И как в таком состоянии можно помочь Исааку? Но она должна это сделать. Она поняла в самый первый год их совместной жизни, что ошибалась в нем. Он оказался прекрасным мужем. Вместе с ним, объединив усилия, они построили этот дом. Люди приходили посмотреть на них и присмотреть за ними, так что никакие случайные иноземцы не могли увидеть того колдовства, которое совершалось на этой стройке. Ее сила просто восхищала Исаака, но никогда не мешала ему. Она же всегда и полностью доверяла его силе. Она видела, как он тащил огромные деревья из леса и очищал их от коры. Она видела, как он убивал волков, даже не касаясь их. Однажды она видела, как в драке он убил человека — пьяного дурака, который выпил слишком много и выбрал в качестве объекта оскорбления Исаака. Этот дурак был вооружен, а Исаак безоружен. Исаак никогда не носил с собой оружия. В этом не было необходимости. Этот человек умер так же, как и волк: в одно мгновение его голова разлетелась на куски, будто его ударили дубиной. Потом Исаак сильно переживал из-за содеянного.
Все это видела Энинву, но никакие способности Исаака не вызывали в ней такого страха перед ним, какой она испытывала рядом с Доро. Иногда Исаак подбрасывал ее вверх, и она или кричала, или смеялась, или ругала его — в зависимости от обстоятельств, но она никогда не его боялась. И она никогда не презирала его.
— У него гораздо больше рассудка, чем у человека, который в два-три раза старше него, — сказала она Доро, когда Исаак был еще молод, а между ней и Доро были еще чуть лучшие отношения. В определенном смысле Исаак был намного разумнее Доро. И Исаак понимал даже лучше, чем она, что ему придется делить ее по крайней мере с Доро. И что ей также придется делить его с другими женщинами, которых Доро к нему приводил. Ее заставляли привыкнуть к этому, но в ней нарастала ненависть. Она чувствовала острую ненависть каждый раз, едва услышав предупреждение Доро, что она должна дать ему очередного ребенка. Исаак воспринимал каждого ее ребенка как своего собственного. Он принимал ее без горечи или злости, когда она возвращалась к нему из постели Доро. И каким-то непонятным образом он помогал ей переносить даже такие случаи, когда Доро стремился сломить ее, перекроить на свой лад, когда ее молчаливое послушание начинало его раздражать. Странно, но хотя сама она не могла простить Доро даже самых мелких пустяков, она не чувствовала никакой обиды, если что-то ему прощал Исаак. Долговое обязательство между ним и Доро было таким крепким, словно Исаак и действительно был его сыном от каждого носимого им тела. Если бы Исаак не любил Доро, и если бы эта любовь не была взаимной, хотя и на довольно странный манер — такой, какой привык понимать ее Доро, — только тогда Доро можно было бы считать абсолютно бесчеловечным созданьем.
Ей не хотелось думать, какой была бы ее жизнь без Исаака — вернее, как бы она смогла вынести Доро без него. Она всегда стремилась быть независимой от других, от мужа или от детей. Но все люди были временными на этой земле, они умирали. Умирали все, кроме Доро. Почему, почему не могло быть так, чтобы Исаак жил и жил, а умер именно Доро?
Она поцеловала Исаака. За долгую жизнь она много раз целовала его так. Ведь между ними было нечто большее, чем любовь. В своем организме она производила лекарство для него. Она очень тщательно изучала все обстоятельства его жизни, и даже старила свои органы, чтобы выяснить саму природу старения. Это была очень опасная работа. Любая ошибка могла убить ее прежде, чем она смогла бы понять ее и исправить. Она внимательно прислушивалась к тому, как Исаак описывал свою боль и все, что ее сопровождало, включая тяжесть в груди, головокружение, сердцебиения, распространение боли в область плеча и руки.
Когда он первый раз ощутил боль, а это было лет двадцать назад, то подумал, что умирает. Вот тогда первый раз она вызвала эту боль в своем теле, и была напугана так же сильно, как и он. Это было ужасно, но она жила так, как жил Исаак, и в конце концов пришла к пониманию того, как старение организма может привести к порче крови и сужению сосудов.
И что же следовало делать, чтобы с этим бороться? Как можно было восстановить кровообращение в стареющем организме? Разумеется, она могла восстановить свое собственное. Поскольку вызванная ею самой боль не убила ее, и поскольку она поняла, что необходимо сделать, чтобы восстановить порядок, она могла начать осторожно восстанавливать поврежденные сосуды, а затем растворять твердеющие ткани. Так она становилась физиологически молодой женщиной, какой была в годы после своего переходного возраста. Но Исаак не пострадал во время переходного возраста. Наоборот, он получил возможность обрести талант — который, правда, не смог продлить его жизнь. Если бы только она могла дать ему хоть часть своей силы…
Но это были лишь бессмысленные мечты. Если уж она не могла вылечить его организм от старения, она по крайней мере должна попытаться предотвратить дальнейшие ухудшения. Он не должен есть так много, а некоторую пищу не должен есть вообще. Он не должен курить и заниматься тяжелой работой, несмотря на свою силу и возможности. И то и другое все равно требует своей платы. Он не должен больше проводить корабли сквозь шторм. Ему больше подходили легкие задачи, да и то лишь до тех пор, пока они не начинали вызывать боль. Она очень твердо сказала Доро, что если он не хочет убить Исаака, то должен найти более молодого человека, чтобы тянуть его баржи.
Сделав это, Энинву потратила множество тяжелейших наполненных болью часов, чтобы отыскать или сделать лекарство, которое могло бы облегчить Исааку боль, когда та появлялась. В конце концов она так извела себя, что даже сам Исаак попросил ее остановиться. Но Энинву не остановилась. Она несколько раз едва не отравила себя, пробуя различные растения или вещества, полученные из животных, которые она раньше никогда не использовала, и определяя собственную реакцию на них. Она перепроверила и хорошо известные ей средства, и обнаружила при этом, что такая простая вещь, как чеснок, может быть полезной, но только в определенных случаях. Она продолжала работать, создавая лекарства, которые позже могли бы пригодиться другим. Для Исаака она совершенно случайно сделала лекарство, потенциально весьма опасное, которое должно было расширять кровеносные сосуды, уменьшая тем самым нагрузку на его ослабленное сердце и снижая боль. Когда боль появлялась, она вновь давала ему лекарство. Боль проходила, и он был изумлен. Он взял ее с собой в Нью-Йорк-Сити и позволил выбрать чудесную ткань. Затем он повел ее к модельеру — чернокожей, но свободной женщине, которая рассматривала ее с нескрываемым любопытством. Энинву объяснила женщине, что бы она хотела, но как только она сделала паузу в словах, женщина заговорила сама.
— Ты происходишь из людей Онитша, — сказала она на родном языке Энинву и улыбнулась, глядя на удивленную Энинву. — У тебя все хорошо?
Так Энинву встретилась с женщиной со своей родины, которая, может быть, приходилась ей родственницей. Это был еще один подарок, который ей сделал Исаак. Так у нее появилась новая подруга. Он был очень хорошим, ее Исаак. И сейчас он не должен умереть и оставить ее одну.
Но на этот раз лекарство, которое всегда помогало, оказалось бессильным. Боль не отступала.
Исаак был весь пепельного цвета, покрытый потом и задыхающийся. Когда она попыталась поднять его голову, он открыл глаза. Она не знала, что делать. Ей хотелось бы не смотреть на него в эту минуту, но она не могла. В своих поисках она нашла условия, при которых сердце могло очень легко отказать, и это вот-вот должно было произойти с Исааком. Она едва не убила себя, изучая эволюцию болезни. Она была непреклонна в своих попытках сохранить Исааку жизнь, но вот теперь, каким-то непонятным образом, бедная Нвеке уничтожила всю ее работу.
— А что Нвеке? — прошептал Исаак, как будто прочитал ее мысли.
— Не знаю, — сказала Энинву. Она огляделась вокруг, остановила взгляд на пуховом матрасе, который был взбит легкими волнами.
