Как-то Егор поинтересовался, чем это дед так увлечён, что даже вовремя помолиться иногда забывает. Тот с лукавым прищуром посмотрел на внука и, не говоря ни слова, дал попробовать из одной пробирки тягучей янтарной жидкости.

- Мёд как мёд, - заключил Егор, сидя на жёстком топчане около стола, за которым Фрол Гаврилович работал. - Что ж тут особенного?

- Мёд, да не тот, - таинственно произнёс дед. - Это рукотворный, а по вкусу ничем не отличается от пчелиного.

- Дед, а не колесо ли изобретаешь? - съехидничал Егор. - Искусственный мёд люди давно изобрели.

- Изобрели, - согласился дед, - Воистину искусственный, да только, не рукотворный. Ведь как делают искусственный-то мёд? Берут патоку, смешивают её с чутком натурального меда и - готово. А рукотворный, Егорушка, это совсем другое дело. Веками людей интересовала тайна природного мёда. Ты прочитай труды древних врачевателей да философов, того же Аристотеля, Гиппократа, Авиценну, Парацельса, Галена...

- Ты их всех читал? - изумился Егор.

- А как же иначе, - сказал Фрол Гаврилович скорее удивлённо, чем желая удивить внука. - Нельзя ничего сотворить разумного, полезного, не постигнув благого опыта предков. Господь лишь приоткрыл им покрывало тайн великих, а истинное познание даровал людям многие века спустя. Не могли древние знать, что совершеннейшее чудо из чудес состоит из определённых пропорций фруктозы, глюкозы, ферментов, кислот, ароматических и прочих веществ. Счастье далось мне, когда за пчёлами пошёл к местам щедрых взяток. Когда под рукой медоносные травы, нетрудно извлечь из них концентрированный нектар. Но это ещё далеко не мёд. Надо было создать нечто вроде желудочка пчелы, где бы эликсир луговых трав мог сцепиться с ферментами, - дед торжествующе показал на стоявший на столе аппарат. - Так вот он, дар Господень, на благо людей! - и тут же оговорился: - Правда, не совсем то, что хотелось бы получить. Но дело с Божьей помощью начато.

- Вот всегда так, - укоризненно проговорил Егор, заёрзав на топчане. Поступаешь как учёный-экспериментатор, а рассуждаешь как обыкновенный сельский поп. При чём здесь Бог, если "виной" всему твой человеческий разум! Ты же сам в своих опытах исходишь из диалектики развития. Но зачем-то религию пытаешься за уши притянуть к науке. Вещи-то разные и несовместимые.

- Э, не совсем, внучек, - дед возбуждённо зашмыгал валенками по гладко утрамбованному земляному полу. - Естественная наука и религия вовсе не исключают друг друга, - совсем наоборот. Это две дополняющие друг друга стороны нашего представления о мироздании. Одни лишь науки не могут определить прогресс.

- Странно, дед, - Егор вскинул руку, как бы требуя слова. - Ты же сам творишь прогресс науки, а не религии.

- Истинная религия - суть прогресса, ибо она человеколюбива до бесконечности. И веру не ищут на пути спора о фактах - вера внутри человека.

- Софистика, чистейшей воды софистика, - доказывал Егор. - Но разве не в споре, основанном на фактах, рождается истина?

- Да будет тебе, - отступчиво проворчал дед. - Ужо вот как-нибудь отвечу тебе...

Егор весело расхохотался и обнял старика. Вспомнив, что давно пора ужинать, они поднялись по крутой лестнице в кухню. В четыре руки быстро начистили чугунок картошки, поставили самовар. Стянув с себя водолазный свитер, Егор остался в тельняшке. Он драл ножом щепу и блаженно жмурился от зачинавшегося огня. На тлевших углях быстро зашлись пламенем сухие берёзовые дрова, и печь весело загудела, задышала жаром.

Вспомнилось, как неуютно и жутковато чувствовал себя в полузатопленном отсеке, какой мертвяще ледяной была вода и как хотелось обыкновенного тепла, глотка чистого воздуха. Пожалуй, в том едва не самом безвыходном положении, в каком оказался вместе с двумя матросами, он и мечтать не смел, что спустя всего неделю сможет на всё случившееся взглянуть как бы со стороны и вполне спокойно. Ждал ли он тогда смерти, боялся ли её, - да не меньше, чем все другие. Ощущение страха пришло в полную силу гораздо позже, когда опасность уже миновала и "косая" убралась за пределы прочного корпуса вместе с откачанной за борт водой. Страшнее всего было бы вообразить, что сталось бы с дедом, получи он на своего внука похоронку...

После ужина, когда в своё удовольствие они засиделись за ведёрным самоваром, Егор не вытерпел, спросил-таки деда, что он вообще думает о смерти, как о таковой, под силу ли бывает человеку пересилить собственный страх перед ней?

Дед почему-то не удивился этому, будто давно знал, что случилось с Егором. Лишь спросил, как бы уточнив на всякий случай:

- Так, значит, было?..

Вместо ответа Егор лишь вздохнул, продолжая помешивать ложечкой круто заваренный чай.

- В Святом Писании сказано: никто не знает, когда придёт его смерть. Однако её леденящее дыхание всякая Божья тварь на себе чует. На Крещенье это было... И не то, чтобы крепко спал, а так себе, дремал понемногу. Странное видение было мне, будто чёрный ангел повеял на тебя смертельным холодом... И не так, чтобы очень близко, но и не издалека... Встал я тогда перед алтарём на колена и до утра молился, пока на душе не отлегло. Видно, внял Господь молитве моей и не отнял тебя, как сына моего когда-то...

- Мистика это всё, дед, - грустно улыбнулся Егор. - Просто нам повезло. К тому же механик очень толковым парнем оказался.

- Владыка Всевышний нам судья, - уклончиво отозвался старик. - Блажен, кто верует. Тому и страх неведом. Как вифлеемская путеводная звезда, вела тебя молитва моя к порогу родного дома. И вот ты здесь, рядом со мной, чадо моё возлюбленное, вдали от бурь морских и вне железных стен обители подводных мореходов.

- Через месяц снова попаду в эту самую подводную обитель, как в дом родной, - улыбнулся Егор. - Куда ж от неё денешься! Там судьба и вся жизнь моя. Смею надеяться, что глубина всё-таки уважает меня.

Дед не то, чтобы слишком поверил, но всё же понял внука и потому окончательно успокоился.

Перед самым сном, когда Егор принялся в своей комнате стелить диван, дед позвал его. Обругав себя за старческий склероз, Фрол Гаврилович протянул новогоднюю открытку, которую ещё утром принёс почтальон. Нетрудно было вообразить, даже не читая текста, что поздравление пришло либо от Вадима, либо от Кузьмы, а то и от обоих сразу, так как оба служили в одной бригаде. Когда же Егор вгляделся в строчки, то почувствовал, как радостно колыхнулось сердце. По-девичьи ровный, аккуратный почерк принадлежал Катиной руке.

Всё время, пока Егор лихорадочно бегал глазами по строчкам, дед глядел на внука, пряча в бороде улыбку.

Погасив короткий прилив радости, Егор с грустью произнёс:

- Ну и что? Долг вежливости и не больше.

- Ты так думаешь? - возразил дед. - Зачем же тогда обратный адрес?

"И в самом деле... - задумался Егор. - Неспроста же пишет, что гастролирует в Приволжске последнюю неделю, что потом их труппу перебросят в другой город..."

Решение возникло мгновенно и неотвратимо. Он всё-таки должен был, чего бы это ни стоило, встретиться с Катей. Добрых полторы тысячи километров, разделявшие их, не имели для Непрядова никакого значения: завтра же до Пскова поездом, а там самолётом... Напрасно дед пытался уговорить его не отправляться в столь дальний путь хотя бы до Нового года. Он повздыхал, поохал, поворчал и начал-таки собирать упрямого внука в дорогу.

18

Самолёт приземлился в Приволжске утром. Рейсовым автобусом Непрядов добрался до центра города и принялся выспрашивать у прохожих, как ему пройти к цирку. Оказалось, что это совсем рядом. Но проблема была в другом. Давали последний в старом году спектакль, и все билеты по случаю школьных каникул давно распроданы. Поэтому пришлось пустить в ход всю свою "морскую находчивость", чтобы получить у моложавой администраторши контрамарку на детский утренник. Лишний раз Непрядов убедился, что в далёких от моря городах чёрная флотская форма, помноженная на личное обаяние и лихой корабельный трёп, действовали неотразимо. Не прошло и часа, как самолёт приземлился, а он сидел уже сбоку от директорской ложи на приставном стуле. В ушах всё ещё стоял заунывный, нудный гул моторов.