Родион обратил внимание на молодую миловидную девушку. Та стояла у стены и тихонько всхлипывала.

– Девушка, вам плохо? Может быть нужна помощь? – участливо спросил он.

– Ничем вы мне не поможете, – всхлипывая, ответила та, и немного успокоившись, рассказала свою историю. Ее звали Таня, она приехала из Брянска в Москву за «дешевыми» шмотками. Здесь в Лужниках на рынке вещи стоят намного дешевле, чем у них, на брянском рынке.

Прямо на столичном вокзале к ней подошла женщина средних лет и слезно попросила купить в одном месте в палатке 10 женских кофточек, 50 тысяч за штуку. Ей, дескать, не продают, так как она берет на продажу.

«Вы купите мне, а потом отойдем в уголок, и отдадите мне эти блузки, а я вам деньги». Таня, конечно, решила помочь женщине. Она была доброй девушкой. Как не выручить человека. Но как только она купила на свои деньги 10 кофточек и подошла к установленному месту, чтобы их отдать, незнакомка «испарилась». И вот теперь Таня стояла с этими злосчастными кофточками и не знала, что с ними делать.

Вскоре оказалось, что цена этим кофточкам всего двадцать тысяч.

– В милицию обращалась?

– Обращалась.

– И что там, помогли?

– Сказали, таких как я – тысячи. Будут искать. Если случайно найдут, то сообщат.

– Ну и что ты собираешься делать дальше?

– Еду домой.

– Правильно. А кофточки продай, вернешь часть денег. Ну не повезло, будешь в следующий раз, более острожной.

Через некоторое время Родиону предложили сыграть в карты – в дурака.

– Ты откуда, парень?

Крестовский, уже хорошо понявший здешние законы, на всякий случай сказал, что из Калуги.

– Ну и прекрасно, давай, сыграем в калужского дурака…

Буквально за ночь Родион прошел курс университета жизни. Он понял и другое – на московских вокзалах без особой нужды находиться не стоит. Это вредно со всех точек зрения.

Утром Крестовский быстро нашел родственника Ивана Петровича и хоть тот свалился ему на голову так неожиданно, но не растерялся и в этот же день Родион уже был поселен в студенческое общежитие.

Ему была выделена отдельная комната с ванной и туалетом. Верхний свет не работал, и работать не мог, зато имелась настольная лампа, которая включалась и выключалась без видимых замыканий. Открыв дверь ванной, он увидел тучные стада тараканов, которые кинулись врассыпную по побитому временем и прежними жильцами кафелю.

Первые несколько дней Родион ходил по столичным улицам и площадям, вздыхая воздух такой знакомый и незнакомый.

Москвичи были энергичны и деятельны, жизнерадостны и приветливы. Его первые впечатления? Москва – город контрастов. Город богачей и бедняков. Здесь пересекались все российские пути – дороги и судьбы, находилась высокая власть, у которой одни – ищут правду, другие, каких большинство – покровительство. В Москве сосредоточен иностранный капитал: на каждом шагу крупные коммерческие банки, биржи, иностранные фирмы, АО, СП, магазины, предприятия. Здесь же концентрируются и криминогенные мафиозные структуры. Воротилы теневого бизнеса перебираются и обустраиваются в Москве. Акулу гораздо сложнее выловить в океане, нежели в маленьком прудике.

Именно здесь больше всего пенсионеров, которые влачат жалкое существование, бомжей, стекающихся со всей страны. Там, где есть богатые, всегда найдется кусок и объедки для бедных. Сюда стекаются и беженцы, которым бежать уже просто некуда. Они живут без завтрашнего дня, и засыпают с мыслью: слава богу, что пока над головой есть крыша, а желудок наполнен какой-то пищей. Здесь богатые магазины и супермаркеты и шикарные особняки соседствуют с ветхими домами.

Крестовский с большим интересом гулял по городу. Похоже, что в Москве народ хронически был болен безостановочной ходьбой и разного рода передвижением. В любое время дня и ночи на улицах города расхаживает столько народу, что ему временами было просто непонятно: работает ли сейчас кто-нибудь.

Оказавшись на Красной площади и смешавшись с группой туристов, он слушал экскурсовода:

– …Красная площадь – это неповторимый по красоте архитектурный ансамбль… В 1804 году площадь впервые замостили булыжником. Кремль строился с 1485 по 1495 год… На деньги Дмитрия Пожарского в 1620-е годы был возведен Казанский собор…

Когда человек оказывается в огромном городе, в котором его окружают большие дома, и он ходит по широким улицам, то у него невольно возникает иллюзия порядка и глубокой целесообразности жизни. Раз все вокруг так упорядоченно: автобусы, трамваи, поезда метро ходят по расписанию, дома пронумерованы, горожане регулярно ходят строго в определенные часы на работу, значит, и сама жизнь подчиняется какому-то внутреннему расписанию и человеку в этой жизни есть свое место.

Он был как в родном городе. Хотя педанты утверждают, что полноценным москвичом может считать себя только тот, чей прапрадед вовремя подсуетился и получил постоянную прописку в пределах Кремлевской стены. По другой более гуманной версии – в этом городе достаточно просто родиться. Ну, а в жизни все проще: вы живете здесь месяц, второй, третий, учитесь, работаете, ездите в метро, ходите по улицам, покупаете продукты питания, и вдруг становится совершенно не важным, откуда вы сюда прибыли из Жмеренки или из Женевы. Он не первый и не последний, кто приехал сюда в поисках лучшей жизни. Видно, это мечта всех провинциалов.

На станциях пригородных электричек и переходах хохлушки вовсю торговали семечками. Они орудовали какими-то хитрыми – обрезными стаканами. Стакан всегда стоял утопленным в семечках так, что выставлялся его венчик, и создавалась иллюзия его полноценности. Но когда доверчивый любитель пощелкать семечки платил за них и подставлял свой большой карман, то получал примерно на треть меньше ожидаемого.

К нему приставали цыганки, предлагавшие дешевые кожаные куртки и для пущей убедительности представляющиеся болгарками. Но, наученный опытом, он не останавливался и даже не замедлял хода ни возле них, ни возле уличных продавцов, пытавшихся всучить ему калькуляторы, деловые наборы, туристические путевки почти даром в связи с изучением рынка.

Как-то раз Родион решил доехать до центра на троллейбусе. На остановке он встретил спившегося, полураздетого, грязного, вонючего, но гордого бомжа, который хлебал из горлышка водку, пританцовывал и пел: «Аы-аы-аы. Т-т-т. Аы-аы. Ух. Аы-аы-аы!. Т-т-т. Тара-тара-тара-тара-тара-таратам. А-тае-вве… Авторское телевидение». Задушевная песня была богато сдобрена вставленными в мелодию оглушительными отрыжками из гласных звуков и удачно вставленными в мелодию нецензурными выражениями.

Подхваченный толпой, Крестовский лишился самоуправления и был внесен ею в троллейбус.

Троллейбус мерно потряхивало на ухабах. Родион несколько забылся, уйдя в свои мысли, но тут две приятельницы обнаружили, что едут – какое счастье! – в одном троллейбусе. Давно видно, как отметил про себя Родион, не встречались. И громко, словно, никого рядом не было, стали обсуждать свои житейские проблемы:

– Слушай, а Николай-то, – второй раз развелся!

– А Ленка Костина!.. Не знаешь? Она уже ушла от мужа, родила и живет с другим!…

Крестовский, не выдержав такого душевно-бытового стриптиза, продвинулся на несколько метров вперед.

Проехав остановку он заметил возникшего рядом билетного контролера. Собиравшись рассказать какую-нибудь историю, чтобы не платить штраф, он решил сначала внимательно ознакомиться с протянутым ему удостоверением. И не напрасно. Выяснилось, что наличие проездных документов проверял работник управления коммунального хозяйства в чине слесаря – некий Фигурков Алексей Иванович.

– Коллега! – присвистнул Крестовский.

– Чего? – не понял тот.

Приглядевшись к поборнику билетной справедливости, Родион обнаружил, что он, как и подобает слесарю в рабочее время, был слегка нетрезв.

«Лжеконтролер», поняв, что фокус не удался, под одобрительные возгласы особенно безбилетных пассажиров поспешил поскорее выйти из троллейбуса.