Я покраснел:

- Простите, я думал...

Но было уже поздно. Девушка с голубыми петлицами оказалась не одна. Ее сопровождали еще четыре петлицы - капитан и старший лейтенант.

- Из какой части? - произнес капитан и добавил, почти выкрикнул: - А ну-ка встаньте как положено! Номер части?

Подоспел Саша, с трудом пролез к нам. Нас уже окружала плотная толпа любопытных.

- А еще солдат с повязкой. К девушке пристает, - проговорил кто-то.

- Он патрульный, может! - добавил женский голос. - Патруль хоть кого может задержать, если что не так...

Все комментировали события как могли.

Подогреваемые такими разговорами, капитан и старший лейтенант окончательно завелись.

- А ну-ка марш с нами! - произнес капитан.

- Пошли, пошли, - добавил старший лейтенант и положил мне на плечо свою огромную руку. - Распустились, молокососы. И откуда только таких понабрали!

- Может, не надо, Боря? - неуверенно спросила их попутчица. - Ведь вы...

- Наташенька, - перебил ее капитан, - не вмешивайся.

- Вы не имеете права! - выскочил вперед Саша. - Не имеете! Мы патруль...

- Ах и ты еще? - Старший лейтенант снизу вверх взглянул на длинного Сашу. - И ты с нами - марш! Защитник нашелся!..

Как мы ни противились, пришлось идти. А то еще хуже будет! Попробуй перед такими доказать свою невиновность! Единственно, на что мы решились, - просить, чтобы нас отвели в комендатуру. Туда, откуда мы вышли в наряд. Но это не помогло.

- А где же Володя? - спросил я по пути у Саши.

- Сам не могу понять. Был все время рядом. Испугался, удрал?..

Нас доставили в расположение авиационно-десантной бригады, отобрали красноармейские книжки, ремни, обмотки, шнурки от ботинок и проводили на "губу".

"Губа" у десантников, видимо, пустовала. Мы с Сашей оказались одни. Присели на топчаны, покрытые шинельным тряпьем, невесело посмотрели друг на друга. Саша протер запотевшие очки и сказал:

- Чепуха какая-то. А?

- Да, - согласился я, - глупо получилось...

- А ты знаешь, - вдруг неожиданно произнес Саша. - Я даже завидую им. И понимаю. Ну десантников этих. Ведь сколько перенесли люди, сколько испытали, и вдруг этот город, и какие-то мирные жители, ходящие в кино, и мы... Патруль! Смешно сказать. Правда, смешно?

Саша был философом, любил порассуждать, и в такие минуты я не решался ему перечить.

- Наверно... так...

Он опять снял очки, протер их и наконец, явно некстати, поинтересовался:

- Я все хочу спросить тебя... Ты, ну как это сказать... У тебя есть кто-нибудь?.. Кого ты любишь?

Я молча кивнул головой.

- И очень? Всерьез?

- Очень...

Кажется, я оказался настоящим трепачом. Я рассказывал о Наташе долго и горячо, и получалось так, что она влюблена в меня, страдает и мучается от моей мужской сдержанности в чувствах и вообще жить без меня не может. И пишет мне с фронта часто и нежно...

Саша никогда не спрашивал меня об этом прежде. И я не спрашивал его стеснялся.

Сейчас Саша сам сказал:

- Мне тоже нравилась одна девочка у нас в студии. Но, конечно, она не знала ничего. А потом я узнал, что она с Венькой Холодилиным целовалась. Вот как бывает...

Наутро часовой принес нам по котелку густого костлявого рыбного супа и по куску хлеба.

- Подкрепитесь, хлопчики, - сказал он дружелюбно. - Набедокурили?

Объясняться с часовым не хотелось, а есть хотелось. И мы принялись хлебать суп прямо из котелков. Ложек нам не дали: или забыли, или просто на "губе" у десантников ложками есть не полагалось. Потом появился вчерашний старший лейтенант и заговорил с нами неожиданно мягко, почти по-отечески:

- А что, дети! Оставайтесь! Ведь у нас же часть! А у вас что: трубки-окуляры? Вот переформируемся - опять в дело пойдем... А если о формальности беспокоитесь, так мы все оформим. Комендант города - наш! И с начальником школы договоримся...

Мы молча переглянулись. А может, и верно?

Старший лейтенант обрадовался, приняв наши размышления за согласие:

- Вот и добро. Дети вы умные, боевые! Сразу видно. Не пожалеете. А сегодня мы вас и потренируем с прыжками. С самолета прыгать доводилось когда-либо?

Мы опять переглянулись. Я за обоих ответил:

- Нет, с вышки в парке культуры...

- Это пара пустяков. Для начала ничего сложного, - утешил нас старший лейтенант. - Другое дело затяжные прыжки или там на точность приземления. А обычные - проще простого...

Тут старший лейтенант посмотрел на нас необычно нежно и сказал доверительно:

- А вчера, детишки... Не сердитесь. Дернули мы с капитаном, ну и, сами понимаете, завелись чуток... С кем не случается!

События в этот день развивались с молниеносной быстротой. Через час без всякой подготовки нас подняли с парашютами за спиной в воздух и после того, как дребезжащий, как старый трамвай, "Дуглас" сделал круг над аэродромом, открыли дверцу и сказали:

- Пошел!

Мы не успели ни испугаться, ни обрадоваться, как уже болтались на стропах под раскрытыми без нашей помощи куполами парашютов.

Приземлились, почувствовали, что живы. И опять - в воздух, теперь уже не одни, а с командой новичков-десантников. К нашему удивлению, кто-то из команды струсил, и его никак не могли вытолкнуть в открытую дверь самолета. Мы прыгнули без раздумий и благополучно оказались на земле, точнее - в снегу.

Нам даже понравилось.

А к обеду за нами приехал лейтенант Буньков.

- Вы, товарищи, не беспокойтесь. Они ответят за этот безобразный поступок. Протопопов вчера все нам рассказал. Уже установлено, что они были... того - не в себе... Тоже мне пивцы!

Потом, когда мы уже вернулись домой, в школу, Буньков повел нас к капитану Катонину. Мы стояли, как провинившиеся, перед начальником школы, пока Буньков докладывал, что и как...

- Надо ребятам доверять, - наконец сказал он Катонину, хотя тот и не возражал вроде. - Доверять и проверять, конечно. Но доверять обязательно!

Оказывается, нас не забыли - беспокоились, искали, подняли на ноги весь город. А мы-то!.. Нам было немного не по себе, хотя о нашей крамольной мысли - остаться у десантников - никто не догадывался...

- Ну и влопались вы, ребятки! - вдруг заговорил Володя после отбоя, когда мы с Сашей блаженно растянулись на своих - теперь казавшихся нам особенно уютными - постелях. - А я, понимаете ли, сразу, как увидел, - и в караулку. Так, мол, и так: надо доложить начальнику школы. Как отпустили, в школу махнул. И даже не к Бунькову, а прямо к Катонину. Это Бунькова он уже вызвал. В общем, загорать бы вам до святого пришествия, если бы не я...