– Ничего, Топ-Топ переварит, – сказала Наташа.

– Он всё переварит, – подтвердил папа. – Милейшее существо. И не подумаешь, что крокодил. Правда, Наташу ругаем, когда пускает его топать по комнатам, а так и не знаю, как мы жили без этого Топ-Топа вот уже… сколько, дочка?

– Пять месяцев! Даже шестой! – сказала Наташа.

Топ-Топ проглотил бутерброд и опять смотрел на меня. Он верно был симпатичный. Вовсе не такой, как огромные и скучные его собратья, которых я видел в других странах.

Зеленовато-серая кожа. Длинная, узкая мордочка с морщинками. И конечно, глаза. В чём-то поросячьи, но умные, когда он смотрит на Наташу, её папу и меня. Глаза будто просили чего-то…

– Он славный у нас, Топ-Топ, – повторил Наташин папа, когда мы выходили из ванной.

Скоро я вновь оказался в Дакаре и был очень рад, что Наташин папа и ещё один знакомый человек встретили меня в аэропорту.

Мы о чём-то говорили, но вдруг я спросил после расспросов о Наташе:

– А Топ-Топ как?

– Не говорите, ужасно! Вас месяц не было? Да, месяц! Так этот Топ-Топ пожрал у нас все занавески, все постели поел, и мы никак не можем с ним справиться…

– А зачем же Наташа его выпускает из ванной? – спросил я.

– Как – выпускает?! Он теперь сам выходит. И что вытворяет – трудно представить!..

– А как Наташа? – спросил я.

– Наташка плачет, но любит его, – сказал Наташин папа. – И стервец этот Топ-Топ, никого не признаёт, кроме Наташки. Ни меня, ни жену. А она ему скажет – и он топ-топ назад и сам даже в ванную залезает. Сейчас приедем – увидите.

Я действительно всё увидел. За месяц моего отсутствия маленький симпатичный Топ-Топ подрос и стал недобрым.

Слушался он только Наташу. От неё принимал еду. Ей позволял трогать себя.

Меня к себе Топ-Топ не подпустил.

Перед моим отлётом на родину Наташин папа спросил:

– А может, вы его с собой возьмёте? Я всё оформлю, поверьте! Устройте его там в зоопарк или куда?

Я люблю всякое зверьё, но, представив себе путешествие вместе с нынешним Топ-Топом, ужаснулся:

– Простите!

– Ну пожалуйста, дядя Серёжа, очень прошу! – сказала Наташа.

– Не сердись, Наташенька! Но сейчас – нет! Я что-нибудь придумаю.

Придумал не я один. Многие люди думали. И придумали. Доставили Топ-Топа грузовым рейсом в Москву.

Сейчас Наташа дома. На родине. В своём городе.

Когда у неё есть свободное время, она идёт в зоопарк, чтобы увидеть своего Топ-Топа.

Я тоже был в этом зоопарке. Меня Топ-Топ явно не узнал. А Наташу, говорят, узнаёт…

Историю про полосатую кису я узнал в пионерском лагере на реке Уссу́ри.

Встретил я в этом лагере девочку. Девочка как девочка – с косичками и галстуком. Одно было удивительно: звали её необычно – Полосатая киса.

«Почему, – думаю, – полосатая?

Кофточка у неё не полосатая. Видно, дело не в этом».

И верно. Слышу, что некоторые ребята ещё проще зовут девочку:

– Киса! Киса!

И девочка не обижается.

Решил узнать у неё самой. Спросил.

А девочка засмущалась, покраснела.

– Да так, – говорит, – это они просто шутят…

– А как же тебя на самом деле зовут?

– Лена, – говорит.

Чувствую, что Лена не хочет рассказать, в чём дело. Я решил не смущать её вопросами.

Спросил у вожатой.

Вожатая рассмеялась.

– Ну и чудачка! – говорит. – Это просто смешная история. В позапрошлом году, когда Лена ещё только окончила первый класс, она здесь у нас, в тайге, тигрёнка нашла. Нашла и в лагерь принесла на руках. Вот, мол, какая смешная полосатая киса!

Мы перепугались тогда. Думали, что тигрица вслед за малышом в лагерь нагрянет. Но всё обошлось благополучно. Видно, тигрёнок отстал от матери, а может, и погибла его мать. Славный он был, очень маленький, ласковый. Вот Лена и приняла его за полосатую кошку.

Выкормили мы его из бутылки, а потом в зверинец передали, когда подрос. С тех пор и зовут наши ребята Лену Полосатой кисой.

Вот и вся история.

Ну а Лена теперь, конечно, уже выросла и ни за что не перепутает тигрёнка с кошкой.

– А сейчас я покажу вам Шанго. Ему сорок лет. Двадцать лет он провёл в нашем зоопарке. В годы войны был эвакуирован. Потом вернулся. Между прочим, очень умный слон…

Директор зоопарка Иван Акимович открыл дверь. Мы вышли из зимнего помещения на летнюю площадку и оказались внутри ограды, где находился Шанго. Большой слон стоял возле водоёма и тёр голову об ограду.

Услышав наши голоса, Шанго повернул голову в нашу сторону и постучал концом хобота по земле. Огромные потёртые уши слона насторожились. Двухрядная кисточка хвоста заходила из стороны в сторону. Шанго тяжело вздохнул. Видимо, он был чем-то недоволен.

– Да вы не бойтесь, подойдите к нему, – сказал Иван Акимович, продолжая оставаться в дверях. – Это он на меня…

– А вы?

– Мне никак нельзя, – признался директор. – Он убьёт меня.

Я опешил.

«Ничего себе, – думаю, – если этот Шанго убьёт своего хозяина, директора, то что же он сделает со мной?»

И всё же мне никак не хотелось показать, что я струсил.

Я подошёл к слону и протянул ему яблоко. Шанго осторожно взял его хоботом и отправил в пасть.

Я порылся в карманах, но ничего не обнаружил, кроме нескольких мелких монет. Не успел я спрятать монеты, как Шанго потянулся к моей ладони.

– Нет, монету не дам, – сказал я, – ещё подавишься.

Словно поняв меня, Шанго закачал головой и, отойдя чуть в сторону, провёл хоботом по песку. Там уже лежало с десяток блестящих монет и пуговиц.

– Это его озорники приучили, – объяснил мне потом Иван Акимович. – Знаете, всякие посетители попадаются. Есть и такие. Бросают ему пуговицы да монеты. А Шанго не дурак. Собирает их и складывает у себя за оградой: мол, не бросайте!

– А почему же Шанго вас так не любит? – поинтересовался я.

– Да это целая история! – сказал Иван Акимович. – Когда к нам привезли Шанго, он был молодым, непри-ручённым слоном. И вот в первую же ночь он сломал дверь слоновника, вырвался на волю, а потом разнёс ворота зоопарка и побежал по улицам города. Я тогда как раз дежурил в парке и помчался вдогонку. Взял первую попавшуюся лошадь, железную палку с острым наконечником. Перепугался, конечно. Представляете, что может наделать дикий разъярённый слон на улицах города! Догнал я Шанго почти в центре, когда за ним гнались и милиция, и пожарные. Бросил я палку с наконечником в слона. Она попала ему в ногу. Шанго споткнулся, упал. Потом вскочил и с испуга в ворота дома забежал. Тут мы общими усилиями и связали слона. Ну, доставили мы его обратно в зоопарк, промыли ранку на ноге. Она была, конечно, несерьёзная.

И вот подумайте только – уже двадцать лет прошло. Шанго привык к зоопарку, к посетителям. Ничего не скажешь! Но меня к себе даже близко не подпускает.

Я подошёл однажды, так после того в больнице пришлось полежать. Вот как меня он «приласкал». Значит, помнит, что я ему когда-то боль причинил. Неплохая у слона память!

В годы войны был у меня товарищ. Мы шутя называли его Звероводом. Это потому, что по профессии он – зоотехник, работал раньше в зверосовхозе. Ну а на фронте, в нашем артиллерийском дивизионе, он был разведчиком. Очень гордился наш Зверовод своей военной профессией. И верно, лихим разведчиком он был!

Мы стояли на окраине большого немецкого города, когда нашего Зверовода неожиданно вызвал к себе командир дивизиона.