Это был сигнал для старших на участках… Никто не пошевелился. Кровь прихлынула к лицу креола, но оно тут же стало мертвенно-бледным. Он неспешно приблизился к хижинам, остановился возле первой и отрывисто крикнул:

— Манлиус!

Показался негр, припадая на ногу и постанывая.

— Что угодно, месье?

— Как что! Время приступать к работе!

— Не могу, месье, я болен!

— Ну ладно, оставайся.

Директор сделал несколько шагов и снова позвал:

— Жарнак!..

Появился высокий негр, он был занят протиркой заржавевшего двуствольного ружья.

— Здесь! — коротко откликнулся рабочий.

— Брось ружье и отвечай мне!

— Слушаю, месье.

— Почему не выходишь на работу?

— Это другие не хотят идти.

— Вот как! Ну, жди меня возле Манлиуса.

— Нестор!.. Зеферин! Эристаль!..note 326 Все по очереди выходили, отзываясь на свое имя.

Дю Валлон остановился перед индусским кварталом и произнес имена Мунусами и Апавы.

Двое могучих кули с блестящими глазами, каждый с пятью или шестью серьгами в ушах, с большими серебряными кольцами на лодыжках и икрах, присоединились к группе негров.

Семеро начальников участков наконец собрались вместе.

— А теперь, парни, — сказал директор спокойным тоном, не допускавшим, однако, возражений, — волей-неволей вы последуете за мной или, вернее, будете идти впереди меня. Жарнак, — приказал Дю Валлон высокому негру, — пойдешь первым, мы отправляемся к заливу Сен-Жан. И чтобы никто не пытался по дороге скрыться в лесу! Знайте, у меня есть средство остановить беглеца, даже если он мчится со скоростью антилопы!

Старшие мастера вполне уразумели жест, сопровождавший эти слова: из маленького кармана под брючным поясом показалась рукоятка пистолета «нью-кольт», с коротким стволом очень крупного калибра.

Дю Валлон шутить не любил. Медленно, холодея от страха, старатели гуськом ступили на тропу, затерянную среди огромного девственного леса. Чем дальше они продвигались, тем больше росло их глухое недовольство. Белый не произносил ни слова, полагая, и не без оснований, что отыщет разгадку на месте разработок.

Через четверть часа путники вышли на просторную поляну, которую пересекала речушка шириной не более трех метров. Ее мутные воды медленно несли беловатые крупицы размытой глины. Вся поляна являла собой зрелище невообразимого беспорядка. Повсюду — поваленные стволы, увядшая листва, сломанные ветви, разорванные лианы… Кругом — кучи недавно срезанной травы, видно для подстилки, на которой гнили орхидеи и множество других огромных цветов… Везде торчали обугленные пни со следами рубки, приземистые и мощные… Возвышаясь над землей на добрый метр, они напоминали черных безголовых карликов.

Ложе реки исчезло. Земля, изрытая киркой или мотыгой, была испещрена меловыми буграми и глубокими траншеями. Длинные доски, заляпанные глинистой грязью и черными пятнами земли, образовывали мосты над этими рвами, по дну которых струились ручейки опалового цвета.

В отдалении виднелся узкий канал шириной до сорока сантиметров, образованный из семи или восьми деревянных лотков, длиной до шести метров каждый. Лотки под наклоном сочленялись друг с другом, и каждый поддерживался двумя распорками.

Еще дальше речушку перегораживала плотина, из возникшего водоема вытекал небольшой водопад, который с глухим шумом обрушивался в глубину ямы.

Эти деревянные лотки, похожие на гробы без крышек, образовывали при своем соединении «sluice», рудопромывочный желоб для обработки золотоносных грунтов.

Поляна с поверженными деревьями и вывороченным нутром — это прииск, золотая россыпь!

Как уныл вид такого человеческого труда среди великолепия природы! Это проказа, грызущая организм, раковая опухоль, разъедающая лесные окраины.

Картина хаоса, составляющая, однако, привычный рабочий фон и хорошо знакомая горнякам, вызывала почему-то у негров сильное волнение. Жарнак, шедший первым, остановился, ноги у него подогнулись, лицо стало пепельно-серым, глаза расширились от страха. Бедняга был в жалком состоянии. Его товарищи, в том числе и могучие индусы, выказывали такой же ужас.

Директор увидел, что отказ от работы — не каприз или чья-то прихоть. Лишь какая-то таинственная, быть может, драматическая причина могла так сказаться на рабочих, в общем-то, не робкого десятка, проявлявших доселе полнейшее послушание. Это были лучшие старатели, самые крепкие и честные изо всех.

Белый лихорадочно думал, как поступить. Ведь плоды стольких усилий готовы пойти прахом, а его собственные деньги и вклады компаньонов могут улетучиться. Восемь дней назад он уезжал, оставляя прииск в отличном состоянии, а возвратившись, не узнал его. Что же произошло?

Директор всматривался в лица каждого из семерки, как бы сообщая им свою энергию, и напряженным голосом подал команду:

— Вперед!

Старшие мастера, перепуганно сбившись в кучу, продвигались маленькими шажками. Хозяин будто покалывал и подгонял их пронзительным взглядом, подобно всаднику, вонзающему шпоры в бока пугливой лошади.

С бесконечными предосторожностями они добрались до середины поляны, где вроде бы чуть-чуть успокоились, поскольку ничего необычного не происходило. Жарнак осмелел, Эристаль следовал за ним, а Нестор решил всех опередить. Он поставил ногу на доску, перекинутую через глубокий ров, сделал два шага. Вдруг с сухим треском доска раскололась надвое, и незадачливый старатель полетел на дно двухметровой ямы.

— Ко мне! Хозяин, ко мне! — раздался душераздирающий вопль.

Одним прыжком Дю Валлон достиг края обрыва. В мгновение ока он размотал шерстяной пояс, бросил свободный конец негру, который отчаянно вцепился в него. Креол напряг мускулы и без видимых усилий подтянул к себе рудокопа, который тут же упал, бормоча сдавленным голосом:

— Хозяин! Я погиб!.. Меня укусила ай-ай!

Больше Нестор не в силах был вымолвить ни слова: челюсти сжались, глаза конвульсивно округлились, густая белая пена выступила на губах, его скрутила столбнячная судорога. Голова откинулась назад, как будто затылок стремился соединиться с пятками.

Через минуту человек превратился в труп.

Его товарищи, скованные ужасом, застыли на месте, не в состоянии даже шевельнуться. Никто не раскрыл рта. Только Жарнак полубезумно бормотал:

— О! Это Владычица воды! О, это Владычица воды…

Дю Валлон, скорее удивленный, нежели испуганный мгновенной смертью, бросил сочувственный взгляд на несчастную жертву. Неожиданно он с гневом обнаружил, что крепкая доска, толщиной не менее пяти сантиметров, была заранее почти полностью перепилена, а затем перевернута другой стороной, чтобы распил не бросался в глаза. Таинственный виновник подлого убийства действовал предусмотрительно, и падение негра оказывалось не случайностью, а результатом злого умысла.

Что же касается грозного пресмыкающегося, чей укус поразил беднягу насмерть, то его присутствие объяснялось, вероятно, только ужасным стечением обстоятельств. Ведя ночную охоту, змея упала в ров, дно которого было покрыто золотоносным гравием.

Как ни странно, негры понемногу пришли в себя. Смерть товарища возымела на них успокоительное действие.

— Бедный Нестор! — тихо сказал один. — Он заплатил за нас. Владычица воды теперь довольна.

— Это уж точно, — добавил Жарнак. — Больше она не причинит зла. К тому же с нами белый человек. Владычица воды уважает белых.

— Пошли! — сказал один из индусов, до сих пор не раскрывавший рта.

Тело оставили на краю траншеи, и директор в сопровождении свиты продолжил обследования.

Он подошел к другому рву и побледнел: предназначенный для перехода брус был подпилен точно так же, как и предыдущий. Дю Валлон наклонился и не смог удержать изумленного возгласа, услышав характерный звук трущихся колец гремучей змеи. Значит, была еще одна «гостья» во рву, куда непременно кто-нибудь свалился бы, не будучи предупрежден об опасности.