– Жаль, отец, наличных с собой не захватил, – рассеянно проговорил Иван Петрович, приподнимаясь. – В следующий раз обязательно что-нибудь прикуплю.

Теперь стряхнем с открытки случайный сор, то есть выкинем из головы, все, что вдруг бросилась в глаза, и потом краешком глаза глянем… Так, внимание! Кое-что осталось. Значит, не померещилось…

Нет, не померещилось! Когда Иван Петрович беззаботным шагом приблизился к «Соболю», фургон мягко, почти бесшумно завертел колесами, дал задний ход и остановился распахнутой боковой дверцей точно напротив детектива. Два крепких молодца в светлых куртках втянули его внутрь так стремительно, что спустя секунду он сидел в мягком кресле и, покачиваясь, проезжал мимо двухэтажного здания РУВД, куда направлялся в поисках исчезнувшего доцента.

– Не беспокойтесь, федеральная служба безопасности, – показал издалека красный документ молодой человек, почти его ровесник, в сером костюме на белую безрукавку; на мощной обнаженной шее борца сверкала золотая цепочка. – Зовут меня Сергей Валентинович, – и дальше что-то неразборчивое, вроде капитан, вроде оперуполномоченный какого-то там отдела…

– Понял я, – недовольно буркнул Иван Петрович, переводя дыхание. – Как черти из табакерки выпрыгнули. По телефону нельзя объяснить, мол, так и так, зайдите, пожалуйста, к нам на Воробьевку. Вам что, тренироваться не на ком?

– Нельзя Иван Петрович, хвост за вами. Какие-то мальчики в красной «девятке» рядом крутились. Пока их отвлекли, мы вас быстренько умыкнули. Теперь пусть поищут. Кто бы это мог быть? – с чисто житейским интересом спросил спортивный капитан.

– Понятия не имею, – искренне ответил детектив и пожал плечами, – кого я мог разбудить в последнее время… Одной болтовней занимаюсь.

– Ну, как сказать, – улыбнулся Сергей Валентинович. – Болтовня разная бывает. Так вы не против, что мы с вами тоже поболтаем?

– Чего уж там, везите! – махнул рукой Шмыга. Даже капли испуга в его голосе не было, одно любопытство. Да и никак не мог он связать свое безупречное гражданское поведение с антигосударственными кознями. Его больше встревожили мальчики в красной «девятке». В самом деле, кого он заинтересовал до такой степени?!

Вывернули на Воробьевку к пятиэтажному дому с колоннами по фасаду, проехали к боковому подъезду мимо стелы с висящей на ней чугунным щитом, из-за которого выглядывала рукоятка чугунного же меча.

«Зря значок не купил, – вздохнул Иван Петрович. – Своим бы почувствовал».

Привели в обычный кабинет с казенной мебелью приторно светлой полировки. Точно в таком же когда-то дневал и ночевал сам Шмыга в бытность старшим следователем городской прокуратуры. Зашел мужчина в штатском, выбритый до покойницкой синевы, хмурый и неразговорчивый. Сел в дальнем конце кабинета, закинул ногу на ногу и стал смотреть на носок вычищенной туфли.

Сергей Валентинович разложил перед собой густо испечатанные бумаги, потом демонстративно отложил их, придавив толстой иллюстрированной книжицей, кажется, «Памятниками Нижневолжской старины». Закончив манипуляции, откашлялся, пробуя голос, точно эстрадный певец перед микрофоном.

– Надеюсь, Иван Петрович, вы понимаете, что это не допрос, а беседа, можно даже сказать, обмен мнениями по теме, которая сейчас многих в нашем городе интересует. Я имею в виду злополучные события в начале апреля.

И всем корпусом повернувшись так, что золотая цепочка съехала вбок, спросил:

– Нас интересует, от кого вы узнали о том, что второго апреля в двенадцать тридцать пять здание управления железной дороги на Московском вокзале будет взорвано?

– Я ничего об этом не знал, – спокойно ответил детектив. – Как раз на это время мой клиент назначила встречу…

– Марина Семеновна Чайка, бывший сотрудник «Трансбанка», погибшая при невыясненных обстоятельствах недалеко от гостиницы «Антей», – негромко, как бы про себя, сказал бритый.

– Почему при невыясненных? – удивился Шмыга и поворотился к нему.

– Продолжайте, Иван Петрович, – попросил Сергей Валентинович. – Вам назначили встречу, вы подъехали, переговорили… дальше что случилось, почему вы выскочили из здания как ошпаренные с гражданкой Чайкой?

«Сохранилась, наверное, видеокамера наблюдения в кассовом зале», – пронеслось в голове Ивана Петровича.

– Я понял, что с клиентом вот-вот может произойти неладное, и попросил Марину Семеновну немедленно покинуть помещение. Мы вышли…

– Что значит «неладное», что значит «понял»? Мы все тут юристы по образованию, выражайтесь яснее?

– Можно яснее, – вздохнул детектив. – Приснился ей поутру нехороший сон, означающий близкую смерть. Вот я и встревожился, засуетился, думал, выдерну ее из здания, и тем самым удастся тенденцию гибельную переломить. Увы, не получилось. Кто ж знал, что рванет, и так рванет, что в полукилометре достанет!

– Сон? – недоуменно переспросил Сергей Валентинович.

– Да. Во сне мой клиент вышла замуж. Классика. Я бы этот сон в учебнике ОБЖ на первой странице пропечатал, – сказал Шмыга. – Сны о свадьбах – сны высшей категории смертельной опасности. Лица жениха не видно, поскольку смерть многолика, определенного образа не имеет. Для одного – смерть выглядит как вспышка солнца на лезвие кухонного ножа, для другого – ржавчина на водопроводной трубе, для третьего – пыль, летящая с рухнувшей бетонной плиты.

– Вспышка солнца на лезвие ножа, – повторил капитан, мельком бросая взгляд на бритого. – В дурачка сыграть решили, Иван Петрович? Как бывший следователь, думаете, этот способ защиты самый выигрышный? Еще раз поясню, мы понимаем, что ни в какой террористической организации вы не состоите, ни в чем предосудительном не замешаны, но, может быть, в связи со спецификой вашей работы случайно узнали в вашем гадательном салоне некую информацию, пусть даже сначала ее и не связали с готовящимся терактом… или гражданка Чайка что-либо узнала, или заметила и рассказала вам…

– Я полагаю, чеченские смертники сверяют судьбу по своим ваххабитским книжкам, а не по карте звездного неба, – ответил Иван Петрович. – Ни о чем таком Марина Семеновна не знала, да и не могла знать. Повторяю, о том, что с моим клиентом может произойти несчастье, определил из ее сновидения.

– Из-за того, что нервной барышне приснился страшный сон, вы схватили ее за руку и потащили на улицу?

– Именно так, – сухо подтвердил Иван Петрович. – Как правило, утренние сны исполняются до полудня. Точнее, до двух часов по местному времени.

– Вот как! Ничего забавнее я не слышал, – рассмеялся капитан.

– Ничего забавного. Взрыв на площади прогремел в двенадцать тридцать пять.

– Больше ничего вас не напугало?

Иван Петрович честно призадумался.

– Деревце в моем дворе.

– И что с деревцем?

– Выхожу утром, а дерево в палисаднике напротив усыпано клочьями бумаг. Какой-то придурок до мусоропровода не дошел.

– Ну и что?

– Когда рвануло на площади, из падающего здания целая туча бумаг вылетела и долго сыпалась с неба.

– Бр-р-р, – замотал головой капитан. – Какая связь, Иван Петрович?

– Вот в этом вся ценность, Сергей Валентинович, что нет никакой прямой непосредственной связи между мусором в моем дворе и бумагами над руинами. Это и есть типичнейшая синхроничность, знак, или как святые в древности говорили – «знамения», а нынешние простаки – «приметы». Только вот попробуй, догадайся тем утром, к чему этот знак… – добавил он тише, для себя.

– Вроде суслика в темном поле. Никто его не видит, а он, тем не менее, есть, так?

– Мне тоже нравится это кино, – согласился Шмыга.

– Да, но как вы помните, фразу эту сказал бывший пациент психиатрической больницы.

– Помню. «Быть или не быть» – эту фразу тоже сказал не совсем здоровый человек, – парировал Иван Петрович, и как ему показалось, очень удачно.

– Что-нибудь еще?

– За остановкой у торгового центра «Аврора» двухэтажный домик сгорел. Я подошел как раз в тот момент, когда «скорая» выезжала. Вынесли носилки с трупом, поставили на землю.