Мое все возрастающее опасение получило подтверждение, когда один из слуг подошел к ребенку и начал осторожно осматривать. Судя по умелым движениям и небольшим различиям в одежде, то был придворный лекарь, для которого подобная процедура уже вошла в привычку. Убедившись, что мальчик чувствует себя хорошо, мужчина посмотрел на короля и медленно кивнул, свидетельствуя, что все в порядке.

Я постаралась придать лицу невозмутимое выражение, какое царило на лицах остальных, и выбросить из головы только что увиденное, но перед внутренним взором все равно продолжал стоять худенький мальчик, пробующий еду короля. Я когда-то читала о подобном – но в той истории проверять еду на наличие в ней яда доверяли собакам. Даже это казалось тогда мне жестоким по отношению к животным – но король пошел еще дальше, используя для этих целей ребенка.

В этот момент отец – как странно было даже мысленно называть его так – поднял в руки тяжелый кубок и с шумом отпил из него, прикрыв глаза в удовлетворенной гримасе. В тот же миг остальные придворные с аппетитом начали трапезу. Они жевали, чавкали, глотали содержимое все новых чаш и блюд, а я все не могла стряхнуть с тела странное оцепенение. Представшая перед моими глазами картина напрочь перебила зарождавшийся, было, аппетит.

Неужели это и был цвет общества, представители высшей знати, самые просвещенные люди нашего государства? Сейчас они походили на оголодавших бродяг, в полной мере лишенных всякого подобия манер, которые вдруг случайно попали на бесплатное угощение. Я же без всякого энтузиазма взирала на лежащие предо мною блюда, против воли отмечая, что ни одно из них даже не идет в сравнение с тем, что мне довелось попробовать в замке темного господина. Мимолетно почувствовав устремленный на меня чужой взгляд, я подняла голову – и встретилась с задумчивыми синими глазами, вдруг навеявшими мысли о загадочных морских глубинах или о камнях, что сверкали в ожерелье королевы. Сын королевы, как и я, не ел, лишь изредка пригубливая стоящий перед ним кубок. В отличие от своей сестры и матери принц был темноволос. Вьющиеся пряди обрамляли высокий аристократичный лоб; узкий нос и горделивый подбородок выдавали в нем особу благородного происхождения. Он, бесспорно, был красив – но за этой маской я пыталась разглядеть истинную сущность – ту, которая заставила отца предостеречь меня от собственного пасынка.

Сам король в этот момент шутливо разговаривал с золотоволосой принцессой, которая сидела по правую руку от него. Сидящая по левую руку королева наблюдала за ними с улыбкой, но затуманенный взор отчетливо свидетельствовал о том, что мыслями она далеко отсюда.

Внезапно в громкий шум, издаваемый придворными, наслаждающимися все новыми и новыми яствами, которые без конца подносили бесшумные слуги, вклинился какой-то инородный звук. Отрывистые глухие удары, точно какой-то шаловливый ребенок ударяет палкой о камень. Я недоуменно прислушалась, отмечая, что он определенно был знаком всем присутствующим: придворные заметно стушевались, незаметно переглядываясь друг с другом, некоторые прекратили есть, и даже сам король на мгновение отвлекся от беседы с дочерью, недовольно хмуря брови.

Спустя пару мгновений стала ясна и причина этих звуков. В столовую, напрочь игнорируя замершую по обеим сторонам входа стражу, вошла странно одетая немолодая женщина, при одном взгляде на которую я почувствовала, как с таким трудом обретенное самообладание покидает меня.

Ибо в зал, опираясь на толстую палку и не замечая устремленных на нее взглядов, полных страха и едва сдерживаемого отвращения, входила самая настоящая ведьма!

Неряшливый, местами изорванный наряд больше напоминал бесформенный балахон, копна черных с проседью волос была небрежно заколота светлым гребнем, на ушах покачивалось нечто странное, чему я так не смогла подобрать определения; хищный нос и острый немигающий взгляд темных глаз дополняли общую неприглядную картину.

Она казалась настолько неуместной здесь, в этой сияющей достатком и роскошью комнате, наполненной самыми знатными и богатыми представителями именитых семей всей страны, что у меня на мгновение мелькнула безумная мысль, не видение ли предо мной. Но отчетливый шепот недовольства сидящих рядом со мной придворных свидетельствовал, что они тоже прекрасно видят ее и, определенно, пребывают далеко не в восторге от предстоящего соседства.

Старуха медленно обвела застывших в напряженных позах людей, выбирая, куда сесть; даже сам король прекратил есть, с интересом наблюдая за тем, как она, шаркая ногами, устремляется к свободному месту рядом с мгновенно побледневшим напыщенным юнцом, который до этого громким шепотом пересказывал сидящей с правой стороны от него молоденькой девушке свежие сплетни.

Не дожидаясь подскочивших слуг, женщина с громким скрипом отодвинула себе стул и села. Неторопливо обводя прищуренным взором замерших придворных, отчего они разом вперялись глазами в лежащие перед собой блюда с таким живым интересом, точно видели их впервые, старуха вдруг резко взглянула прямо на меня. Растерявшись, я не успела отвести любопытствующий взгляд.

Это было странное ощущение. Ведьма несколько долгих мгновений всматривалась в меня, так пристально, точно разглядывая нечто, видимое только ей одной. Темные глаза ее удовлетворенно вспыхнули, когда она, закончив свой нескромный осмотр, обратила, наконец, взгляд на стоящую перед ней тарелку и принялась есть.

Король пребывал в благодушном настроении и не обращал внимания на громко чавкающую и с шумом отхлебывающую вино из бокала старуху, отчего все придворные заметно расслабились, и даже вернулись к прерванной трапезе.

Когда с завтраком было покончено – а случилось это довольно нескоро, королевская чета первой покинула столовую, а все оставшиеся с сытым удовольствием принялись предаваться общению.

Первым моим порывом было уйти сразу же после короля и королевы, но внутренний голос настойчиво повелел остаться, дабы не вызывать ненужных подозрений. Поэтому я, преодолевая неуверенность, присоединилась к единственной известной мне особе – маркизе Амской. Та первой подошла ко мне, едва я поднялась из-за стола, моментально представив меня небольшому кругу обступивших ее девушек, и пригласила присоединиться к их беседе.

Одной из моих новых знакомых оказалась и недавняя соседка по столу – ее звали Ристин, и насколько я смогла понять, она происходила из когда-то знатного, но порядком обнищавшего рода. Впрочем, то не было редкостью: многие девушки так же не могли похвастаться зажиточными семьями. Но зато в кругу их было весело: живой разговор то и дело перемежался взрывами заливистого хохота, что всякий раз вызывало скупое неодобрение у сидящих по соседству пожилых дам.

Я не решалась вступать в беседу, вместо этого слушая пересказываемые сплетни и новости, привыкая к непривычной для себя роли. Внезапно, маркиза, до этого живо участвующая в обсуждении, отозвала меня в сторону и решительно произнесла:

– Аселайн, пойдем, я представлю тебя герцогу.

Она украдкой показала на грузного старика в дорогом камзоле, который стоял в окружении таких же немолодых мужчин, с недовольным видом обсуждая что-то.

– Корлетта, может, не стоит? – попыталась воспротивиться я, но она решительно пресекла мое сопротивление.

– Нет и еще раз нет. Согласно правилам, тебя должен кто-то представить герцогу – в конце концов, не может же он сам подойти к тебе. Так что радуйся, что я могу сделать это.

Не слушая моих невнятных возражений, она устремилась через всю столовую к своей цели, по пути представив меня еще нескольким знатным особам. К сожалению, я смогла запомнить только почтенную маркизу леди Коррив, младшего сына герцога с молоденькой супругой и ссохшуюся от старости даму, которую окружало несколько молчаливых служанок. Я неуклюже поклонилась, ощущая себя неловко среди столь знатных персон.

Зато маркиза Амская чувствовала себя превосходно – определенно, то была ее стихия! Она влекла меня за собой, расточая улыбки во все стороны, ухитряясь перекидываться быстрыми фразами со знакомыми, ничуть не смущаясь от того, что взгляды большинства присутствующих незаметно наблюдали за нами.