Выйдя из поезда и проходя длинными желтыми коридорами станции, Танака опасливо озирался, чтобы опять случайно не налететь на монаха. Его нигде не было. «Ну и хорошо», – подумал Ёдзи и увидел хамбайки, который обидел его в прошлый раз. Замедлив шаг, он, поравнявшись с аппаратом, стиснул кулак левой руки и стукнул его в упругое светящееся стекло. «Понял?», – злорадно спросил Ёдзи, и, поворачиваясь на ходу лицом к хамбайки, послал ему победную улыбку. Сделав пару шагов спиной, он быстро повернулся, чтобы продолжить движение к выходу, но в этот момент задел рукой стоящего на углу мужчину в черном. «Дерьмо!», – подумал Ёдзи, потому что полукруглая соломенная шляпа и чаша в руках, говорили о том, что это был буддистский монах. Громко сказав «Извините!», Танака выскочил из перехода и в несколько прыжков преодолел лестницу. Так он и шел до здания Ю-Эф-Джей, ругаясь на себя и на монаха: «Дерьмо! Дерьмо!…».
Списки висели на первом этаже. Возле них дежурила улыбчивая бабушка в темно-малиновом костюме и помогала каждому выпускнику искать в списках из трехсот человек свою фамилию. Танака сразу нашел себя без помощи. Напротив имени стояли три иероглифа «Фугокаку»5. Ёдзи постоял, вытянув губы, посопел немного, посмотрел списки еще раз. «Может, однофамилец?», – подумал он и стал еще искать Ёдзи Танаку. Было еще две Танаки – обе девушки и обе прошли. На душе стало как-то совсем противно. Ёдзи отошел от стенда, повторяя про себя одно и то же слово: «Дерьмо! Дерьмо!». Бабушка с радостной улыбкой поклонилась ему, посоветовав больше стараться. Ёдзи тоже ответил поклоном, думая, что все вокруг тоже достойны слова «дерьмо», развернулся и ушел.
В поезде мест было предостаточно, но ему сидеть не хотелось. Мысль о том, что он неудачник ему надоела. Он встал опять в углу и начал мысленно представлять «девушку из банка». Сейчас она сидела на работе, аккуратно заполняла какие-то ведомости, периодически поглядывая на монитор компьютера. Ноги ее были скрещены под стулом, один тапочек был скинут, а бедра неосознанно дергались под столом, касаясь коленками. Юбка задралась и от этого она была очень соблазнительна. Ёдзи подумал о сексе и понял, что он уже не будет надеяться, что придет Ясуко, а возьмет в прокате у дома пару дисков с порно и проведёт весь вечер у телевизора.
Через неделю от Ю-Эф-Джей пришло письмо, в котором были принесены извинения за ошибку при оценке теста. Из письма следовало, что Танака принят на работу и должен пройти стажировочный курс в течение трех месяцев, чтобы приступить к работе в корпорации. Новость была хорошая, поэтому, тут же в воображении возникла радужная картинка: Ёдзи в новом костюме и белой рубашке, в одной руке портфель, в другой – бумажный стаканчик с крышкой из кофейни Экцельсиор, что рядом с Ю-Эф-Джи. Он идет, улыбается, со всеми здоровается, кланяется начальству. Поднимает голову и приветливо смотрит на утреннее солнце, которое уже вовсю отражается в зеркальных стёклах деловых зданий.
Свой сотый день на работе в Ю-Эф-Джей Танака отметил головной болью и скверным настроением. На улице шел дождь, а отделение финансовой корпорации, где сейчас, пройдя стажировку, работал Ёдзи, находилось далеко от станции. Он весь вымок и был злой. Поэтому, зайдя в офис и, услышав унылые приветствия коллег, ничего не ответил, а только скинув, как попало ботинки, прошлепал в тапках к своему столу. Его работа заключалась в проверке сводных таблиц. От напряженной работы перед монитором компьютера постоянно слезились глаза. К тому же, Ёсида напротив все время курил.
На обед он ходить не успевал и ел рамен6 прямо за столом. От лапши все галстуки были заляпаны каплями бульона. К вечеру Танака впадал в состояние, которое он называл биокомпьютер, – он все понимал, но ничего не делал, потому что был без сил. Исключением была пятница. Все сотрудники шли в караоке, включая шефа Кавасаки, и напивались пивом. Ёсида с Кавасаки пили виски и на правах старших пели только по одной песне. Как обычно, Тосико Мурада становилась пьяной от одного бокала лимонного хай-тю7 и потом активно приставала к мужчинам. Ёдзи тоже был в числе ее жертв, а потому сразу старался сесть от нее подальше.
Дни становились точь-в-точь похожими друг на друга. Вечера были еще хуже, потому что их для Ёдзи не было. Он долго ехал домой, возле станции покупал в магазине то, что оставалось. Включал телевизор, засыпал перед ним, просыпался ночью, падал на футон8, который он уже давно не убирал в шкаф, а в 5.30, уже с противным писком будильника, вставал, чтобы ехать на работу. «Неудачник» – это слово, преследовало его, с ним он просыпался, с ним он входил в вагон, где, как обычно, не было свободных мест, с ним он ляпал очередное пятно на галстук. Он даже перестал погружаться в свои фантазии, потому что на них уходило много сил. Но сегодня, идя на работу, он опять налетел на буддистского монаха. Выйдя из вагона, Ёдзи стал разматывать наушники. Провод скрутился неимоверным образом и, чтобы его распутать, пришлось вытянуть руки во всю длину. Именно в этот момент его левая рука коснулась чьего-то плеча. Ёдзи машинально извинился, и краем глаза увидел большую соломенную шляпу и черное одеяние. «Вот дерьмо! Опять монах…», – Ёдзи прибавил шагу и вскоре был уже на улице.
В офисе, как обычно, уже никого не приветствуя, Танака прошел, шаркая, к своему месту. Мурада, ласково улыбаясь, сообщила ему, что Кавасаки тэнтё9 ждет его. Танака встал и обреченно прошел в сильно прокуренный кабинет начальника. Кавасаки курил и смотрел какие-то бумаги. Глянув на Танаку, показал рукой, с зажатой между указательным и средним пальцами сигаретой, на стул напротив. Потом, отложив бумаги, откинулся на спинку кресла и недовольно посмотрел на Ёдзи:
– Танака, ты закончил Хитоцубаси?
Ёдзи кивнул.
– Хорошо учился?
Ёдзи замешкался с ответом:
– Ну… кое-какие предметы мне давались легко…
Кавасаки шутить был не намерен. Он затушил сигарету. Подтолкнул к Танаке бумаги и сказал:
– Ты пропускаешь ошибки. Завтра я еду на Сибую, чтобы встретиться с директором Ниси и партнером Хасэгавой. Они не довольны тем, как работает наше отделение. А я вижу, что проблема только в тебе.
Танака, после этих слов думал, что кровь, внезапно прилившая к голове, вызовет инсульт и он просто умрет здесь в кабинете. Он не надеялся, что кто-то будет по нему плакать, просто хотелось, чтобы все мучения прекратились в один миг. Но ничего не произошло, кровь отлила, а Кавасаки продолжал что-то говорить. Танака смотрел на него и думал, что, наверное, Кавасаки никогда не был неудачником и ему просто в жизни везет. Ему всего сорок лет, а он возглавляет главное отделение в районе Нэрима, жена у него красавица… Когда тэнтё не было в кабинете, девушки часто ходили смотреть его фотографии, где он справляет свадьбу на Гавайях. Действительно красивая женщина в желтом свадебном платье везде ласково смотрела на Кавасаки.
«Вот был бы я Кавасаки!» – подумал Танака и закрыл глаза, представив себя сидящим за столом тэнтё. Когда он открыл глаза, то увидел перед собой – себя: жалкого, ссутулившегося, с красными глазами. Танака подпрыгнул на месте и посмотрел на свои руки. Это были не его руки – пальцы на правой руке слегка пожелтели от табака, а на левой руке платиновое кольцо. Увидев кольцо, Танака посмотрел на фото жены на столе. Очень красивая женщина лукаво строила глазки. «Не может быть! Я – Кавасаки?!». Танака-Кавасаки похлопал себя по щекам. Он ощущал щеки, по которым бил, как свои. Он посмотрел на себя, сидящего на стуле перед его столом, он – бывший Танака смотрел на него.
– Кто я? – спросил Танака в теле Кавасаки.
Танака в теле Танаки испуганно уставился:
– Эээ? – только и смог он выдавить из себя.