За стеной, где-то совсем рядом, застучала пишущая машинка и так же неожиданно смолкла.
- Понимаете, у меня дипломная на тему "Использование глаголов прошедшего времени в романе..."
Машинка опять застучала - прерывисто и зло.
- Папа, как всегда, занят, - она поправила очки, взяла книгу. Сейчас уточню...
Она открыла ближнюю дверь - стало слышно, как машинка дребезжит.
Студент потрогал широкие лыжи, которые стояли возле настенного зеркала. Рядом с унтами лежал рюкзак с широкими самодельными лямками.
Дочь писателя вышла из кабинета.
- Подождите.
- С удовольствием.
- Всего хорошего, - она повернулась к нему спиной, на ходу раскрыв книгу, и исчезла за дверью в конце узкого коридора.
Минут через пять вышел писатель в расстегнутой безрукавке.
- Добрый вечер, юноша, с чем пожаловали? - писатель остался у двери кабинета - ему, наверное, не терпелось вернуться к еще не остывшей рукописи.
- Значит... так... Дипломная у меня по вашему последнему роману, - студент вдруг почувствовал, какой спертый воздух в узком коридоре и эти непросохшие унты, рюкзак, пахнущий дымом и хвоей, и лыжи у зеркала. - Если вы мне поможете, я буду очень благодарен.
- А в чем, собственно, должна заключаться моя помощь? - писатель поддернул зашарканные брюки, которые сваливались с весьма солидного даже для классика - живота. - Читайте произведение и делайте нужные выводы... Добавить что-нибудь существенное к тексту я вряд ли смогу...
- Но... все же... - студент что было силы дернул тесемки на шапке, которую с начала разговора настойчиво мял обеими руками. - Если привлечь...
- Сожалею, но в столь важном и нужном для общества деле я бессилен...
- Извините, - студент нахлобучил шапку, подхватил дипломат. - Извините...
На площадке он перехватил дипломат в левую руку и побежал вниз, касаясь шершавых перил кончиками пальцев. Незавязанные уши на шапке мотались, в дипломате глухо постукивала тетрадь.
Вышвырнул, как грязного котенка... Ну держись, классик недорезанный... Я уж поизмываюсь вдоволь над твоими глаголами прошедшего времени... Пусть завалюсь, но публика при защите получит истинное наслаждение...
Внизу, около почтовых ящиков, остановился.
Только вот публики, к сожалению, не будет, а комиссию разве тронешь... Да и чего обижаться... На его месте так любой бы поступил...
Завязал тесемки на шапке элегантным бантиком, выдернул из кармана печатку, полез в другой карман - лишь горстка холодных монет.
Неужели перчатка выпала там, возле лыж?.. Надо вернуться, позвонить, извиниться... А если снова откроет дочь с книгой?.. Даже лучше, если она...
Студент медленно начал подниматься, разглядывая на всякий случай каждую ступеньку, и через два пролета увидел перчатку - она лежала, зацепившись пальцами за граненый прут.
Нехотя спустился, аккуратно прикрыл за собой входную дверь и побрел, срезая путь между барьером насаждения и гаражами, туда, где сквозь ленивый снегопад ярко горели уличные фонари. В боитнках противно хлюпало.
Воспаление легких можно схлопопать... Андрюха вечно втянет в историю... С другой стороны, сам виноват... Оторвал от работы... Наверное, очередной роман кропает - писатель...
В доме зажглись все окна.
Выбравшись на тротуар, студент зажмурился. Ветер ударил прямо в лицо, но прежде чем ослепнуть от мокрого снега, он успел разглядеть в отблеске рекламы две черные цифры в белом квадрате - они вздрагивали, как птицы, опоздавшие по теплу встать на крыло.
Минут десять проторчал на остановке. Но вот, высвечивая прожектором занесенные рельсы, вырвался из-за поворота спецвагон - щетки яростно скрежетали. За ним потянулись промерзшие трамваи.
У церкви студент пересел в троллейбус. Долго толкался среди мокрых воротников и стоящих дыбом женских шапок. Наконец за мостом пассажиров убавилось. Когда троллейбус в очередной раз мотнуло на скольэкой дороге, студент плюхнулся на холодное сиденье, протаял дыханием на стекле ровную круглую дырку и, прижав лоб к перчатке, стал смотреть на рассыпанные по бугру огни микрорайона - они то и дело пропадали за глухим массивом рощи. Сейчас троллейбус вздрогнет на повороте, моргнет плафонами, с гулом проскочит виадук, еще раз свернет и мимо железнодорожной насыпи вырвется на кольцевую. Роща останется позади, а слева и справа замелькают девятиэтажки.
- Жду тебя третий час, - Андрюха отбросил журнал. - Хотел было домой податься...
- Мать когда ушла?
- Минут двадцать назад... Ну и видок у тебя, как у мокрого цыпленка, - Андрюха поднялся с кресла, закрыл форточку. - Что, перепил чаю с малиновым вареньем у великого писателя?
- Я всегда говорил: ты прожектер, - студент передвинул кресло к окну, сменил носки, закутался в плед и сел, уперев ноги в батарею большой палец на правой ноге совсем онемел.
- Значит, смалодушничал, струсил? Я изнываю от нетерпения, томлюсь, волнуюсь... А он без толку мотается по улицам... Тоже мне, выбрал погоду для прогулок...
- Надоел...
- Без нервов... Лучше объясни... План-то был загляденье! А может, я адрес раздобыл неправильный?
- Да был я в этом проклятущем доме, был! - студент выпрямил ноги, и кресло, смяв дорожку, отползло.
- Значит, фиаско, - Андрюха обошел вокруг кресла. - Но какой наш главный принцип?
- У меня, кажется, температура...
- Главный принцип - учиться на ошибках... И тогда самое жестокое поражение, как по волшебству, оборачивается победой...
- Дураки учатся на своих ошибках, умные - на чужих.
- Только без нервов, - Андрюха остановился между креслом и окном. - Давай спокойно проанализируем, в чем был наш просчет.
- Мать сегодня в ночную, - студент отбросил плед. - Звякни своим, что останешься у меня... Побалдеем... Мне вчера сосед приволок лицензионный диск - лучшие альт-саксофонисты мира...
- Но хоть расскажи, как тебя встретили, как выпроводили.
- Пошли на кухню, перекусим, - студент натянул свитер. - Видно, ему моя рожа не понравилась...
- Надо было тебе для начала автограф попросить... Да, не продумали как следует ход операции, не учли психологию индивидуума...
- К тому же нарисовался в самый неподходящий момент.
- Судьба играет человеком...
- А хотел бы я побывать в его кабинете, - студент включил на кухне свет, заглянул в духовку. - Запеканку будешь?
- Еще спрашивает!
- Там у него, наверное, книг до потолка, а на стене портрет Фолкнера с трубкой...
- Почему Фолкнера?
- Тебе чай с молоком? Я когда его последний роман листал, сразу почуял влияние американской школы. Те же громоздкие периоды, та же южная пышность сравнений...
- Стоп! Заведешься - до утра не остановишься... - Андрюха ткнул в масленку ножом. - Лучше дай мне факты... Значит, открывает писатель дверь, и...
- Гораздо смешнее... Сначала я предстал во всей красе перед его дочерью...
- Хоть симпатичная?
- Толком не разобрал... Очки да челка лошадиная...
- Идея! Грандиозная идея! - Андрюха отложил бутерброд в сторону. - Мы за тебя отомстим!
- Разобъем в его подъезде лампочку, позвоним в пять утра и пожелаем спокойного сна или напишем анонимку?
- На этот раз ты прав: месть - дело последнее, к тому же бесплодное... Впрочем, есть потрясающий вариант спасения твоей дипломной, которая без уникального материала зачахнет на корню!
- Очередной прожект? Может, хватит?
- На этот раз выгорит, у меня предчувствие... Но все будет зависеть от тебя... Если сумеешь...
- Интересно, что?
- Если сумеешь охмурить писательскую дочку!
- Нашел Дон-Жуана...
- Подумай!
- Она так противно очки поправляет...
- Привыкнешь. Да и кто тебя заставляет объясняться в любви? Пофлиртуй, войди в дом, как друг, влезь к папаше в доверие, поделись планами... А драпануть никогда не поздно...
Ночью студент почти не спал - ворочался с боку на бок, вспоминая то дом с парикмахерской и магазинами, то пустой троллейбус. Рядом с кроватью на раскладушке храпел Андрюха. За раскладушкой темнело кресло - единственная вещь, которую привезли со старой квартиры. Бабка Анна любила смотреть в нем телевизор, обязательно засыпая к концу фильма; еще она любила подолгу в одиночестве пить на кухне чай с черствыми баранками, размачивая их в блюдце...
