— Нет, нет. Я должна его видеть. Мы встретимся на вилле.

— Хорошо. Я поспешу, как смогу.

Нажав на рычаг, я сказал ночному портье: — Мне нужно такси. Срочно.

— Через пять минут, мистер Брайнерд.

Наспех одевшись, я сбежал по лестнице и вышел на улицу. Все ещё шел дождь, но я не думал о нем, нетерпеливо вышагивая взад — вперед под навесом по тротуару, пока из-за угла не показалось такси. Я сделал знак, машина остановилась, и стряхнув воду со шляпы я сел в салон.

Водителем оказался молодой человек, беспечный до самоубийства. Пообещав пять долларов, чтобы он ехал побыстрее, я не знал, на что иду. За эту цену я хотел всего лишь добраться к вилле Эмблера раньше Лесли, но поездку буду помнить всю оставшуюся жизнь. Парень гнал, как сумасшедший, так что шины визжали на поворотах, и затормозил перед домом так резко, что моя голова уткнулась в спинку переднего сидения. Я молча дал ему пять долларов и долго смотрел вслед, когда он вновь рванул с места с огромной скоростью.

После звонка пришлось некоторое время ждать, пока Доннер открыл дверь. Его худощавое, морщинистое лицо было бледным и печальным, а руки, принимавшие мою промокшую шляпу, дрожали. Он провел в этом доме рядом с губернатором больше тридцати лет. Очевидно, за столь долгое время между хозяином и слугой возникло чувство дружеской близости, хотя по ним обоим этого никогда и не было заметно. Я похлопал Доннера по плечу.

— Жена мне все сказала. Вы уже вызвали врача?

— Нет, сэр, — хрипло прошептал он.

— Вы уверены, что он мертв?

Он печально кивнул.

— Да, сэр. Он… он лежит в библиотеке. Убедитесь сами, мистер Джон.

Я прошел в библиотеку и мне хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что Доннер прав. Губернатор лежал на спине перед своим письменным столом. Его широкое полное лицо было искажено страшной гримасой. Правая согнутая рука прижата к сердцу на отвороте домашней куртки, пальцы левой впились в ворс ковра. Смерть не принесла ему облегчения. Он умер, одолеваемый гневом и болью. Яростное, непримиримое выражение лица было достаточным тому доказательством.

Опустившись рядом с ним на колени, я коснулся его правой руки. Она была окоченевшей и холодной. Пульс не прощупывался.

— Принесите что-нибудь его накрыть, Доннер, — пробормотал я. — Потом позвоните врачу. Скажите ему, что он должен поторопиться и захватить с собой свидетельство о смерти. Я хочу как можно скорее переложить губернатора на диван.

— Да, сэр, — неуверенно кивнул Доннер. _ Но разве мы не должны подождать с этим до приезда вашей жены?

— Для чего? — резко спросил я. — Чтобы она его увидела таким? — Я, не глядя, указал на посиневшее искаженное лицо покойного.

Доннер серьезно посмотрел на лежащего на полу и кивнул. При взгляде на мертвеца он не испытал ни ужаса, ни отвращения. Губернатор умер от тяжелого сердечного приступа и Доннер просто скорбел о старом добром хозяине, об этой утрате и о его мучительной смерти. Он подошел к камину, снял со стены роскошный цветной шелковый ковер и осторожно накрыл им покойного. Затем взял телефонную трубку и набрал номер врача.

Я оставался там же, где и стоял, опершись о письменный стол и раздумывая, что можно сказать или сделать, чтобы утешить Лесли. Перед лицом смерти потеряли всякое значение мои смутные предчувствия и мучительное подозрение прошедшего дня.

Я рассеянно коснулся гладкой серебряной крышки чернильницы. Как я только сейчас заметил, это был, очевидно, памятный подарок от какого-нибудь общества, название которого вместе с посвящением было выгравировано на серебряной пластинке, прикрепленной к цоколю чернильного прибора. Губернатор всю свою жизнь собирал сувениры. Целый ряд таких памятных подарков, которые ни для кого, кроме их владельца, ничего не значили. Я равнодушно рассматривал их, передвигая взад и вперед по полированной поверхности письменного стола. Тут были оба символа двух главных политических партий, осел и слон в серебре и золоте, обрамленная черным деревом монета римского императора…

А вот его здесь не было. Я открыл бювар, поднял пресс-папье и даже заглянул под календарь. Странно… При том, что видел я его ещё вчера днем. Я обошел письменный стол кругом и принялся осматривать все выдвижные ящики. Доннер закончил разговор, положил трубку и наблюдал за моими действиями с любопытством и некоторым недоверием.

— Врач сейчас приедет, — с достоинством сообщил он. — Вы что-нибудь ищете?

— Да. — Я выдвинул один за другим все ящики стола, бегло просматривая их содержимое и каждый раз ожидая увидеть блестящую серебряную крышку. Но все поиски были напрасны, и мое беспокойство становилось все сильнее. Торопливо задвинув последний ящик, я выпрямился.

— Я ищу портсигар, Доннер. Губернатор показывал его мне ещё вчера после обеда. — Я постарался говорить обыденным тоном, как бы между прочим. — Прямоугольный плоский портсигар с узором. На внутренней стороне была дарственная надпись. А вот теперь никак не могу найти. Вы не знаете, куда он подевался?

— Нет, сэр.

— Но вы его помните?

— Конечно, мистер Джон. Он лежал на письменном столе с давних пор. И имел для губернатора… особое значение.

Я задумчиво посмотрел на дворецкого.

— А вы знаете почему, Доннер? Вы читали это посвящение?

— Да, сэр.

— Вам известно, как и когда губернатор приобрел этот портсигар?

— Да, сэр.

Этот серьезный пожилой человек выпятил подбородок и сжал тонкие губы. Неодобрительное, суровое выражение его лица говорило о том, что я, по его мнению, интересуюсь тем, что меня, совершенно не касается.

— Это очень важно, Доннер, — возбуждено бросил я. — Пожалуйста, ответьте на мои вопросы, даже если они вам покажутся странными. Вы знаете, где сейчас находится портсигар?

— Нет, сэр, — ответил он.

— Знаете, кто мог бы его взять?

— Нет, сэр.

— Когда вы его видели в последний раз?

— Уже не знаю, сэр.

— Ради Бога, Доннер, — возмутился я, — так-то вы мне помогаете! Вы что, хотите мне сказать, что ничего уже не помните?

Упрямый вид Доннера несколько смягчился.

— Извините, мистер Джон. Я как раз и хотел сказать, что к сожалению не помню. Ведь портсигар был лишь одним из многих сувениров, лежавших на письменном столе губернатора. Раз в неделю я наводил там порядок, но в остальное время не обращал на них внимания. Вот потому уже не знаю точно, когда в последний раз я его видел.

— Спасибо, — рассеянно пробормотал я, прошел вокруг письменного стола к камину, повернулся и окинул взглядом помещение. Тяжелые спадающие до полу шторы на окнах были задернуты. Они скрывали библиотеку от внешнего мира. Не слышно было даже стука дождевых капель на террасе.

— Когда вы нашли губернатора? — спросил я.

— Примерно… — Доннер запнулся и прикусил губу. — Должно быть, примерно полчаса назад, сэр, — медленно ответил он.

— Что вас заставило зайти в библиотеку?

— Дождь, сэр. Когда он начался, я проснулся и никак не мог опять заснуть. Затем услышал из библиотеки какой-то шум, а так как знал, что губернатор ещё там и работает, решил спросить, не нужно ли ему чего-нибудь. Ночью он порою с удовольствием выпивал стакан горячего молока. Я встал, зашел и посмотрел, и нашел его здесь. Шум, что я слышал, должно быть, он…

— Да, — поспешно сказал я. — Вы были очень предупредительны, Доннер. Значит, губернатор ещё работал? Но было уже очень поздно. Разве это не утомительно для человека в его годах и с его слабым сердцем?

— Ах, Боже мой, сэр, честно говоря, нет. — Губы Доннера дрогнули в легкой улыбке. — Понимаете, мистер Джон, губернатор терпеть не мог, когда люди считали его стариком. Потому он использовал несколько совершенно безобидных уловок, если мне позволено будет так выразиться. Например, он имел обыкновение принимать посетителей — мужчин и, прежде всего, молодых политиков, только поздно ночью и всегда обставлял все так, будто для него это в порядке вещей. Но, разумеется, я каждый раз заботился о том, чтобы на следующий день он как следует выспался. После обеда он тоже всегда ложился немного отдохнуть. Никто об этом не догадывался. Вот такая у него была манера. Безобидный маленький обман, который никому не вредил. Я не часто позволял ему так долго бодрствовать, но… — Он печально развел руками.