Иной раз, кажется, - нет... А другой... Солдаты - они все одинаковы. Небось большинство этих черных - так же, как мы - не вылазят из бедности. А раз так, - наверно, накормили бы старика - простым солдатским пайком... А может и - нет. Черномазые, они всех нас - римлян, - сразу к ногтю.
Зовут ужинать. Я подсел к моему костру, взял котелок с моей чечевицей, пожевал чуток, а потом, чтоб отвлечь мужиков от грядущего штурма, попросил старика:
- "Ты сказал, - мы не станем смотреть все ваши трагедии, кроме одной... Расскажи-ка о ней. О чем же она?"
Лицо старичка будто бы осветилось. Ему нравится быть в центре внимания и я чувствую - в минуты сии ему верится, что это он нас - Просвещает. Но когда он завел свой рассказ, все как будто бы стихло. Даже дождь совсем перестал...
* * *
Однажды Дионисий был у Оракула и спросил у него, - когда к нему придет Смерть. И пифия изрекла что-то странное, что впоследствии перевели так:
"Тебе суждено Умереть, когда исполнится твое самое Важное из Желаний. Желаешь же ты Признаться в Любви. Когда возлюбленная твоя услышит его, в тот же миг ты умрешь сразу и безболезненно".
Говорят, тиран рассмеялся и поклялся никого не Любить. С той поры он держал много шлюх и чуть ли не каждую ночь спал с двумя, а то и - тремя, приговаривая, что сие - верное средство.
Сиракузы к этой поре стали самым богатым и значительным городом тогдашнего мира, а в союзниках у них числилась тогда еще крохотная "Италийская Лига" (в коей и состоял тогда крохотный Рим), да незнакомая никому - далекая Македония. Дионисий был готов дружить с кем угодно против "демоса" и его "демократов". (Рим, как и Македония были царствами поэтому Дионисий и считал их союзниками. Врагами же его были "демократические" Афины и... Карфаген, ибо черномазые тоже выбирали правителей.)
Но, несмотря на богатство и пышность, Сиракузы казались тогдашним грекам - "захолустьем на краю эйкумены" и Дионисий выстроил свой театр. Самый дорогой, вместительный и красивый театр тогдашнего мира. Но театр невозможен без репертуара, без авторов, а Дионисий казнил всех своих литераторов!
Тогда тиран сам стал писать собственные трагедии. Он нанимал для того лучших учителей, брезгуя использовать чужой труд, но... Увы. Он был солдат и все его трагедии неизменно проваливались.
Прошли годы. Драматург Дионисий проиграл все известные конкурсы, да выступления на Олимпиадах и смирился с тем, что он - не писатель. Вместо пышных трагедий, да пьес, он стал писать в свое удовольствие и сам приохотился играть в своем собственном домашнем театре вещи собственного сочинения.
Однажды одну из его новых пьес увидал величайший актер того времени Мнестер, коий, согласно легенде, пал пред Дионисием ниц со словами:
- "Позвольте, позвольте мне играть эту роль на Состязании в Дельфах! Там судят не только жрецы, но и - простой люд, я обещаю: с этой вещью мы точно выиграем!"
Дионисий не верил уже ни во что, но - ссудил Мнестеру и всей его труппе, купил им лучшие театральные маски и декорации.
В Дельфах же...
Суть трагедии Дионисия сводилась к тому, что на сцене весь спектакль был один актер (Мнестер), исполнявший роль старой женщины.
У женщины этой был сын. Непутевый, пьяница, бабник и озорник. Однажды за какое-то очередное свое безобразие этот малый пошел служить в армию (иначе бы его судили за преступление) и в какой-то нелепой войне непонятно за что - был убит. Убит на глазах у всех - без сомнений. Но вот после боя - тело его не нашли.
И вот теперь старая мать ждет его, веря, что ее озорник лишь прикинулся мертвым, чтобы после войны местные судьи не арестовали, и не засудили его.
Непонятно - сколько прошло лет, в каком это городе, да и вообще правда это все, или - вымысел.
По сцене ходит много народу, - былая подружка озорника, вышедшая уже замуж. Дружки по ребяческим играм, ставшие степенными обывателями. Суровые судейские, говорящие матери, что - все к лучшему, иль ее сын стал бы закоренелым преступником...
И бесконечный монолог старой женщины - о том, как ее сын был совсем крохою, о том, как любил он играть в мячик и камешки...
И строй хора, исполняющего бесконечную песню без слов, а на лицах хористов - маски всех греческих богов и богинь.
И старуха, молящая бессловесных богов - вернуть ей сына ее!
И старуха, бьющаяся на сцене в припадке с криками:
- "Он - жив! Жив! Я знаю... Или - нету вас никого! Будьте вы Прокляты!"
Потом она долго лежала на сцене, и зрители ждали положенного "катарсиса" - возвращения сына, Гнева Богов, или - что-то подобного...
Но безмолвные "боги" все так же продолжали свой бесконечный, бессмысленный танец и тягучую песню без слов. А старуха вдруг начинала ощупывать себя всю, поправлять волосы и шептать:
- "Господи, что ж это я... Руки на себя наложу, а тут приедет мой сыночка... А дом-то - не убран!"
И на глазах изумленного зала старуха доставала откуда-то совочек и веничек и... начинала подметать за собой.
На Состязаниях в Дельфах в тот миг со своих мест вскочило человек десять с криками:
- "Он - жив! Я знаю его, - он потерял память на какой-то войне и живет теперь у нас в Арголиде... Да нет, - то не он! Настоящий живет у нас - на Хиосе, - его прибило волной к нашему берегу и он - все забыл!.. Да замолчите вы, - наш он - с Эвбеи! Я знаю его, я как только вернусь заставлю его прийти к вам!..."
Люди шли к сцене - простые крестьяне, ремесленники, зеленщики, они окружили потрясенного Мнестера, успокаивали его, хлопали по плечу, заглядывали в прорези его женской маски...
Лишь когда актер снял ее, весь театр Аполлона встал и наградил Актера и труппу его неслыханнейшей овацией. Трагедия Дионисия шла третьей из четырех, - но народное ликование было столь велико, что последние из противников не смогли уже выступить...
Мнестер был прав. Жрецы были против трагедии, ибо она по их мнению шла не только в разрез со всеми принятыми канонами, но и... попахивала Бунтом против всех Богов и Аполлона в особенности! Но что было им делать, когда все члены народного заседания были единогласно за трагедию Дионисия, а на Аполлоновых Играх у народа двадцать четыре голоса против двенадцати жреческих!
Дионисию послали победный венок, да уведомление, что его бюст отныне стоит в самих Дельфах в одном ряду с Эсхилом, Софоклом и Еврипидом.
Тиран же на радостях устроил пышнейшее торжество, на коем пил сверх всякой меры. В состоянии чудовищного опьянения он стал заниматься любовью со всеми своими шлюхами на глазах у гостей и где-то на третьей, иль четвертой из них - сердце его не выдержало...
Самое удивительное, конечно - не в этом.
Сын Дионисия потерял трон, город и Власть, а в Сиракузах победил некий Дион - любовник Платона, его ученик и так далее... И вся афинская Академия в дни Гражданской войны в Сиракузах была на его стороне. Так вот этот Дион...
Он приказал сжечь трагедию Дионисия и еще много других, так никогда никем и не виданных. Сжег же он их по трем весьма веским, с его точки зрения, соображениям.
Во-первых, - "Дионисий был известный тиран, а его трагедия - памятник Тирании и даже Знамя - в глазах бунтующей черни".
Во-вторых, - "Так называемая Трагедия Дионисия, на самом-то деле совсем не трагедия, но вульгарщина, оскорбительная для вкуса всех культурных людей".
В-третьих, - "Особо опасным нам представляется Бунт против Веры, основанный на явном безбожии автора".
На основании всего этого - детище Дионисия было осуждено и уничтожено. Но вот что странно...
Ни разу - ни до этого, ни - после того, ни одна из новых трагедий не удостаивалась двадцати четырех голосов "от народа" на театральных состязаниях в Дельфах. Поэтому-то бюст Дионисия со временем стали покрывать позолотой, как самого знаменитого победителя Дельфийских Игр, а само имя его...
Видите ли... Дион, сжегший все трагедии Дионисия, выказал себя скверным правителем. Город быстро впал в нищету, театр Дионисия скоро разрушился, и жители Сиракуз стали звать Дионисия не иначе как - Великим, а обо всех жестокостях его почему-то забыли.
