы. Вернуть талант не смею я. Вернуться не хочу. Возможно, не сумею я. Возможно, не взлечу. А мне взлететь так хочется, Но крыльев не дано. Возможно, кто-то бросится В раскрытое окно. Волшебное мгновение И жизнь перед лицом. Потом одно презрение, Сравненье с подлецом. Зачем пошел на крайнее? Безжалостный полет. А смерть такая ранняя, И крови полон рот. Не будет обсуждения, И только тихий плач. Ты был в это мгновение Жестоким, как палач. * * * Ушел диктатор ненормальный: Нерусский первый президент. Как бык курчавый и упрямый, Европы резидент. Поил, кормил в Европе молодых, Но первым немцем стать не смог. Отдал налево много «золотых» И от тоски немного занемог. Красивый, вроде, и рубаха парень. Любил чудить и много выпивать. И часто обижался, словно барин, Когда пытались выпивку отнять. Не царское такое, вроде, дело. Но тапочки подносит Коржаков. А тело в ожидании хотело Все словоблудия дураков. Родные русские поляны, России голубой простор. А первый президент упрямый: Святой России он позор. Ушел диктатор ненормальный. Ушел в другой – загробный мир. А мир тот, видно, аномальный, Чумы бесовский пьяный пир. |
