Росла одинокая ива… Росла одинокая ива На склоне крутого холма — Все ближе от края обрыва Качалась ветвей бахрома! Трепал ее волосы ветер, К земле гнул бушующий вал, И солнце жарило, как вертел, И путник лозу обрывал! А ниже, волной набегая, Резвился речной перекат И тонкую линию края Стремился подвинуть назад! Все ближе под корни весною Сочился упрямый поток, — И, вдоволь напившись водою, Вдруг новый пробился росток! И, силу почуяв, вцепилась В песчаную осыпь земли, И снова душою раскрылась, И снова сережки цвели! А берег покрылся лозою И тенью укрылась река, И только шумели листвою Крутые ее берега! Земная любовь Ты самая земная… Милая – ты самая земная! А в глазах, как на пруду кишат, Головастиков весёлых стая И зелёных бойких лягушат! Когда всё в жизни… Когда все в жизни только фарс И небо скомкано в клубок, Любовь дает последний шанс, Надежды робкий уголек. И появляется костер На берегу крутом реки, И начинают разговор Две обнаженные судьбы. Им шепчут что-то камыши, И умолкает гомон птиц, И две возносятся души В ночное небо без границ. Им лунный свет дарит покой И обещает светлый мир. Не торопись Луна, постой, Успеешь на безумный пир. Всё прошло… Все прошло, вино едва ли Возвратит былой покой, Мы друг друга потеряли В глупой гонке за судьбой. Не заставит сердце биться Ложь чужих холодных губ, Перевернута страница И в душе не слышно труб. Нет в душе добра и веры И на шее нет креста, Безобразные химеры Заменили лик Христа. Оборвали скрипки скерцо, Принесли душе венец, Бог один остался в сердце — Золотой Телец. В душе пожар… В душе пожар горит, Когда обрёл святыню, Когда в тебе одной Искал свою богиню. Но не дано гореть Огню законом вечно, На смену солнечному дню Приходит вечность. Со временем вулкан страстей В сердцах остынет, Оставив реку из камней, В душе – пустыню. Не верь… Не верь, когда тебя ревнуя, Я говорю: «Все кончено! Конец!» И горький вкус прощальный поцелуя, Как на любви обманутой венец. Не верь, когда тебя ревнуя, Я говорю: «Прости, и я прощаю». Безумными поступками блефуя, Судьбою с легкостью играю. Не верь моим рыданьям и проклятьям, Все это рождено одной тоской, И я вернусь к тебе, как на распятье, Как стаи возвращаются весной. Не торопи… Не торопи меня с ответом, И так я твой, к чему слова, Нам не добавит страсти это — Поссорить может навсегда. И не считай, что счастье близко, И ключик скрыт в моих словах, Оно лукаво и капризно — Витает где-то в небесах. Не приманить его словами, Оно не хочет слушать слов, Любви взмахнув двумя крылами, Найдешь его средь облаков. Но счастье – ветреная птица, Живет лишь с теми, кто крылат. Тот, кто устал и приземлился, Уж не вернет его назад. А кто полета не отведал — Таким другое суждено, И этот путь давно изведан — Стихи иль проза – все равно! За столиком пустого зала… За столиком пустого зала Она сидела и рыдала. За поволокой влажных глаз Скрывалась горечь резких фраз. Ей было горько от разлуки, И не могла она понять, Как больно били те же руки, Что так могли ее ласкать. Цветы цветут лишь до метели, Недолог век наивных глаз, Черты и чувства огрубели, Восторга луч в лице угас. Куда пропали эти дали, На щёчках всполохи светил, Что так стыдливо умиляли Под маской пудры и белил? И взгляд наивный, робкий, нежный, Что чистой негою манил, Стал безразличный и небрежный, И дивный блеск давно остыл. Теперь за стойкою у бара Стоит не выпитый абсент, Звучит цыганская гитара, И ждет подвыпивший клиент. |
