— Я все — таки никак не возьму в толк, что, собственно, нужно было этому парню на вилле губернатора, — задумчиво протянул Гарри. — Ведь не рассчитывал же он, что старик ещё раз вручит ему десяток тысяч долларов. Этот малый, определенно, не глуп, и должен был заранее знать, что ничего от губернатора не добьется.

Никто не ответил. Мисс Тири ещё больше ушла в себя. Кэппи Мартин выпустил громадное облако дыма и взял свою шляпу. Наконец он пробурчал:

— Кто же говорит, что ему были непонятны чувства губернатора? Полагаю, он вполне обдуманно и хладнокровно включил их в свой план. Я даже допускаю, что он знал, как всякое волнение опасно для старика с больным сердцем, и воспользовался этим. Сейчас парень наверняка сидит в своей норе и посмеивается в кулак.

Главный инспектор повернулся к двери.

— Вы будете у себя, мистер Мартин? — поспешно спросил я. — Я сейчас еду домой и поговорю с женой. Может быть, после этого будет смысл позвонить вам.

— Это не к спеху, мистер Брайнерд, — равнодушно ответил начальник полиции. — Вашей жены нет дома. Иначе я бы уже сам её перехватил.

Я холодно взглянул на него.

— Что это значит?

Он помедлил с ответом.

— Это значит, что она вышла из дома через двадцать минут после вас. Как мы и договаривались, один из моих сотрудников должен был не терять её из виду. Он видел как она вышла, но вопреки его ожиданию, не поехала в вашей машине, а добежала до ближайшего угла и села в такси. Мой человек оказался слишком нерасторопным. Такси умчалось в город, мы до сих пор не сумели его разыскать.

— Этого я не понимаю. Мне она сказала, что хочет побыть одна и отдохнуть. Что же могло побудить ее?

— Понятия не имею, — буркнул шеф. — Спрошу после того, как мы найдем её. Возможно, она поехала к Кетлеру…

По просьбе мисс Тири я отвез её в отель. Потом не спеша отправился в свою контору. На тротуарах было много народа. На каждой остановке из автобусов дюжинами вываливались пассажиры. Я шел, по возможности стараясь избегать толчков и соприкосновений, хотя осторожность моя была, разумеется, совершенно иллюзорной. В этой людской толпе я был полностью во власти своего противника. Он мог в благоприятный момент ударить меня сзади ножом или подойти вплотную, держа руку в кармане, и выстрелить. Я ведь даже не знал, как он выглядел, он-то наверняка гримировался.

Войдя в лифт в здании нашей фирмы, я облегченно вздохнул, снял шляпу и пригладил волосы. Еще одна опасность миновала, — с иронией подумал я. И это тоже была иллюзия. В конце концов впервые я встретился с опасностью в своем собственном кабинете, где настигла она меня безмолвно и коварно. Я шел по коридору и даже почтальон привиделся мне вдруг подозрительным.

Мой кабинет показался мне затхлым и таким чужим, как будто я не входил сюда уже несколько месяцев. Я открыл окно и повесил шляпу и плащ в стенной шкаф, потом опустился в большое кожаное кресло и позвонил мисс Харкорт.

Она, во всяком случае, не изменилась и вошла бодрая и деловая. Мой вид на миг лишил её дара речи.

— Боже милостивый, мистер Джон, вы ужасно выглядите!

— Я и чувствую себя также. — Очень коротко пришлось сообщить ей о смерти губернатора.

— Очень сожалею, мистер Джон.

— Есть что-нибудь важное? Я по возможности хотел бы отложить все, что не требует срочного решения.

— Разумеется. Ничего особенно срочного. В сейфе лежит пакетик для вас. Его доставил посыльный от Чартера. Кроме того, вас спрашивал мистер Грейсон — несколько минут назад. Я имею в виду мистера Грейсона-старшего, добавила она благоговейно.

— Что, старик собственной персоной? — Я присвистнул. — Чего же он хотел?

— Понятия не имею, мистер Джон. Сказал только, что ему нужно с вами срочно поговорить.

— Хорошо, тогда я сам схожу к нему. Он ведь восседает наверху, на девятнадцатом этаже, верно? — Я немного отодвинул кресло, встал и потянулся, чтобы разогнать дремоту. Мистер Грейсон-старший был важным клиентом, хитрой старой лисой. С ним нужно быть настороже.

— Если я не ошибаюсь, отсюда он пошел в зал, — сказала мисс Харкорт. Возможно, он ещё там.

— Хорошо, я загляну.

Так называемый операционный зал простирался во всю длину здания. Я мог попасть в него из своего кабинета через отдельный вход. Двойные двери были широко открыты. Несмотря на ранний час изрядное количество робких, чрезмерно усердных клиентов уже сидели на мягких стульях, не сводя глаз с табло с курсами ценных бумаг.

Вдоль трех стен этого помещения проходила своего рода галерея. Там располагались места посредников с письменными столами и тремя-четырьмя телефонными аппаратами. Они принимали поручения наших клиентов. Как в кинотеатре, поверхность пола была слегка наклонной, но вместо экрана гигантское табло, на котором высвечивались цифры текущих курсов. Позади экрана, за звуконепроницаемой стеной, сидели операторы телетайпов, которые принимали поступающую со всей страны информацию, регистрировали изменения курсов и передавали их на табло с помощью сложной электронной системы. Все это оборудование стоило невероятную кучу денег, а в сущности было лишь излишеством. Фирма вполне могла бы успешно делать свое дело и за обычным скромным окошком. Но наши клиенты, по — видимому, любили напряженную атмосферу этого зала.

Наконец я углядел старика Грейсона в самом конце зала, прямо перед большим табло. Он близоруко щурился и что-то царапал в своей записной книжке. Я зашагал к нему. Насколько мне известно, ему было лет семьдесят пять. Несмотря на свой преклонный возраст, он ещё ежедневно приходил в контору и позволял себе очень короткий обеденный перерыв. Старик был худощав, держался прямо и двигался с медлительным достоинством. Кроме того, он состоял старшим компаньоном весьма уважаемой в городе адвокатской фирмы и едва ли не легендарной личностью. Теперь он редко выступал в суде, но ещё несколько лет назад играл видную роль в громких процессах, прежде всего по гражданским делам. Его специальностью были завещания и договора о наследстве, и он мог бы сказать о себе, что ещё ни одно составленное им завещание не было успешно оспорено после смерти завещателя. Он был другом моего отца и моего деда, а также поверенным губернатора Эмблера.

— Хэлло, Джон, — сказал он сильным звучным голосом, — я только что спрашивал о тебе у мисс Харкорт. Ты приходишь довольно поздно, мой мальчик.

Я пожал плечами.

— Зато я провел очень тяжкую ночь.

Старик мрачно кивнул.

— Я знаю. Слышал о смерти Джеффри. Очень, очень прискорбно. Не буду утверждать, что я считал его большим политиком, но он всегда был мне хорошим другом.

— Да, сэр.

— Вот потому я и пришел сюда, — продолжал он уже обычным тоном. Здесь найдется место, где мы без помех можем поговорить наедине? Я должен сообщить тебе нечто важное. Впрочем, что ты собственно думаешь о «Болтон Компонентс»?

Я бросил быстрый взгляд на табло.

— По-моему, очень надежные бумаги. Никаких сильных колебаний. Постоянный курс. Превосходное помещение капитала.

— Верно, но они дают очень небольшой доход.

— Ну, это политика «Болтона»: низкие дивиденды. Прибыль снова вкладывается в производство. На вашем месте я бы оставил эти акции. Очень надежное дело. Итак, о чем вы хотели со мной поговорить, сэр?

Мистер Грейсон убрал свою записную книжку и пробормотал что-то неразборчивое.

— Как насчет моего кабинета? — предложил я, взял его под руку и повел к двери. Открыв её, отступил в сторону, придвинул ему кресло и пригласил: Садитесь, сэр.

Мистер Грейсон сел, выпрямился и достал из внутреннего кармана пиджака сложенную пачку бумаг.

— Хочу сразу перейти к сути дела, — начал он. — Речь, разумеется, идет о завещании Джеффри. Я его составлял и готов временно взять на себя обязанности душеприказчика. Постоянным душеприказчиком Джеффри назначил тебя. Но то, что я тебе сейчас доверю, должно остаться между нами. Как ты, возможно, ожидал, главной наследницей Джеффри назначил свою дочь. Первоначальное завещание появилось вскоре после смерти его жены. Со временем к нему добавился целый ряд ограничивающих распоряжений, последнее около двух лет назад, так что роль душеприказчика может оказаться в высшей степени трудным поручением.