Когда он подошёл, она подняла голову от маленькой книжечки. Она тепло улыбнулась ему и сказала:

– Я принесла книги. Если хочешь, я почитаю тебе.

Арджун кивнул. Джулия перелистнула несколько страниц и нараспев прочитала:

– Что это? – спросил Арджун, серьёзно выслушав её.

– Это стихи. Человек писал о своей любви к женщине, любви, которую не смогла уничтожить в нём смерть.

Затем она закрыла книгу и взяла другую.

– Это Петрарка. Он тоже писал о любви к соседской девочке, девушке, а потом и женщине, с которой даже словом не перемолвился. Она умерла молодой, но он продолжал её любить до своей смерти.

Арджун слушал строки о непонятной тоске, щемящей грудь, о печали расставаний, о сладости любви и трепете чувств, и не понимал, почему люди, относящиеся к одним с такой нежностью и любовью, так жестоко уничтожают других. И ещё. Животные, рассказывая о людях, говорили не всё. То ли не знали, то ли не хотели знать.

Наконец Джулия закончила.

– Ты хочешь сам это читать? – спросила она, пристально глядя на него.

– Да.

– А зачем? Вряд ли ты захочешь променять свободу джунглей на четыре стены дома?

– Я хочу быть как ты, – прямо сказал он. – Много из того, что ты говоришь, мне непонятно.

Джулия рассмеялась.

– У меня было слишком много времени, чтобы учиться.

Она посерьёзнела.

– Я попробую научить тебя читать и писать. Ты потом сам решишь, какую жизнь тебе выбрать. Только знай, чем больше ты знаешь, тем несчастнее становишься.

Арджун кивнул. Он не понял, что хотела сказать Джулия. Может, она не хотела с ним заниматься? Но она не ушла, а осталась с ним. Может, она боялась, что он станет умнее неё? Тогда почему всё же осталась его учить? Он решил, что поймёт это позже. Пока надо просто запомнить.

Они начали занятия. Чтение Арджуну давалось легко. Только его иногда путали сочетания букв – в одном случае они означали один звук, в другом другой. Писать ему было труднее. Он быстро овладел ножом в джунглях, но карандаш в его крупных руках часто ломался, пока недели через две он не приноровился его держать.

Дни шли за днями. Джулия учила Арджуна самым простым вещам – объясняла, зачем людям слуги и прочему нужны паровозы и телеграф. Иногда к их урокам присоединялась Элис. Она не понимала, зачем её кузина тратит время на дикаря, которого она ещё побаивалась, но видела, с каким воодушевлением рассказывала ему Джулия о мире людей. Иногда её сопровождал Джон Элиот. И Арджун видел, с каким немым обожанием он смотрит на эту светловолосую красавицу. Арджун не понимал, что привлекает этого гиганта в такой женщине. Элис только и умела, что надувать губки, хихикать не к месту, краснеть и опускать глазки. Прохладный ветерок вызывал у неё дрожь, как льды Гренландии. Маленькая мошка на платье – приступ паники. А уж, забравшийся на юбку – такой ужас, что она часто падала в обморок, который Джулия считала больше показным. Да, она была красива – небольшого роста, тоненькая и изящная, но совсем не во вкусе Арджуна. Зато на фоне своей не столь красивой и решительной кузины она выглядела как роза на фоне солнца. Красива, но не грела душу. Однако, Джон Элиот, видимо, считал иначе. Даже Джулия, изредка подтрунивая над ней, смотрела на неё с нежностью и часто прощала глупые смешки, потому что Элис была добра. Когда Джулия с Арджуном задерживались, она приносила им то сэндвичи, то кусок холодной курицы, то тарелку каши. Сначала, когда она боязливо уговаривала его попробовать человеческой пищи, он отказывался. Но потом любопытство взяло верх. Еда была непривычна. Но со временем ему понравилась. Он даже тайком прятал кусочки, чтобы побаловать старую Шрикант, которая уже не могла так зорко видеть и быстро бегать, как раньше. Вирендра нашёл себе пару, и у него уже было пятеро маленьких котят. Он не мог кормить семью и слабевшую мать. Когда Элис узнала об этом, она принесла целую сумку жареной курицы, и вручила её Арджуну. Тот отказывался. Джулия остановила его слова движением руки:

– Считай это платой за то, что ты и твоя семья охраняете нас от диких зверей джунглей. Это помощь от нас. Это наш подарок. Если ты не возьмёшь, я здесь больше не появлюсь.

И тут Арджун испугался. За полгода он так привязался к этой женщине, что вопрос идти или нет к гроту у него не возникал. Он быстро схватил сумку с едой, заметив одобрительные улыбки девушек.

Когда Шрикант вечером учуяла полную сумку с лакомствами, она сердито сказала Арджуну:

– Не бери у людей многого. Они потребуют взамен большего.

– Эти женщины добры, – возразил Арджун. – Они дают, не требуя взамен.

Шрикант покачала уставшей головой:

– Всё это плохо кончится.

Арджун успокаивающе похлопал её по спине.

Прошёл сезон дождей. Джунгли снова начали одеваться к весне. Некоторое время Арджун не видел Джулию, потому что в ливни ей было трудно самой катить кресло. А просить помощи у других она не хотела.

– Не все поймут мои занятия с тобой, – говорила она Арджуну.

– Но ведь Элис и Джон поняли.

– Для Элис это была игра. Ей здесь скучно, вот она и развлекалась, играя в тайны и секреты. А Джон в неё влюблён – ты же сам видел. Он сделает всё, что она захочет.

Но однажды и этому пришёл конец. Через некоторое время после того, как Элис и Джон объявили о своей помолвке, появился Герберт. Своё долгое отсутствие счастливой паре он объяснил длинным путешествием в Англию по делам. Появился он внезапно, никого не предупредив, с известием, что в их краях появился лев-людоед. Его словам не очень поверили – человек отсутствовал больше полугода, чем занимался неизвестно, а о делах, которые происходят здесь знает лучше, чем те, кто никуда не уезжал. Хотя Джулия и подозревала его в кознях против обучения Арджуна, но она не могла теперь больше появляться у ручья. Дядюшка, подстрекаемый Гербертом, вообще запретил ей какие-либо поездки вне собственного поместья. Только многодневные уговоры и частые слезы и упрёки Элис сломили его настолько, что он позволил Джулии в сопровождении слуг выбираться в деревню, где проживал отец Арджуна. Там, около его дома она продолжала его обучение. Скоро вокруг неё собрался постоянный кружок из четырёх-пяти ребятишек, которые тоже слушали её. Чтобы их учить Джулия даже и не задумывалась – в деревне к ней и её дядюшке относились настороженно, как ко всем англичанам на территории Индии. Вдобавок, когда приходил Арджун, в него нередко летели камни и крики о злом духе леса.

Однажды, когда Джулия со своими телохранителями подъезжала к деревне, навстречу ей выбежал староста с серым от ужаса лицом.

– Умоляю, госпожа! Уходите! Лев-людоед, про которого говорил ваш офицер, появился в нашей деревне! Он сегодня напал на женщину, которая шла набирать воду. Он разорвал её как тряпку и сожрал почти всю! Родным даже нечего было сжигать на поминальном костре, кроме её одежды!

Джулия хотела было запротестовать, но староста бросился на колени:

– Не погуби, госпожа! Если лев убьёт тебя, твой дядя распорет мне живот! – Он размазывал по лицу грязь и слёзы.

– Госпожа, этот человек прав. Не стоит рисковать, – произнёс один из слуг в военной форме.

– Хорошо, – нехотя произнесла Джулия. – Мы возвращаемся. – И она стала поворачивать кресло.

Внезапно справа, ближе к деревне они услышали дикие крики. Джулия обернулась: метрах в пятидесяти, почти около самой деревни сидел годовалый ребёнок и плакал. А недалеко от него стоял, готовясь к прыжку, старый лев со свалявшейся гривой. Джулия отчётливо видела его маленькие глазки, оскал редких зубов и паршу на шкуре. Из деревни доносились истошные крики женщин и истерический плач матери, которая от испуга бежала, не глядя куда, забыв про ребёнка. Все оцепенели. Староста так и остался стоять на коленях, уткнув голову в дорожную пыль. Слуги, забыв про ружья и кинжалы, замерли, боясь пошевелиться. Секунда – и Джулию что-то словно подбросило в воздух. Она, не чувствуя ничего вокруг, молнией кинулась к ребёнку и стала перед ним, загородив собой от льва.