Вождь понял, что на этот раз проиграл. Но он не был сломлен. Пожал плечами и двинулся в путь.

Следуя со своими конвоирами, Знаток кураре дал себе клятву, что, если когда-нибудь ему посчастливится спастись, первое, что он сделает, – это убьет бледнолицего отравленной стрелой. Воистину, если бы управляющий мог знать, что происходит в душе пленника, он немедленно приказал бы расстрелять его, потому что такая клятва была равносильна смерти.

Но с виду Генипа, казалось, смирился и покорился судьбе. Индейца заживо замуровали в каменной могиле, вход в которую завалили той самой гигантской глыбой, которую с таким трудом пришлось отвалить морякам с «Авраама Линкольна».

Так прошло двенадцать часов. Голод мало-помалу начал давать о себе знать. Еще немного – и он мучил уже всерьез.

Ситуация усугублялась еще и тем, что в пещере не было света и ни капли воды.

– Ну что ж, – решил вождь, – я умру здесь, если Синий человек не придет на помощь. Но он придет, обязательно придет. Ведь он обещал. Нужно продержаться как можно дольше.

Пленник поковырял связанными руками устилавший землю песок в слабой надежде найти под ним хоть немного влаги.

Ничего!

Убедившись в бесполезности новых усилий, краснокожий решил, что лучше беречь силы, улегся на землю и, вытянувшись, стал ждать, как умеют ждать только индейцы.

Прошло еще полдня, и Знаток кураре сквозь дрему услышал звонкий лай, доносившийся от входа в пещеру. Он узнал голос своей собаки, подполз к малюсенькому отверстию, оставленному солдатами, просунул в него голову и свистнул.

Пес, услыхав знакомый сигнал, мигом проскользнул в лаз и очутился рядом с хозяином, виляя хвостом и ластясь.

Немного погодя собака убежала и примерно через час вернулась, неся в зубах мышь, пойманную в лесной чаще.

В этом месте рассказ Генипы прервал общий вздох удивления. Слушающие не могли поверить своим ушам, так поразило их сказанное.

– Неужели, – вскричал Синий человек, – неужели твоя собака охотилась совершенно одна, без тебя, и принесла тебе дичь?

– Да, хозяин!

– Но как же она могла сообразить, что от нее требуется? Какой же у нее, по-твоему, ум?

– Не знаю, но я просто сказал ей, чтобы она пошла и поискала что-нибудь поесть.

– Сказал… Это понятно. Я только не в состоянии поверить, что она способна была тебя понять.

– Хозяин, зачем искать объяснение тому, что существует без всяких объяснений? Мышь была еще теплая. Я ногтями разорвал шкурку, выпил кровь и съел мясо. В это время снаружи кто-то позвал меня. Они пришли, чтобы узнать, не передумал ли я и не хочу ли говорить. Я отказался.

На следующий день Уаруку вновь принес с охоты какую-то живность. Он появился внезапно, неся в зубах пальмовую крысу. Генипа тут же с жадностью съел ее.

Так умная тварь приносила Знатоку кураре все, что ей удавалось добыть. Меню оказалось довольно разнообразным, подчас даже слишком экзотическим. Однако и обстоятельства, в которых очутился вождь, были не совсем обыкновенны. Поэтому выбирать не приходилось.

Игуаны, ужи, черепашьи яйца, птенцы прямо из гнезда, четвероногие – все шло в дело. Быть может, не всегда было вкусно, но подопечный Уаруку ничем не брезговал. Ведь только так он мог поддерживать свои силы и не умереть с голоду.

К несчастью, была одна вещь, которую сообразительный пес при всем желании не мог принести Генипе. Он не мог раздобыть ни капельки воды. В течение долгих дней индеец мучился страшной жаждой.

Вскоре беспорядочный режим и полная невозможность двигаться вызвали тяжелую лихорадку. Язвы, которыми покрыты ноги большинства туземцев из-за постоянной ходьбы босиком, начали гноиться, причиняя сильные страдания.

Больной чувствовал ужасную слабость. Оттого, что он никак не мог встать или хотя бы сесть, приходилось все время лежать ничком посреди гниющих отходов: внутренностей, кожи, сухожилий – словом, всего, что оставалось от съеденных животных.

Живя в постоянной тьме, Знаток кураре потерял счет времени, не понимая, день сейчас или ночь. Он уже не разбирал, что именно приносил верный Уаруку, а ел все подряд.

В довершение всех его несчастий и этот последний источник жизни прекратился. Уаруку без конца курсировал из леса в пещеру и обратно, и в конце концов солдаты, дважды в день приходившие к пещере, заметили его. Об этом тут же доложили управляющему, и тот приказал немедленно закрыть лаз наглухо.

Напрасно бедное животное, в кровь разодрав десны и кожу на лапах, пыталось вырыть ход и проникнуть наружу. Поняв наконец, что все его усилия бесполезны, пес взвыл и улегся возле хозяина.

Так и лежали они долго-долго. Генипа – в полузабытьи стоически ожидал смертного часа, без устали оплакивая судьбу дорогого его сердцу Синего человека и не смея надеяться на спасение.

Бедняга пытался утолить голод, поедая валявшиеся вокруг останки. Но это уже не помогало, мучительная тошнота подкатывала к горлу. Уаруку пожирал падаль с меньшим отвращением, сил у него было побольше, чем у хозяина. Пес по-прежнему дни и ночи напролет лежал рядом.

Наконец вождь почувствовал, что смерть близка, последний раз мысленно обратился к тому солнечному миру, где он знал столько счастья, и даже обрадовался, что покидает эту давящую темноту, невыносимую для души, привыкшей к свободе и простору. Генипа приласкал собаку и шепнул:

– Прощай! Знаток кураре умирает.

Потом, когда ему показалось, что душа уже отлетела в тот славный мир, где все вокруг зеленеет и цветет, где бывший охотник вдоволь может добыть дичи, он вдруг очнулся и увидел перед собой Синего человека…

Простой искренний рассказ Генипы о страшных мучениях и жестоких испытаниях растрогал моряков до слез. Они не могли скрыть умиления и восхищения.

И странное дело, чем дольше говорил индеец, тем бодрее и сильнее, казалось, становился. Голос его был теперь увереннее и тверже, жесты энергичнее. И следа в нем не осталось от апатичногоnote 394 аборигена, в безделье проводящего дни напролет лежа в гамаке и равнодушного ко всему, что бы ни происходило вокруг.

Темные глаза краснокожего сверкали, лицо было подвижно, он все время жестикулировал и, поднявшись на ноги, крикнул:

– Хозяин, господин! Белый должен умереть от моей стрелы, а ты должен забрать желтую землю.

– Не торопись, друг мой, – ответил Феликс, внимательно оглядывая Генипу, – ты еще слишком слаб!

– Хозяин, послушай… время не ждет… Они скоро придут, я чувствую!..

Как будто желая придать словам вождя больший вес, Уаруку, все это время бегавший вокруг ни разу не присев, вдруг насторожился. Шерсть на его спине встала дыбом, он громко залаял.

– Хозяин! Видишь собаку… Слышишь?.. Уаруку никогда не ошибается.

– Ну хорошо! Будь по-твоему. Идем! Нужно покинуть это проклятое место, где ты так много и жестоко страдал, страдал за меня, верный мой друг. Иди к своим лесам, к высоким деревьям, к солнцу, к голубому небу.

Моряки собрали оружие и отправились в путь. Впереди шел Жан-Мари, неся над головой факел. Рядом бежала собака, которая все злее рычала и все больше нервничала.

Внезапно страшное ругательство сорвалось с уст Жана-Мари. Он остановился.

Вся цепочка тоже прекратила движение.

Теперь в тишине слышалось лишь глухое рычание пса да громовые возгласы отставного сержанта.

– Ну, что там, Жан-Мари? Что случилось, дружище? – спросил Феликс, подойдя ближе.

– Случилось?.. Да уж, случилось! А то случилось, месье, что я хотел бы поджечь весь лес и поджарить заживо тех негодяев, которые замуровали нас в этой пещере!

– Замуровали?..

– Да, месье! Именно замуровали… Они устроили нам ловушку, словно лисьему выводку, который необходимо выкурить из норы.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что вход в пещеру замурован. Даю вам слово.