В том, что Ладыгин выйдет на связь, едва появившись в общежитии, Иван Петрович не сомневался. Хотя бы из чистого любопытства – кто ему должен вернуть деньги? Тем не менее, он все-таки дошел до Канавинского отделения милиции, на полпути к которому его перехватили лихие комитетчики, и перетолковал с некоторыми из своих знакомых оперов, с кем когда-то вместе доводилось работать. Ребята пробили спецприемник, проверили камеры административного задержания, все безуспешно, и обещали, если таковой человек появится на горизонте, немедленно сообщить о нем Ивану Петровичу.

Солнце валилось за крыши окраинных домов, черные тени сбивались в кучу в проходных дворах и под бетонными козырьками подъездов; розовым и желтым блистали окна верхних этажей… Студеный ветерок поднимался от реки, и не на шутку мерзли руки. Иван Петрович торопился домой, справедливо полагая, что нет нужды делать сегодня то, что можно сделать завтра, и теперь мечтал о горячей ванне с двумя капельками пихтового масла, и курице, запеченной в духовке. Эта самая курица, пока глубокозамороженная, лежала сейчас в пластиковом пакете вместе с банкой консервированного зеленого горошка, и больно стучала по бедру, когда он прибавлял шаг.

Варвара Федоровна выдала ему гениальный рецепт, который Шмыга решил сегодня опробовать. Бутылку из-под пива тщательно вымыть, заполнить холодной водой. Насадить на нее курочку, предварительно натерев кожицу смесью соли, перца и приправ, какие в доме найдутся. Поставить в духовку на поднос или плоскую тарелку, куда будет стекать горячий жир, и запекать при средней температуре. Мадам Фуше обещала, что через полчаса он будет наслаждаться изумительным блюдом гриль. Иван Петрович был большим охотником до печеного и жареного мяса, несмотря на Великий пост.

«Грешен, – укорял он себя, – ох как грешен!»

Набрал код в цифровом замке подъезда, стальная дверь щелкнула, поддалась… взбежал на лифтовую площадку. Несколько раз вдавил кнопку вызова. Безрезультатно. Стал подниматься по лестнице, снизу бахнула входная дверь.

– Здесь живет, – забасил густой уверенный голос.

– Какой номер?

– Сорок пять.

– Ну, поговорим сейчас! – оживленно проговорил хрипловатый, прокуренный.

Детектив, проживавший в сорок пятой квартире, глянул через перила. Оба голоса принадлежали двум коротко стриженным мужчинам плотного телосложения, одетым в мятые спортивные костюмы, словно пассажиры поезда дальнего следования. Они встали перед лифтом и принялись давить на кнопку с тех же печальным результатом. Эта секундная передышка позволила Шмыге подскочить вверх на целый лестничный пролет. Переведя дыхание, вынудил себя остановиться.

– Поговорим, только кастет спрячь, велено не калечить. Нежно, без синяков и кровоподтеков.

– Разве так бывает? – иронически отозвался хриплый. – Что стоим, кого ждем? Не работает аттракцион, пошли пешком.

Теперь Иван Петрович продолжил полет на седьмой этаж без остановки. Отомкнул бесшумно дверь своей квартиры, мягко защелкнул за собой и накинул металлическую цепочку. Выломать дверь конструкции фирмы братьев Веселовских не так-то просто. Хорошая дверь. Пленкой под дерево заделана, легкая, прочная, только автогену подастся. Бросил папку на столик в прихожей, повесил пальто. Поставил курицу под холодную воду размораживаться, включил духовой шкаф прогреваться – война войной, а обед по расписанию. Затем вернулся в прихожую и приник к дверному глазку. И тут же над ухом мягко замурлыкал звонок.

Выждав паузу, Шмыга спросил беспечно:

– Кто там?

– Телеграмма, – рявкнул знакомый бас и ненатурально откашлялся.

Детектива разобрал смех.

– Телеграммы носят бабульки в драных шалях и пальто на рыбьем меху. Здоровые мужики, вроде тебя, либо в шахте вкалывают, либо рынки рэкитируют!

– Мужик, серьезно, тебе телеграмма пришла. Мать заболела, просила разнести, – стал оправдываться басок, который почуял свою оплошность.

– Зачитай от кого, – откровенно стал издеваться Иван Петрович, чувствуя себя в безопасности за двумя листами десятимиллиметровой стали, – сынок ты наш заботливый! Это не вы, ребята, целый день меня пасли, а?

За дверью помолчали, потом:

– Ну, извини… хрен с телеграммой, серьезные люди хотят тебе кое-что передать.

– Что именно? Может, это мне не нужно? – очень разумно предположил детектив.

– Шмыга, поговорить надо, – вмешался второй, с хрипотцой, явно не верящий в мягкие методы общения.

– Ребята, идите домой, пока милицию не вызвал!

– Иван Петрович, это не серьезно…

– Да ни хрена нам менты не сделают, мы же тебе дверь не ломаем. Пока не ломаем, – зло сказал второй и постучал. Видно, паршивец, пытался оценить надежность дверной перегородки.

«Ну, и что мне с ними делать? В ментуру не сдашь, не хулиганят, порядок общественный не нарушают». По прихожей разлились трели телефонного звонка. Шмыга поднял трубку.

– Здравствуйте, я могу поговорить с Иваном Петровичем? – произнес взволновано девичий запыхавшийся голос.

– Можете, Аня.

– Узнали? Здравствуйте, мне необходимо срочно сказать вам что-то важное. Мы могли бы сейчас встретиться?

– Никак, Аня не могу. Устал, не ел…

– Иван Петрович, это касается вашей безопасности!

– Пусть касается чего угодно, но сегодня из дома я не выйду.

– Раз так… хочу сказать, что у вас могут быть неприятности. Из-за меня…

– Кажется, они уже начались, – проговорил Иван Петрович, разглядывая в дверной глазок двух молодчиков, все еще слоняющихся взад-вперед по лестничной площадке.

– Двое таких противных здоровых парня? Они на красной «девятке» все время катаются. Не бойтесь, это из папиной службы безопасности. Я немедленно выезжаю. Будут приставать, скажите, что Артур велел им вернуться.

– Да я не боюсь, просто не решил, что мне с ними делать. Артур? Это еще кто такой?

– Приеду, все объясню.

– Эй, почтальоны, вы еще здесь?! – крикнул детектив, кладя трубку.

Тишина.

– Артур велел вам домой ехать. Кушать вечернюю кашку, укладываться баиньки…

«Черт знает что! Папенькина служба безопасности проснулась. С чего бы это? Потерял одну дочь, стал бдить за другой? Елки-палки, духовка!»

Курица удалась. Натертая чесноком проперченная золотистая кожица источала такой бесподобной аромат и так нежно хрустела под зубами, что несколько минут и Шмыга, и Аня, бросая виноватые взгляды друг на друга, не могли оторваться от курицы. Младшая Чайка справилась с собой первой, поддела вилкой зеленый горошек, отправила его в рот и осторожно коснулась губ салфеткой, на которой сразу отпечатались две узкие красные полоски. Ивану Петровичу чувствовал себя неловко перед гостьей, но он ничего не смог поделать со своим зверским аппетитом.

Впрочем, жующий детектив не смущал девушку.

– Кое-кто, наверное, вообразил, что мы с вами спим, – свободно рассуждала она.

– Хм, – поперхнулся Иван Петрович. – Кажется, грудку переперчил. Это папа такие нездоровые мысли высказывал?

– Папа никогда не вмешивался в нашу личную жизнь, он, по-моему, даже не подозревает, что мы с Маришей имеем такую штуку, как личная жизнь.

– Может, эти… инсинуации идут со стороны матушки, – осторожно высказался Шмыга, подбирая с общего блюда остатки жареного на гарнир картофеля. – Естественное беспокойство…

– Ерунда, все мамино беспокойство сводится к тому, чтобы я не принесла в подоле ребенка от неизвестного папочки… – отмахнулась Анна. – Сейчас ей плохо, в религию ударилась. Давайте, я чай свежий заварю.

– Нет, – твердо сказал Иван Петрович. – Я сам.

Инсинуации… Все мыслят какое-то непотребное. Да вы только посмотрите на эту девчонку – школьная челочка на глазах, руки лодочкой сложены на коленях, прямодушные, открытые как у школьной активистки глаза, правда, с зеленой опасной искоркой в глубине зрачка… Одета, конечно, по-взрослому: черные колготки, короткая кожаная юбка, пушистые от какого-нибудь «максфактор» реснички, сине-зеленые тени на веках… в бледно-розовой впадине между отворотами воротника легкой курточки тот же сестрин золотой медальон.